Рождер Вест и скаковая лошадь - Страница 9

Он замолчал, и минут десять сосредоточенно вел машину. Снелл просматривал свои заметки.

Они достигли уже окраины Грейт Вест Роуд, собираясь свернуть к Слау, когда затикало радио. Снелл наклонился, повернул ручку приема и сказал:

— Машина суперинтенданта Веста.

— Только что получили сообщение из Ридинга, — бесстрастным голосом сообщил оператор из информационного бюро Ярда. — Похоже, что исчез сын убитого Картрайта.

Одно мгновение длилась тишина, потом Снелл чуть слышно произнес:

— О, господи!

Сид Картрайт в то утро проснулся с чувством ужаса, причину которого он сначала не мог понять. Он находился не в своей собственной постели, одной из десяти в огромной спальне, но в маленькой комнатушке. Солнце пробивалось через окно и упиралось в стенку как раз возле его глаз. Сид не почувствовал, как оно прихватило и его лоб. До него не доносилось никаких знакомых звуков конюшни, но он был уверен, что ему следовало бы проснуться несколькими часами раньше. Он поспешно отбросил в сторону одеяло, приподнялся, но тут же снова упал на подушки. Как будто бы его кто-то ударил.

Он все вспомнил. Он видел отца, когда убрали солому, видел его размозженную голову. Никто из присутствующих в стойле не обратил внимание на то, что он тоже находится здесь.

Сид закрыл глаза. Но страшная картина не пропадала. Мертвый отец и мертвая лошадь…

Тогда он начал припоминать все подробности предшествующего вечера. Самым страшным было сознание того, что отец пошел в обход вместо него, Сида, потому что ему хотелось закончить интересную главу в книжке.

Он плотнее зажмурил глаза, однако слезы все равно прорвались наружу. Теперь он старался плакать беззвучно. Ему еще не было семнадцати лет. Мать он совершенно не помнил: она умерла до того, как он научился ходить. Так что с самого детства у него были только отец и лошади, здесь, в Арнткотте, в Ньюмаркете, в Ламбурне, в пяти различных конюшнях, но всегда отец и лошади, единственные живые существа, которые были дороги для него. Он унаследовал от отца и любовь к изящной красоте этих животных, к восхитительному ощущению конской спины между своими ногами, к ничем несравнимому наслаждению движения лошади, когда она пускалась в галоп, к чувству восторга при виде убегающей назад дороги…

Все эти эмоции ему никто не преподал и не объяснил, они сами в нем возникли.

И из всех лошадей, за которыми он помогал ухаживать, больше всего он мечтал быть допущенным к Сильверу! Сид заплакал громче, отчаянно стискивая зубы, стараясь прогнать страшное видение, ненавидя себя за то, что по его мнению, было недопустимой слабостью. А день был таким ярким, таким манящим!

Сид услышал чьи-то шаги возле двери. Он быстро повернулся и зарыл лицо в подушке, закусив зубами материал и перья, не желая, чтобы кто-то услышал его рыдания.

Снова раздались шаги, женские. И он понял, даже не задумываясь об этом, что находится в доме миссис Гейл. Шаги замерли возле его комнаты. Он надеялся, что никто не войдет. Он молил бога, чтобы никто не вошел. Ему не хотелось, чтобы его видели в таком состоянии, он бы этого не выдержал.

Шаги миновали.

Смена обстановки ему помогла, напряжение слегка улеглось. Он повернул голову, чтобы ему легче дышалось, набрал воздуха. Снова раздались шаги. Женщина вошла в соседнюю комнату. Тогда он сел на кровати. В углу комнаты стоял умывальник, а Сиду не терпелось удалить следы слез. Он поднялся, чувствуя легкое головокружение, однако не стал обращать на него внимания, а решительно прошел к умывальнику, открыл кран с холодной водой и сунул под него голову. Волосы у него были коротко подстрижены, так что они высохнут за пять минут!

