Рождественские байки с Перекрёстка (СИ) - Страница 3

— Вот ты зачем здесь стоишь? — спросил Бес, натягивая пуховую шапку по самые глаза.

— Людей жду, — не понял вопрос Ангел,  — как и ты.

— Почему вы так не любите, когда люди гадают? Что тебе с того?

— Как тебе сказать, — задумался Ангел, — здесь важен, скажем так, утраченный момент доверия.

— Я тебя умоляю, — вновь закатил глаза Бес, — какое в наше время доверие! Ну посмотрели девки в зеркало, погадали на мужика, и что?

— Смотри, — Ангел не торопился, подбирая нужные слова,  — ты ведь лучше меня знаешь, что никаких предначертанных судеб не существует?

— Ну и?  — на лице Беса все явственнее читалось непонимание.  — Знаю, и что с того?

— А то. Что книга жизни каждый день пишется с чистого листа, и пока страница не исписана, пока лист не перевернут, все можно изменить. Но люди считают иначе.

— Конечно, даром что ль мы им это столетиями внушаем! — заржал Бес, но под строгим взглядом Ангела замолчал и продолжил внимательно слушать.

— Так вот, а гадать это и значит писать книгу, только наперед, понимаешь?

— Нет, — честно ответил Бес. Он уже начал уставать от заумных разговоров и немножко проголодался.

— Если этой девушке совсем другое уготовано? Именно то, что нужно ей, остается лишь чуточку потерпеть?

— Терпеть, — загадочно протянул Бес,  — кому оно надо, терпеть?

— Я вот тут недавно мужчину одного навещал, подопечный мой, — начал Ангел, Бес придвинулся ближе, чтобы лучше слышать, — прилетаю, а он давай ныть: «Жизнь болото, друзья негодяи, жена изменщица…»

— А ты ему что? — Бес шмыгнул носом и надвинул шапку на самые уши.

— А что я мог? — развел руками Ангел. — Я записывал. И исполнять пришлось, что было делать? Они заказывают, мы исполняем, закон обратной силы не имеет.

— Ну ты того, не расстраивайся, — сочувственно проговорил Бес и снова шмыгнул носом. Ангел поджал губы, еще раз взмахнул крыльями, быстро соткал из взметнувшегося пуха толстый шарф и пустил по воздуху в сторону Беса.

— Вот спасибо, — обрадовался тот и мигом обернул шарф вокруг шеи, — а вообще люди порой в такое верят, что даже мы в шоке. Нам и подсказывать не надо, разве что так, детали уточнить.

— Ну да, — кивнул Ангел,  — они верят, что ад под землей, а в котлах в смоле сидят грешники.

— И рай на небе, на облаке, — тем же тоном продолжил Бес, они понимающе переглянулись и обменялись саркастическими ухмылками.

— Тихо,  — вдруг прислушался Ангел,  — кажется, кто-то идет.

На Перекресток ступил мужчина, и тут же его нога попала на скользкую полоску льда, мужчина взмахнул руками и гулко грохнулся оземь.

— Твою мать, — громко ругнулся, кряхча, поднялся на ноги, а по лицу Беса разлилась блаженная улыбка:

— Мой!  — он облизнулся, его глаза засветились жутковатым красным цветом, но неожиданно вдали зацокали каблучки.

На Перекресток вышла девушка, ступила на лед и так же шлепнулась на асфальт. Хоть девушка закусила губу и изо всех сил старалась не расплакаться, было видно, что ей больно, она посмотрела на порванные колготки, разбитую коленку и всхлипнула.

— Девушка, как же это вас угораздило,  —  бросился к ней давешний мужчина и присел рядом на корточки,  — давайте поднимайтесь, я вам помогу.

— Спасибо, вы так добры!  — застенчиво улыбнулась девушка, мужчина тоже ей улыбнулся, помог подняться, и они, сойдя с Перекрестка, направились дальше по заснеженной улице. Ангел довольно хмыкнул и окинул Беса торжествующим взглядом. Тот сразу скис.

— Как это у тебя получилось?  Так меня уделал!..

— Я небесное воинство, — несколько свысока пояснил Ангел, — а ты исчадье ада. Что же ты хотел?

Бес понуро опустил плечи, но тут же встрепенулся, вдалеке послышался шум.

— Мои,  — предположил Бес, прислушиваясь. Ангел скептически выгнул бровь.

На Перекресток вышла толпа молодежи, ребята оживленно переговаривались, раздался заразительный смех, а потом те хором затянули:

— Добрий вечір тобі, пане господарю…

Бес страдальчески скривился и заткнул пальцами уши. А компания, как назло, стояла и пела, и Ангел сам уже подпевал, в такт притоптывая ногой.

