Рожденные звездами - Страница 3

Лица вокруг него были учтивыми масками. Спрашиваешь их:

– Что вы сказали обо мне?

– Я ничего не сказал, милорд.

Он никому не говорил о своей растущей одержимости, но существование глубокой тревоги в нём было более или менее заметно большинству его компаньонов и подчинённых.

Было ли это что-нибудь скрытое? Они пытались догадаться. Но ничего определённого не было видно; это был страх вообще. По-видимому, он боялся людей знания и науки, особенно тех, кто славились глубокими и исключительными познаниями в политических, социальных и экономических вопросах. Что они на самом деле думают о его влиянии в газетном мире, о его политической деятельности, о его финансовых делах? Что они – спокойно предоставляют ему действовать, незаметно затягивают на нём петлю? И он сильно подозревал представителей государственных учреждений и общественных организаций. Эти люди, думал он, и так знают больше, чем им полагается, и вечно пытаются узнать ещё больше. Слово «инспектор» заставляло его бледнеть от ярости. «Больше инспекторов!» – пронзительно кричали его пёстрые издания. Он уверял, что эти инспекторы – противные люди, остроносые, как лисицы, гнусные тунеядцы и мелкие взяточники; вечно они подсматривают в замочную скважину, заглядывают в окна, взбираются по трубам, проникают сквозь решётки, плетут сеть вокруг всех здоровых деловых предприятий. Их нужно побороть. Их нужно разоблачать, оговаривать, выставлять в смешном виде на каждом шагу. И все эти трэд-юнионисты и лейбористы всё хотят знать, вечно хотят всё знать и во всё вмешиваться. А эта лондонская школа экономики! Что они там сколачивают, замышляют и планируют? Для чего это им нужна школа экономики? Это вроде краплёных карт. По мнению лорда Тандерклапа, социализм – это другое название злонамеренного следствия.

Постоянно пытаясь облечь в плоть свой ужас, он смешивал в одну кучу всех этих профессоров, инспекторов, социалистов, социологов (которых считал гнуснейшей разновидностью социалиста), либералов, всех вопрошающих и критикующих, окутывая грозной ненавистью «интеллигенцию», «левых», «красных». Он воображал, что вокруг него смыкается охватившая весь мир, враждебная, невероятно тонкая, невероятно искусная сеть. И ему никогда не удавалось вывести их на свежую воду, чтобы дать им бой и покончить с ними. Никогда не мог он вытащить их на свет. Он знал, что они действуют, действуют всё время, устраивают заговоры, строят планы, отдают распоряжения, передают поручения, машут, кивают, сигнализируют, злоумышляют. Они ответвляются всюду. Никогда не знаешь, кто с ними. Нынче они иезуиты, завтра – франкмасоны. Даже судьи и адвокаты могут оказаться злоумышленниками. Трудно иметь с ними дело. Никому нельзя верить.

Все его компаньоны, секретари и редакторы знали о таких странных минутах у него, когда он делал вид, что смотрит в окно, а сам необычайно искусно всматривался в вас и изучал ваше лицо.

Или он вовлекал вас в длинный, путанный разговор о России, о Германии, о Китае, внезапно набрасывался на вас с пригоршней тщательно обдуманных коварных вопросов, которые должны были обнажить всю вашу заговорщическую душу.

И на этот-то одержимый страхом ум откровения Гаролда Ригами подействовали, как факел на стог сена.

Услышав эту историю, лорд Тандеркап ни минуты в ней не усомнился. До тех пор, пока он не прочёл о ней в своих газетах, в нём не было и тени сомнения. Это пришло, как воплощение и подтверждение его худших страхов. Он понял, что знал всё это с самого начала. Он пригласил Гаролда Ригами ужинать в ресторан, потом вечером в свою загородную квартиру в Кэстл-Уиндроу, Бэнтинг-Хэйлэнд, и собрал туда по телефону и телеграфу всех своих надёжных прислужников, наёмников, подчинённых, друзей, секретарей, медиков, утешителей, астрологов, стенографисток, массажистов, льстецов и родственников.

– Дело, наконец, выяснилось, – сказал он. – Слушайте его! Слушайте, что сказал нам Ригами! Мы лаяли не на то дерево. Эти красные – Москва – Бернард Шоу – сторонники «новой эры» – атеисты – и все прочие – только агенты. Нас преследует Марс. Слушайте его. Марс! Что нам делать? Что делать?

