Рожденная контрреволюцией. Борьба с агентами врага - Страница 14
Кроме того, главным недостатком контршпионской службы Всероссийского Главного штаба было отсутствие сети местных филиалов, не переживших революционные потрясения 1917 года. Обладая большим потенциалом в сфере обработки и анализа поступающей информации, Военно-статистический отдел практически не имел возможностей для ее сбора, поэтому современные исследователи называли ВСО «головой без тела».
Фактически единственным полноценным органом советской военной контрразведки в этот период был Военный контроль (ВК) Оперативного отдела Наркомвоена. Главой данного ведомства был эстонский большевик М. Г. Тракман, а инициатива его создания исходила от начальника Оперативного отдела С. И. Аралова. Именно на этот орган, по задумке советских лидеров, должна была лечь основная нагрузка по противодействию иностранным спецслужбам и разведкам антибольшевистского движения. Отчасти по этой причине костяк контрразведки составили коммунисты, а на службу принимались лишь лица, получившие рекомендации от партийных комитетов.
Задачами сформированного учреждения были пресечение шпионажа Германии и стран Антанты, вскрытие подрывной деятельности в красноармейских частях, предупреждение диверсий, сохранение военных и государственных секретов, а также учет и регистрация мобилизованных в Красную Армию военспецов[177].
Однако из-за преобладающего политического подхода к формированию личного состава ВК Наркомвоена оказалось, что основная масса его сотрудников никогда не служила в контрразведке и имела мало представлений об организационном строительстве соответствующих органов. Помимо этого, даже, казалось бы, почти безупречная система подбора благонадежных кадров нередко давала сбои. К примеру, в состав центрального аппарата Военконтроля в Москве смог проникнуть анархист А. Бирзе, поддерживавший связь с членами контрреволюционной организации «Союз защиты Родины и Свободы», и данный случай не был единичным[178].
При этом некомпетентность многих сотрудников контрразведки Наркомвоена повлекла за собой передачу функций создания региональных отделений Военконтроля местным армейским командирам. В свою очередь, отсутствие централизованного контроля над процессами организационного строительства и кадрового укомплектования местных контршпионских подразделений на территории РСФСР привело в дальнейшем к многочисленным случаям измены принятых на службу сотрудников. Это было характерно для Москвы, Петрограда, Казани, Вологды, Восточного и Южного фронтов[179].
Однако, несмотря на перечисленные недостатки, ВК Наркомвоена смог добиться определенных успехов в деле борьбы с иностранным и белогвардейским шпионажем. К примеру, его сотрудники весной 1918 года задержали в Кяхте двух японских шпионов, направлявшихся в Иркутск для установления связи с местной резидентурой. А уже в самом Иркутске 17 апреля 1918 года при попытке получить доступ к документам Сибирского военного комиссариата были задержаны японские граждане Минами, Танака и уже упоминавшийся консул Сугино[180].
Что же до поимки разведчиков сил внутренней контрреволюции, то на этом поприще успехи работников Военного контроля были не так велики. В частности, атмосфера недоверия к бывшим офицерам и военспецам, царившая в 1918 году во многих советских учреждениях, спровоцировала несколько серьезных ошибок и просчетов в работе Военконтроля. Самым известным из них было печально знаменитое дело адмирала А. М. Щастного, обвиненного в шпионаже и подготовке антисоветского мятежа. За эти преступления командующий Балтийским флотом был расстрелян, хотя серьезных доказательств его вины так и не было представлено. В итоге адмирал был реабилитирован в 1990-е годы[181].
В апреле 1918 года Президиум Всероссийской чрезвычайной комиссии принял решение «взять в ведение ВЧК работу по военной контрразведке»[182], а уже через месяц в структуре Отдела по борьбе с контрреволюцией был образован военно-контрольный орган под руководством эсера Я. Г. Блюмкина[183]. По словам А. А. Здановича, при утверждении на эту должность высшие руководители ВЧК даже не навели «справок о нравственных и деловых качествах» будущего контрразведчика.
Причина назначения представителя небольшевистской партии на столь ответственный пост заключалась в увлеченности Блюмкина идеей создания контршпионского ведомства, по словам М. И. Лациса, «Блюмкин обнаружил большое стремление к расширению отделения в центр Всероссийской контрразведки и не раз подавал в комиссию свои предложения». Впрочем, по его же словам, социал-революционера чекисты «недолюбливали»[184]. Не во всем доверяя молодому эсеру, высшие руководители комиссии старались держать того под жестким контролем. По собственному признанию контрразведчика, «вся моя работа в ВЧК по борьбе с немецким шпионажем, очевидно в силу своего значения проходила под непосредственным наблюдением председателя Комиссии т. Дзержинского и т. Лациса. О всех своих мероприятиях (как, например, внутренняя разведка в посольстве) я постоянно советовался с президиумом Комиссии»[185]. Так контршпионский отдел ВЧК приступил к работе.
О деятельности данной структуры до нас дошли только обрывки информации — ведь главным источником по истории контрразведки Блюмкина являются его собственные показания[186], а также воспоминания людей, входивших в непосредственный контакт с контрразведчиками из ЧК. Изучив их, можно сделать вывод, что основной задачей вышеупомянутого отдела было наблюдение за «возможной преступной деятельностью» германского посольства в Москве, что, кстати, не осталось без внимания немецких дипломатов.
Однако у подчиненных Блюмкина напрочь отсутствовал необходимый для этой работы опыт: агентурная слежка велась ими слабо, информация поступала нерегулярно, а одной только идейной заинтересованности было мало. Конечно, сам Блюмкин с головой ушел в новый для него вид деятельности и был занят «допросами свидетелей целые ночи»[187]. Но, несмотря на это, вся работа отделения за июнь 1918 года позволила завести лишь одно уголовное дело.
Им было дело австрийского военнопленного Роберта Мирбаха — племянника немецкого посла в России В. Мирбаха. Родственник дипломата был заподозрен в контрреволюционной деятельности и после ареста подписал обязательство сообщать чекистам «секретные сведения о Германии и германском посольстве в России»[188]. Однако этим успехи Блюмкина и ограничивались.
Впрочем, молодой чекист был далеко не одинок в своих неудачах. В других контршпионских ведомствах РСФСР ситуация была не намного лучше. Неэффективность большинства контрразведывательных мероприятий создала предпосылки для начала реорганизации военно-контрольной службы. Первой вехой на этом пути стало внесение изменений в нормативную базу.
В целях унификации нормативно-правового обеспечения многочисленных советских контрразведок летом 1918 года было созвано заседание межведомственной Комиссии по организации разведывательного и контрразведывательного дела, в состав которой вошли представители ВГШ, ВВС, Наркомвоена, Морского Генштаба, штабов Московского и Ярославского военных округов, а также Северного участка отрядов «завесы». На одном из заседаний присутствовал и Блюмкин[189]. Выработанный Комиссией документ получил название «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе». В нем систематизировались принципы функционирования контршпионских учреждений, определялись их права и обязанности и оговаривались суммы, выделяемые на ведение борьбы с разведывательно-диверсионной деятельностью противника.