Рождественский вор - Страница 5

Макс нагнулся и подобрал ее.

– Украл? – спросил он у торговца. – У меня другое мнение! Опустите моего племянника вниз, будьте любезны, сэр.

Торговец и мальчик, не говоря ни слова, уставились на него. Толпа, которая собиралась, когда толстяк начал кричать, ждала, затаив дыхание, завороженная этим небольшим уличным спектаклем.

– Ну, Джек, вот что ты выбрал для Сесили? – спросил Макс у мальчика. А затем раздраженно выдохнул, когда мальчик, торговец и толпа тупо уставились на него. – Отпустите моего племянника, – потребовал он. – Он ничего не крал. Мы делам покупки. Мальчик собирался показать мне эту вещь. Я сказал, – добавил Макс резким, отрывистым тоном, которым посылал солдат в битву, – опустите парня на ноги. Немедленно!

Его голоса и выражения лица было достаточно, чтобы толпа отступила на шаг, а торговец заколебался. Но он не зря много лет продавал товары на лондонских улицах, чтобы позволить одному только внешнему виду изменить его мнение.

– Ага, я так и сделаю, если вы раскошелитесь на мои двенадцать шиллингов, сэр, – ответил толстяк.

Макс с трудом сглотнул.

– Двенадцать? За тряпичную куклу? Вы сошли с ума? Это же почти фунт!

– Не сошел. Это вполовину меньше, чем просят в высокопробных магазинах за точно такие же. Сентиментальность. У всех моих девчонок были такие. А эти – самые лучшие. Не обращайте внимания на то, что тряпка и есть тряпка. Но у этих в карманах – заграничные носовые платочки, превосходное полотно. Вот что составляет цену, можете спросить кого угодно. Я продаю их за половину обычной цены, или, по крайней мере, за три четверти. Продам больше, если буду просить меньше, но знаю что почем.

– Да, именно так, – согласился еще один продавец с ручной тележкой.

– Все верно, – поддакнул один из зрителей, тогда как толпа зашептала в знак согласия.

– Итак, – проговорил толстяк, – вы меня извините, сэр, но я недавно съел собаку на этом. Деньги – и вы получите парня и куклу.

Макс заколебался. Деньги предназначались для его ужина сегодня вечером, для оплаты проезда в дилижансе в деревню и на легкую закуску по дороге. Но если он не заплатит, то мальчишку, несомненно, повесят. Макс быстро размышлял. Может быть, он сумеет сегодня чуть позже найти работу, чтобы восполнить часть недостающих средств. Он сможет заложить свою шляпу. Ему не хотелось делать этого, но если он это сделает, то вместе с остатком у него окажется достаточно денег, чтобы отправиться в деревню – едва-едва.

Майор сунул руку в карман, отсчитал монеты и передал их торговцу. Толстяк выпустил мальчика и отдал ему обратно куклу.

Парень встал на ноги. Передернул узкими плечами, чтобы поправить потрепанный пиджак и снова натянул шапку поглубже.

– Благодарствую, – произнес торговец, бросив проницательный взгляд на Макса. – Одно удовольствие иметь с вами дело. В следующий раз, сэр, непременно скажите вашему племяннику, чтобы он держал руки подальше до тех пор, пока вы не расплатитесь. О, – добавил он с язвительной ухмылкой, когда Макс повернулся, готовый уйти, – и в следующий раз, когда вы соберетесь за покупками с племянником, непременно попросите еще и подождать вас. Эти улицы опасны для парней, которые бегают сами по себе.

– Что? – спросил Макс.

А затем посмотрел вниз и увидел, что мальчик пропал.

И кукла вместе с ним.

В сочельник в Лондоне не было никакой работы. Не нужно было ничего строить, не было кораблей, нуждающихся в разгрузке, а доставку товаров не доверяли новым людям в это решающее время года. Снег прекратился, так что больше не нужны были люди, чтобы убирать его или разбрасывать солому.

Макс замер, проголодался и был зол сам на себя.

Он отправился обратно в снятую им комнату. Настало время привести в действие последний план. Эта схема нравилась ему меньше всего, но оказалась единственной, что ему осталась. Время имело существенное значение, и некогда было малодушничать.

Ему не повезло с незнакомцами. Придется красть у тех людей, которых он знал.

Еще только полдень. У него есть весь оставшийся день, чтобы сделать это – подавить ощущение тошноты, возникавшее каждый раз, когда он думал о последнем отчаянном плане.