После этого он подошел к окну и убедился, что поверх крыш видны конюшни. Он хорошо разглядел тропочку, ведущую от черного хода дома Гейлов во двор, часы, ленту дороги и даже верхнюю часть ворот, возле которых он вчера заметил мужчину. Если бы только он находился поближе! Если бы только ему удалось как следует рассмотреть машину! Он так ясно представил себе дребезжание и перебои в работе старого мотора, что с уверенностью подумал, непременно его узнает, если ему доведется услышать, как он работает снова. Более того, он был уверен, что уже слышал эти звуки прежде.

Если бы только он вспомнил, где и когда. Потом он понял, что хочет есть. Часов не было ни у него самого, ни в комнате, время на башенных часах он не мог различить отсюда. Но вот они начали бить, и он замер, считая: «…девять, десять». Десять часов, а он должен был встать в половине седьмого, чтобы начать убирать навоз. На секунду у него возникло чувство панического испуга, но оно сразу же улеглось, когда он сообразил, где находится и по какой причине. Внезапно он припомнил, как миссис Гейл сказала полицейскому офицеру, что мальчику пора лечь спать, уже четвертый час. Она сама привела его в эту комнату.

С ними была еще и другая женщина, ее сестра.

На Сиде была надета слишком большая для него пижама. Его собственная одежда, серые фланелевые брюки и серый же вязаный свитер, были аккуратно сложены на стуле возле кровати. Под стулом стояли полуботинки. Отец настоятельно требовал, чтобы после полудня он менял свою спецодежду и толстые ботинки на нечто более красивое и легкое.

Сид быстро оделся, тихо отворил дверь и очутился на просторной площадке, на которую выходило еще несколько дверей, а по короткому коридору можно было попасть к другой лестнице.

Несколько раз он бывал на первом этаже дома, но наверх он попал впервые.

В соседней комнате было совершенно тихо, и Сид подумал, не сошла ли женщина вниз и кто это был: миссис Гейл, ее сестра или кто-то из прислуги.

Сид спустился до половины лестницы, где имелось широкое окно, выходящее на пустошь. Внезапно он весь напрягся, потому что вдали заметил цепочку коней, на спинах которых сидели парни. Это была обычная утренняя тренировка на пустоши, одна из самых приятных спортивных обязанностей дня. Сам он дважды вот так выводил Сильвера.

Снова слезы навернулись на глаза. Он подавил в себе минутную слабость и повернулся ко второй половине лестницы, но сразу же остановился. У подножья стояла сестра миссис Гейл, имя которой ему никак не удавалось запомнить, и улыбалась.

Она выглядела настоящей красоткой. У нее были каштановые волосы, достигающие плеч, и синие глаза.

— Доброе утро, Сид.

— Доброе утро, мисс.

— Хорошо ли ты спал?

— Да, благодарю вас.

— Кухарка сразу же накормит тебя завтраком, как только ты спустишься на кухню.

— Большое спасибо.

Он понимал, что это звучит натянуто и неуклюже, но ничего не мог с собой поделать, и поэтому поскорее стал спускаться вниз. Больше всего ему хотелось, чтобы сестра миссис Гейл ушла прочь, не пялила бы на него глаза. И, как будто почувствовав его желание, она отвернулась.

— Ты ведь знаешь, где кухня?

— Да, благодарю вас.

— Я скажу мистеру Гейлу, что ты поднялся.

Господи, она снова смотрит на него.

— Сид, я хочу вот что тебе сказать: ты находишься среди друзей. Мы понимаем, что не можем тебе помочь, но мы постараемся сделать все, что в наших силах. Не забывай этого, ладно?

— Да, мисс, благодарю вас.

В действительности он совершенно не думал об этом, когда шел на кухню, наиболее знакомое место из всех помещений в доме. Еще два месяца назад здесь была пятнадцатилетняя горничная, которая ему сильно нравилась, но она ушла работать на фабрику в Ридинге. Сид знал кухарку, ее острый язык и крутой нрав. Он подсознательно сжался, опасаясь как бы она не начала вслух жалеть его, потому что он уже понял, жалость его оскорбляет.

Но кухарка посмотрела в его сторону и сердито заявила:

— Еще бы десять минут, и ты бы ничего не получил, кроме холодных тостов!

— Простите, я проспал…

— Для первого раза я тебя накажу… Ты сам знаешь, где взять нож и вилку. Освободи-ка себе местечко на уголке стола.