Рождество в Париже - Страница 5

— Ладно, заказывать буду я. — Легко договорившись с официантом на смеси английского и международного, он, довольный собой, подтрунивал над девушкой: — Эх ты, а еще говорила, что французскую школу кончала. Чему вас там только учили?

Маша под впечатлением всего увиденного не обижалась и, продолжая во все глаза смотреть на улицу и по сторонам, слабо защищалась:

— Салат, кофе, чай, хлеб, масло, мясо, рыба, — перечислив по-французски сей гастрономический набор, она задумалась. Ведь действительно ни одного названия из меню она даже не слышала.

— Салат — он и в Африке салат, — прокомментировал Гоша. — А вот как заказать, к примеру, устрицы или, вон видишь, те ракушки? Что это такое? Не знаешь?.. Плохо!

Официант на подносе принес французское вино в маленькой бутылочке.

— Ну, ладно, я тебя прощаю, будем! — сказал Гоша и залпом выпил фужер вина.

Маша укоризненно посмотрела на него.

Он смутился:

— Ну, ты что?.. Очень пить хотелось! Да я еще закажу, разве это бутылка?

— Не надо, я и так еле из самолета вышла.

— Но ведь мы в Париже… первый день. Когда я в Стамбул первый раз приехал, то даже город не разглядел — так повеселились. А тут… — Гоша презрительно показал на остатки вина на дне. — Давай за Рождество!

«Конечно, это незабываемый день», — подумала Маша и стала пить маленькими глоточками.

— Пей до дна, до дна, а то не сбудется. Ты ведь желание загадала?

После второй бутылки Маша снова опьянела. Еда, которую выбрал Гоша, была необычайно вкусная, даже изысканная.

Маша попросила официанта принести кофе. Гоша от кофе отказался. Когда она полезла в сумочку, чтобы расплатиться пополам, спутник решительно пресек ее жест.

Всю дорогу до гостиницы они целовались. Его руки властно и по-хозяйски обнимали ее. Маше еще никогда не было так хорошо. Ее влекло к Гоше, она сгорала от нетерпения и страсти. Это чувство было для нее незнакомым, девушка просто теряла голову. В Гошин номер они вошли почти раздевшись. Номер был такой же, как у нее, только ванная комната с другой стороны.

Гоша без одежды выглядел как настоящий плейбой: красивая фигура, крепкое мускулистое тело, от которого пахло чем-то терпким — то ли одеколоном, то ли дезодорантом. Этот запах пьянил Машу больше, чем вино. Ей хотелось ласкать Гошу, прижаться к его жестким щекам, целовать его глаза, губы, ощутить его всего целиком.

«Это судьба. В Париже, перед Рождеством! Это счастье! Я его люблю, нет, я просто умираю от любви, как я мечтала об этом!»

Маша еще не знала близости с мужчиной. Однажды было что-то с одноклассником Сережей. Но она не любила его. Он даже не нравился ей. Тогда они просто вместе с ребятами из класса поехали ночью, после выпускного, к Сереже домой. Кавалер напился, и они закрылись в спальне. В тот момент Маша решила, что Сережа хороший мальчик, что она взрослая, — пора, и вообще все девчонки про это рассказывали, а она все еще маменькина дочка!

Сережа стянул с нее одежду и уставился пьяными глазами на большую Машину грудь. Ей стало не по себе, и она попросила выключить свет. Как только они оказались в кровати и, обняв, он прижался к ней, тело его обмякло и «возлюбленный» сразу уснул. Маша потом мучилась вопросом, что и почему так произошло. Поговорить с мамой ей было неловко, а с девочками боязно — засмеют.

Но с Гошей было совсем другое. Сейчас Маша поняла, что влюбилась в него сразу, как только увидела в турбюро. Он чем-то притягивал ее, она физически это чувствовала. Ей льстило и то, что Гоша нравился женщинам, многим женщинам. Маша видела, какие взгляды они бросают на него. Но теперь он принадлежит ей. Она стояла совсем голая, обняв его за торс, дрожа от возбуждения и прижимаясь щекой к его телу. Гоша грубо приподнял ее и уложил на кровать. Когда его губы впились в ее рот, показалось, что она теряет сознание от счастья.

Резкая боль заставила Машу прийти в себя.