— Радуйся, ой радуйся, земле…

Наконец молодые люди, весло переговариваясь и смеясь, ушли.

— Что тебе снова не нравится?  — искренне недоумевал Ангел.

— Все не нравится,  — мрачно ответил Бес,  — слишком они счастливые и радостные.

— До чего ж ты угрюмый, смотреть тошно, — не удержался Ангел, Бес ответил демонстративным молчанием.

— Ты их что, в самом деле так искренне любишь?  — чуть погодя, спросил он.

— Люблю,  — с улыбкой глядя на удаляющуюся молодежь, молвил Ангел

— А я терпеть не могу, лживые, завистливые, склочные людишки, — Бес ворчливо проводил их взглядом.

— Неправда. У многих из них доброе и любящее сердце, — возразил Ангел.

— Не знаю, не встречал,  —  покачал головой Бес,  — интересно, почему?

— Как бы это правильно выразиться? — задумался Ангел. — У нас с тобой разная целевая аудитория. Понимаешь?

— Не понимаю. И не собираюсь. Ты их вот жалеешь, думаешь, мне снизу не видно, что ты носишься как угорелый, помогаешь им, бережешь, охраняешь? А тебе хоть кто-нибудь за это спасибо сказал?

Ангел вздохнул и отвернулся. Бес многозначительно поднял палец:

— Вот. Так скажи мне, недруг мой нелюбезный, ради чего все это? Что тебе это дает?

Ангел подумал и уверенно сказал:

— Ты сам ответил. Человеческая благодарность, ничего в этом мире нет лучше, поверь. И когда даже из тысячи возвращается один, это ни с чем не сравнимое чувство. Слушай, — он развернулся к Бесу и впился в него горящим взором, — не хочешь попробовать?

— Даже не знаю,  — замялся Бес,  — а что делать то?

— Нужно сотворить доброе дело. Возьмешься?

— Кто, я? — Бес выкатил глаза и захохотал. Он хохотал как безумный, вытирая круглые мутные слезы, а Ангел смотрел с укором и терпеливо ждал, когда тот успокоится.

— Да ты что, перемерз?  — Бес вытер глаза, высморкался в шарф и назидательно пояснил:  — Я же нечисть! Какие добрые дела, дурашка! У меня природа совсем другая. Насквозь лживая, — он выразительно постучал себе по лбу указательным пальцем.

— У нас там сейчас тепло,  — тихо сказал Ангел, — не адская жара, а настоящая теплынь, и цветет жасмин. Там, в самом углу Главного Сада есть беседка, увитая жасмином, в ней хорошо сидеть вечерами и смотреть на закат. И врешь ты все, одна у нас природа, падший ангел…

Бес дернулся, словно ему хорошенько дали под дых.

— Откуда ты знаешь?  — прошептал он.

— Читал твое личное дело, — также прошептал Ангел.  — Ты был хорошим началом…

Они надолго замолчали.

— Слушай, а как там вообще? — тихо спросил Бес, возя ногой по заснеженному асфальту, Ангел обратил внимание, что на ней почему-то уже нет копыт.

— Там хорошо, — убежденно ответил ему Ангел. Бес вздохнул.

— А беседка точно есть?

— Есть. Ты ее помнишь?

— Помню, конечно. Мне так нравилось там сидеть... Хоть бы еще разочек увидеть!

— Знаешь что, — доверительно наклонился к нему Ангел, — я вообще считаю, что ваш тогда был неправ.

Бес оглянулся по сторонам и, убедившись, что их никто не слышит, быстро зашептал:

— И не только ты. Я слышал, разные настроения среди наших бродят, есть такие, кто открыто  говорит, что не надо было за ним идти.

— Хочешь, — Ангел помедлил, тщательно подбирая слова, — я батю попрошу, он о тебе похлопочет перед Главным?

— Он что, шишка там у вас большая?

Ангел невразумительно пробормотал что-то и кивнул. Бес взглянул на него подозрительно:

— А отчество у тебя какое?

— Гавриилович.

— Твою ж…

— Не ругайся, если хочешь вернуться.

— Ладно. Только я так быстро не отучусь. Японский городовой, так можно?

Ангел подумал и согласился:

— Городовой пойдет. Насчет японского уточню. Могут приписать разжигание межнациональной розни.

— Уточни.

— Ну так что, попробуем? Не сдрейфишь?  — Ангел смотрел с затаенной надеждой. Бес поднял голову и посмотрел в небо, Вифлеемская звезда ослепительно сияла, озаряя лучами Перекресток. И он решился: