Рождественская сказка о любви (СИ) - Страница 2
И совершенно не важно, что Гравелинское сражение английского и испанского флота в Ла-Манше произошло 8 августа по григорианскому календарю. А, может быть, легенда перепутала Рождество и день святого Михаила. Главное, что с тех пор на Рождество в английских семьях стало принято готовить гуся, а позднее эта традиция охватила всю Европу. А может, всё получилось совсем наоборот, и традиция из Европы перекочевала на острова.
В общем, это пустяки и совсем неважно!
Так вот, о гусе… Упитанный, но не жирный, зажаренный до румяной корочки, блестящей от мёда, которым он смазан для придания аппетитности, украшенный корнишонами, печёными яблоками и мочёными ягодами, под соусом из красной смородины рождественский гусь – это подлинное украшение стола, на которое все-все без исключения смотрят с чувством, по силе своей приближающимся к экстазу!
Ах, какие дивные краски! Какое звучное сочетание янтарно-золотистых, медово-карамельных и молочно-сливочных оттенков! Какая насыщенная гармония контраста с тёмно-синими сливами, коричневато-зелёными оливками и нежными листьями свежего салата, выложенными на блюдо! Боже мой!.. А если и дальше продолжить колористические изыски, то можно со всей определённостью сказать, что ко всему этому красочному пиршеству на художественное полотно под названием «Рождественский стол» просится красное бургундское вино в «старом стиле», высокотанинное и крепкое. И в заключение любой художник вам охотно пояснит, что для полного великолепия эта картина настоятельно требует звучных завершающих коньячных мазков!
В старину в Англии к гусю подавали отварной лук-порей с уксусно-масляной подливкой, маринованные артишоки, а после открытия Америки сюда добавился запечённый картофель. И испокон века в этот день пеклись пироги с гусиными потрохами, пироги из баранины с луком, пироги с телятиной и пироги с курицей. И, представьте себе, ещё и пироги с голубятиной: слоёная начинка из яблок, бекона, лука, баранины и, конечно же, рубленого мяса молодых голубей. И в центре этой румяной со всех боков роскоши – огромный золотистый гусь. Ах!.. Ах!.. Ах!
Вот приблизительно такой гусь стоял сейчас на столе в столовой. Разрезать гуся полагалось хозяину дома, что мистер Трелони и проделал, причём с исключительным искусством. Сначала он отрезал крылья и ножки, ведя острым ножом вокруг них – кожица гуся захрустела, на блюдо потёк сок, а по столовой поплыл густой, насыщенный аромат. Потом он разрезал грудку по центру от одного конца к другому, прорезая до кости, затем отделил сочное мясо ножом от костей, проведя от центра вправо и влево, и нарезал его порционными кусками. Первый кусок он галантно положил на тарелку супруге.
И если у вас при чтении этих строк, дорогой читатель, не потекли слюнки, то, значит, я просто плохо рассказываю!
Все смотрели на разделку гуся, не отрываясь, поэтому никто не заметил робкого и нежного взгляда юной Мэри Уинлоу, которым та смотрела на капитана. В этом взгляде была грусть одиночества и терпеливое ожидание всепрощающего, глубоко запрятанного чувства…
Обед, безусловно, удался. А в завершении был подан ещё плам-пудинг – одно из самых излюбленных блюд английского рождественского стола. В столовой погасили почти все свечи, облили пудинг ромом и зажгли, и он горел синим пламенем, пока весь ром не выгорел, и пока у пудинга не появился своеобразный, неповторимый вкус и аромат. А потом пудинг разрезали.
И конечно, вам интересно знать, кому досталось кольцо из пудинга?
А попало оно, по чистой случайности, между двумя кусками, которые отдали двум молодым леди – Мэри и Сильвии. Монета досталась Томасу Чиппендейлу, чему он немало удивился, серебряная подковка – мистеру Трелони, и он галантно передал её жене. А пуговицу обнаружила миссис Уинлоу, и она звонко смеялась, закидывая назад голову с высоко взбитой причёской. При этом её короткая верхняя губка приоткрыла ряд мелких жемчужных зубок, и мистер Трелони, ненароком, заметил, как зачарованно смотрел на молодую женщину доктор Легг.
Капитан Линч, которому никогда ничего не доставалось в лотереях, сказал, что он и не рассчитывал, а Платон счастливо улыбался, как мальчишка, глядя на всех. А главный тост за праздничным столом был, конечно же, «Your good health!» – «За ваше здоровье!»