«Так вот что такое мужчина», — испуганно подумала она. Боль не отступала. Маша уже не обнимала его, ей хотелось его оттолкнуть и хоть на секунду получить передышку.

Почувствовав что-то неладное, Гоша вскочил и включил свет.

— Блин, так ты еще и девушка, вот невезуха! — не сдерживаясь, выкрикнул он. — Придется тебе выпить водки, а то я с тобой намучаюсь, — заключил Гоша, разливая понемногу в стаканы.

На этот раз Маша не сопротивлялась. Водка подействовала, боль сразу притупилась. Гоша, правда, недовольно ворчал, но Маша ему все прощала. Он был первый мужчина в ее жизни, которого она пожелала сама, здесь, в Париже, в ночь перед Рождеством!

Наутро Маша чувствовала себя ужасно — болела голова от вчерашней выпивки, ломило тело, испытывала она и другой дискомфорт, понятный только женщине.

Гоша отжимался на полу. Приподняв голову и увидев осунувшееся лицо Маши с темными кругами под глазами, спросил:

— Ну что, мимоза, по пивку на опохмелку?

— Ни за что. — В Машином голосе было столько твердости, что Гоша обиделся.

— Да кто тебя уговаривает. Я выпью, а ты со мной посидишь.

— Нет, пойдем завтракать.

— Так это и будет завтрак, — удивился ее непониманию Гоша.

Она не стала спорить.

— Спустимся вниз, узнаем, что здесь есть поблизости.

Девушка за стойкой в рецепции, показала им маленькое кафе напротив гостиницы, где можно выпить кофе и что-нибудь съесть. При этом она посоветовала Маше не оставлять ценные вещи и деньги в номере — у них случались кражи, а также сказала, чтобы они были внимательны в магазинах и на улице. — Париж полон мелких воришек.

— Русские часто жалуются. Лучше положить наличные деньги ко мне в сейф. — И служащая показала у себя за спиной сейф с кодовым замком.

— Ну уж нет, — твердо возразил Гоша, когда Маша ему перевела. Я все свое ношу с собой. — И он похлопал себя по нагрудному карману. — Могу и твои поносить.

— Поноси, пожалуйста, — попросила Маша, — а то деньги почти все не мои. — И добавила: — Девочки просили кое-что купить, и шеф поручение дал — найти деталь для компьютера.

Она переложила из сумочки тысячу долларов, которые надо было еще поменять на франки, в Гошино портмоне.

— Так-то оно надежнее, — еще раз похлопав себя по карману, сказал он.

— Может, и паспорт мой положишь? — спросила Маша.

— Да кому он нужен? И места у меня уже нет, бумажник и так распух. Кстати, ты про пиво-то спросила? — Не доверяя Маше, он обратился к девушке: — Мадмуазель, а бир, бир там есть? — Он показал на кафе. Девушка, поняв, радостно закивала.

Выпив кофе с длинной мягкой французской булкой и джемом, Маша немного пришла в себя. Гоша есть не стал, зато с удовольствием потягивал пиво, глазея по сторонам.

— Ну, мимоза, пора за работу приниматься, — вдруг неожиданно заявил он.

— За какую работу? — не поняла Маша.

— Мне надо съездить к одному турку за заказом, куртки у него должен купить, кожаные, а потом в «Тати».

— «Тати» — это что?

— Магазин такой в Париже. Не слышала?

— А как же моя программа, Лувр?

— Надо мани зарабатывать, какой Лувр?

— Но ты же обещал!

— Ну, обещал, обещал, — согласился Гоша, увидев вконец расстроенное лицо Маши. — Смотри, какой дождь идет. А потом, ты же собиралась подружкам что-то покупать. Там тряпки очень дешевые.

Гоша решительным шагом направился к метро. Маша, вновь не поспевая за ним, почти бежала следом.

В «Тати» стояла страшная духота и было много народа, в основном, как заметила Маша, женщины восточного происхождения с детьми. Дети продирались сквозь толпу, кричали, малыши плакали в колясках. Маша сняла шубу и повесила через плечо сумку.

«Здесь, конечно, могут обокрасть, в такой-то толчее», — подумала девушка. И тут же потеряла Гошу из вида.

Неожиданно кто-то дернул ее сзади за рукав.

— Давай с тобой договоримся встретиться у входа, а то мне все время надо присматривать за тобой, — прокричал Гоша, потому что рядом раздавался громкий плач ребенка.