Мистер Джозеф Дейвис стоял на верхнем углу Трафальгарского сквера, глядя вниз на поток автобусов, направлявшихся к западу. На многих из них были большие, усыпанные звёздами рекламные доски с новой надписью. Он разобрал две прописные М, но пришлось пристально вглядеться, чтобы прочесть остальные буквы. Они составляли: «Музыкальные Марсиане».

– Вот как они на это смотрят, – сказал мистер Дейвис. – Гм…

По его глазам резко хлестнула яркая вспышка света, прорезавшая голубые сумерки. Огненные буквы рекламы выписали на небе: «Музыкальные Марсиане»…

– И всё равно, – прошептал мистер Дейвис после нескольких секунд молчаливого раздумья. – они здесь.

1. Текст был опубликован в журнале «За рубежом», 1937г., №21 (от 25 июля 1937) стр. 496—497. Переводчик не указан.

2. Фрагменты в журнальной публикации не были пронумерованы. Номера в квадратных скобках добавлены для удобства.

3. Публикация в журнале предварялась небольшим редакционным предисловием. Ниже приводится его текст полностью:

«В новой книге Г. Уэллса „Рождённые звёздами“, названной самим автором биологической фантазией, находят своё выражение возмущение многих интеллигентов варварством фашизма и тревога за будущее культуры. В недавно вышедшей книге „Игрок в крокет“ Уэллс уже высказался в этом духе.

Главный герой романа Джозеф Дейвис, как и герой «Игрока в крокет», – хорошо обеспеченный английский обыватель с традиционными буржуазными представлениями о «добре» и «зле». Основа книги – описание «теории космических лучей» и их спасительного влияния на человечество, сопротивление этой идее в реакционных кругах и постепенное превращение стандартного обывателя в передового (с точки зрения Уэллса), «нового» человека.»

4. В связи с тем, что роман Г.Уэллса «Рождённые звёздами» полностью на русском языке не публиковался, ниже приводится отрывок из статьи И.Звавич «Три новые книги Г.Уэллса» («Интернациональная литература», 1938г., № 2-3, стр. 354—357). Кроме того в статье приводятся выходные данные книги: Г. Дж. Уэллс. Рождённые звездой. Биологическая фантазия. Лондон. 1937г., Чатто и Виндус. 199 стр. (H.G. Wells. STAR BEGOTTEN. A biological fantasia. London. 1937. Chatto and Windus. pp.199).

«Интереснее других[1] фантастический роман «Рождённые звёздой». Героем его является Джозеф Девис. Уэллс изображает в Девисе, так сказать, одну из сторон своего собственного «я»; как и Уэллс, Девис занят изображением судеб человеческого рода в популярном «Параде человеческой истории». (Сам Уэллс вскоре после войны выпустил труд «Основы истории»). Девис присутствует в клубе на собеседовании учёных, обсуждающих проблемы современной физики и биологии. В беседе затрагивается вопрос о влиянии космических лучей на человеческую психику и, в частности, на образование характера. Девису приходит в голову мысль, что космические лучи сознательно направляются на землю марсианами, которые экспериментируют над человечеством, пытаясь привить людям не свойственные им, новые психические и психофизиологические свойства. По мысли Уэллса-Девиса, космическими лучами марсиан деформируется человеческий зародыш в утробе матери, и ребёнок рождается наполовину марсианином, хотя окружающие того не замечают. «Рождённый звездой» в сущности ненормален, но выше, интеллигентнее обычных людей; он ценнее их как экземпляр человеческой породы; ему свойственно критическое мышление, которого лишено огромное большинство людей.

Фантастическая идея о космических лучах, посылаемых марсианами на землю, овладевает умом Девиса. У него должен родиться сын, и Девис настойчиво следит за психикой своей жены, которая, как ему кажется, не лишена странностей. Полагая, что космические лучи действуют на его жену, Девис открывается врачу, который её лечит, и через посредство врача идея Девиса становится достоянием сначала небольшого круга интеллигентов, а затем и предметом обсуждения в печати. Издатель жёлтой газеты лорд Сендерсклеп, в лице которого выведен лорд Ротермир, поднимает в печати компанию против «извращённых марсиан», разрушающих «наш» семейный очаг и уничтожающих то, что дорого «человеческой расе». Но кампания Сендерсклепа терпит неудачу; читатели газет оказываются одинаково безразличными и к самой идее космических лучей и к её опровержению в синдицированной печати. Только Девис и его немногие друзья продолжают верить в идею космических лучей, но и она терпит некоторое видоизменение. Место биологической фантазии исподволь занимает мнение, что «рождённые звёздой» – это в сущности все выдающиеся, критически мыслящие люди, то есть, кто беспокоится о судьбах человечества, а не только о самом себе.