Потом гости стали расходиться.
– Как сегодня холодно, вы не находите? – сказал в прихожей доктор Легг, приближаясь к миссис Уинлоу с её плащом, подбитым пушистым мехом.
Миссис Уинлоу посмотрела на него расширенными зрачками, лицо её испуганно дрогнуло, она опустила глаза и ничего не ответила. Отвернувшись неловко к миссис Трелони и улыбаясь натянутой улыбкой, миссис Уинлоу стала торопливо закутываться в шаль.
– Позвольте мне проводить вас, – продолжал доктор тихо, стоя перед нею с жалко опущенными руками, на нём лица не было.
– Да-да, дорогая, – поддержала доктора хозяйка. – Пусть доктор Легг тебя с Мэри проводит!
– Ах, не стоит беспокоиться, сэр! – вскричала миссис Уинлоу. – Мы и сами дойдём прекрасно – все улицы сегодня хорошо освещены! До завтра!
И она, схватив дочь за руку, бросилась в двери.
Когда джентльмены вышли от Трелони, доктор сказал капитану с обречённой улыбкой:
– Женщины меня не любят.
– Перестаньте выдумывать, доктор, – ответил капитан.
Он натянул поглубже бобриковую шляпу с заломленным полем и обернулся из-за плеча на Платона и Томаса: идут ли они?
– Я уверен, что она это сказала, не подумав, просто от неожиданности, – продолжил капитан. – Так бывает, я по себе знаю… Ведь и мы, мужчины, тоже, впопыхах сказанём что-нибудь, а потом и сами удивляемся. Я уверен, что она уже сейчас раскаивается и сама не рада, что так вам ответила.
– Нет, не успокаивайте меня, капитан! – заспорил доктор с твёрдым убеждением в голосе. – Я чувствовал это всегда! Женщины меня не любят!
– Несусветная чушь, сэр! – вскричал капитан. – Просто мы, английские мужчины, не завзятые сердцееды, мы не велеречивы, и не больно-то обходительны. Для нас ухаживание за дамой, – словно хитрая игра, главная цель которой избежать оскорбления и неловкости для себя. Вот почему вы не настояли сейчас на своём?
– Ну! – Доктор заметно опешил. – Я подумал, что это не куртуазно по отношению к даме.
– Вздор! Вы должны были настоять на своём, причём сделать это куртуазно! – воскликнул капитан. – У вас бездна обаяния, Джеймс! Так что же вы им не пользуетесь?
Он внезапно остановился прямо посреди тёмной улицы и взял руку доктора в свои. При этом ничего не подозревающие Томас и Платон чуть не налетели на них сзади. Только капитан и доктор этого не заметили, потому что капитан прижал руку растерянного доктора к своей груди и сказал ему низким голосом, глядя на него из-под опущенных ресниц:
– Дорогая, зачем вы так говорите? Ведь если с вами что случится, я никогда себе не прощу, что не проводил вас… Вы хотите, чтобы я умер, мучаясь жестоким раскаянием?
И столько ласки было у него в глазах, причём ласки призывной и всё понимающей, что у доктора кольнуло сердце.
– Вот как вы должны были ей сказать, – продолжал капитан уже обычным своим голосом, отпуская руку доктора.
И они снова пошли по улице: двое – впереди, двое – сзади. Снег хрустел у них под ногами, ветер развевал полы одежд и скрипящие вывески мелких лавочек, встречающиеся по пути.
Какое-то время капитан и доктор шли молча.
– Она вам очень понравилась? Миссис Уинлоу? – вдруг спросил капитан, поводя плечами и кутаясь плотнее в плащ.
– Да… Очень, – глухо ответил нахохлившийся доктор в воротник своего плаща.
Он почему-то вдруг ужасно забеспокоился о том, как миссис Уинлоу с дочерью добралась до дома.
Тут капитан сказал:
– А холодно сегодня, однако, господа. Хорошо, что мы уже пришли.
И первым взбежал на крыльцо.
****
На утро следующего дня Сильвия написала письмо лорду Грею.
В нём она писала, что он прекрасный человек и достойная партия для любой женщины, но она просит её простить, если только это возможно, потому что ей никак нельзя выйти за него замуж – это просто не в её силах.