Но теперь Максу нужно было поесть. Он пропустил завтрак. Еда оказалась ему не по карману, но он не мог позволить себе пропустить ленч. Голодные люди совершают ошибки. Он должен питаться, чтобы его нервы успокоились, и он смог совершить свое дело так незаметно, чтобы никто и никогда не догадался, это было сделано.

Майор умылся и посмотрел на свое отражение в крошечном зеркале, вделанном в крышку его походного футляра. В футляре из превосходной кожи хранились бритва, кисточка и гребень. Макс продал бы его давным-давно, но футляр был ему нужен. Ведь нужно было видеть свое лицо, когда бреешься. Его денщик уволился, когда закончилась война, и Макс рассчитывал нанять камердинера, когда снова вернется в Англию. Хорошо, что не нанял, подумал он. И так достаточно трудно красть что-то для одного человека.

Макс провел рукой по подбородку и решил, что он достаточно гладкий. Что ж, лицо выглядит чистым. Сапоги снова начищены. Пальто вычищено щеткой. Надета последняя чистая рубашка. Вполне подойдет – достаточно для того, чтобы обеспечить тебе вход куда угодно. С тем, чтобы ты смог выйти с украденным добром. Со своим подарком, безжалостно поправил он себя.

Сначала майор остановился у тележки торговца пирогами и купил маленький, но исходящий паром, горячий мясной пирожок. Он стоял на улице, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь съесть пирог быстро, пока тот не остыл на леденящем ветру, и к тому же сделать это осторожно, чтобы ни капли не попало на его одежду или лицо. Носовые платки очень трудно поддавались стирке, и у него осталось только два – один на повседневное использование, а второй, чистый, на тот случай, если этот предмет понадобится кому-то еще. Глупая роскошь, без сомнения. Но от старых привычек трудно отказаться.

После пирога ему захотелось пить, но Макс решил, что сможет попить позже. Он вытер руки и поднял голову. Пора начинать. Он зашагал дальше.

Макс решил, что следующая попытка состоится у тех, кто может многое себе позволить, но заслуживает этого меньше всего. При этом он сразу же вспомнил о подобной персоне. Ему не хотелось даже идти туда. Но он сможет притвориться, что есть вопросы, на которые следует ответить. Если хоть немного повезет, то он уйдет прочь не только с ответами. Этому сам Бог велел случиться. Без сомнений, она ограбила его племянницу, как если бы забрала у нее не только отца. Макс решил нанести визит последней любовнице своего брата и посмотреть, что он сможет вернуть назад.

Его невестка писала ему, как зовут эту женщину – Элоиза Уиггинс. Она сопроводила эту информацию обычными жалобами и просьбами выслать еще денег. Макс довольно легко нашел городской дом этой Уиггинс. Особняк располагался в приличной части города. Дверь ему открыл лакей, который затем перепоручил его дворецкому. Дворецкому! Да еще и респектабельного вида при этом. Макс сообщил свое имя и с угрюмым удовольствием наблюдал за тем, как приподнялись брови пожилого слуги. Спустя несколько мгновений его провели в дом. Она приняла его в гостиной. Макс был удивлен.

Вспомнить о ней его заставила мысль о куклах. Майор представлял себе, что у подобных женщин они разбросаны повсюду. У шлюхи, которую он посещал, когда был в школе, комната была наполнена куклами, вместе с хрупким стеклом, фарфоровыми шкатулками и фигурками маленьких клоунов. Макс ожидал увидеть дешевую мишуру, флаконы с духами на всех столиках, рюши на одежде и повсюду – преобладание красного цвета. Но гостиная была обставлена так же пристойно, как и у незамужней тетушки – богатой незамужней тетушки.

Мебель принадлежала к прошлому веку – темная, удобная и отполированная до слепящего глянца. В камине пылал бодрящий огонь. Женщина поднялась с кресла и поприветствовала его лучезарной улыбкой, что сотворило с ней чудеса. Она не являлась красавицей; ее нос и слишком маленькие глаза навсегда положили конец подобному мнению. Было ясно, что эта дама была услужливой; ее улыбка и вырез платья со всей определенностью демонстрировали это. Элоиза обладала маленькой грудью и широкими бедрами, ее каштановые волосы были завиты локонами. Не так он представлял себе соблазнительницу, подумал Макс, поклонившись. Бог его знает, как она зарабатывает деньги, но у него определенно не было желания выяснять это. Он был слишком занят, размышляя, какая часть из этих денег может быть его.