Рожденная чародейкой - Страница 6
И все ах'келлахцы стали хором повторять эти слова.
Мирриме стало не по себе, когда они обезглавили и другие жертвы убийства и спрятали головы в дорожные сумки. Тела затем сложили в погребальный костер. Не все из того, что происходило было ей понятно. Как не понимала она и правосудия жителей пустыни и их законов.
Девушка спросила:
— Народ и вправду восстанет против Радж Ахтена? Аким пожал плечами.
— Может быть. Радж Ахтен иметь много даров обаяния. Укваз Фахаракин…
— Я не понимаю. Радж Ахтен и прежде поступал несправедливо с вашими лордами. Почему же всех так волнует, что он сделал это еще раз?
— Потому, — сказал Аким убежденно, — что он так поступить с Королем Земли.
И тогда она поняла. Дело было не в Радж Ахтене. И даже не в его несправедливом поступке. Речь шла о сохранении жизни всего народа — ведь Радж Ахтен не смог выгнать опустошителей из Карриса. А Габорн сделал это и доказал свое могущество. И потому Укваз попытается свергнуть своего господина.
Она стояла на пороге великих событий. Ее сегодняшнее свидетельство, вроде бы столь незначительное, должно было положить начало гражданской войне.
Миррима задержалась еще немного, наблюдая, как возлагают на погребальный костер хрупкое тело Саффиры. И глядя на ее миловидное личико, пыталась представить, как та выглядела живой, с тысячей даров обаяния. Но воображение ей отказывало.
Затем она развернула коня. Аким сложил руки перед лицом и низко поклонился ей в знак уважения.
— Мир тебе. Да защитят тебя Светлые Силы.
— Благодарю, — сказала Миррима. — Да ведут тебя в бой Победители.
И снова поскакала во тьму среди трупов опустошителей.
Вскоре она наткнулась на коня Боринсона, раздавленного мощным ударом. Неподалеку обнаружились только шлем ее мужа и трупы незнакомых воинов. Но на земле она разглядела следы рук и вмятины от коленей. Крупные следы, как у Боринсона.
Он куда-то полз, подумала она. Может быть, ползет к городу и сейчас, а может, потерял сознание по дороге.
Миррима соскочила с седла, подняла шлем. Обнюхала землю в поисках запаха мужа, но все заглушало зловоние колдовских чар. Проследить его путь оказалось невозможным. Тогда она задумалась, куда бы ей подняться, чтобы посмотреть на равнину сверху. И поразмыслив, решила, что лучше всего забраться на насыпь вокруг кратера, оставленного червем на Холме костей.
Карабкаясь на нее, она силилась представить себе живое существо, способное пробить такую дыру, но не смогла.
При отсветах пожара в облаках она увидела только зияющий черный провал. Наклонившись, услышала далеко в глубине плеск воды. Червь проложил себе путь через подземную реку, и на ней образовался водопад. Но он был слишком глубоко. Стоило чуть отступить от края, как звук пропадал.
Миррима прошлась по насыпи, утопая на каждом шагу в рыхлой земле.
Земля была слишком рыхлой и сырой. Комочки ее то и дело осыпались в кратер. Ходить было страшно — казалось, что насыпь вот-вот обрушится в провал целиком. И Миррима отошла подальше от края.
Отсюда был виден чуть ли не весь разрушенный Каррис. Но мужа своего Миррима нигде не заметила.
— Боринсон! — прокричала она, оглядывая равнину. На восток, к Индопалу, оставив погребальный костер, скакал отряд Укваза Фахаракина.
Она снова посмотрела в сторону Карриса. И сердце ее дрогнуло. Стражники, опасаясь опустошителей, разожгли под стенами множество костров. И там, у разбитых ворот, она увидела вдруг воина с рыжими, как у ее мужа, волосами, который брел, опираясь на плечо рыжеволосой девочки. Они шли медленно. Но клубившийся всюду дым и завеса дождя мешали Мирриме разглядеть, он ли это.
— Боринсон! — крикнула она.
Даже если это был он, услышать ее на таком расстоянии он не мог. И доковыляв до барбикана, рыжеволосый воин скрылся в его тени.
Когда Миррима миновала разрушенные барбиканы, ей показалось, что она попала в сумасшедший дом.
Неделю назад был Праздник Урожая в замке Сильварреста. В Гередоне, впервые за две тысячи лет, появился Король Земли. И жители Гередона устроили для гостей самый чудесный праздник, на каком только приходилось бывать Мирриме.
У замка Сильварреста, гуляя среди толп народа, она любовалась яркими шатрами, которые сверкали на полях, как драгоценные камни на медном, позеленевшем от времени браслете. Входы в них были украшены сплетенными в венки пшеничными колосьями и деревянными фигурками Короля Земли в пышных нарядах.
В воздухе витал запах засахаренных фруктов и свежего хлеба. Всюду звучала музыка.
Это был настоящий праздник для чувств.
На каждом шагу она натыкалась на очередную диковинку — на шута, например, в разноцветном платье, верхом на огромной рыжей свинье и с жезлом, на котором красовалась деревянная шутовская голова. Здесь молодой пламяплет вытягивал из костра языки огня, превращая их в золотые лилии. Там пела женщина с пятью дарами голоса, и песня ее была столь прекрасна, что при воспоминании о ней сердце щемило еще неделю. Миррима видела Властителей Рун, выезжавших на турниры верхом на конях, покрытых такими яркими чепраками, что глазам было больно, любовалась плясками танцоров из Дейазза, одетых в львиные шкуры.
Она пробовала редкие лакомства — угрей, только что вынутых из садков и приготовленных на глазах у покупателей; десерты из сладких сливок и розовых лепестков со льдом; индопальские пирожные с кокосовыми орехами и фисташками.
Все это могло бы развеять любое горе.
Картина же, представшая перед нею в Каррисе, была страшной противоположностью красоте и радости того дня.
Вместо запахов изысканной снеди ее острый нюх преследовала вонь навоза, гнилых овощей, скученных людских масс, крови, мочи и войны, — вонь, усугубленная еще не развеявшимся запахом заклятий.
Вместо дивной музыки всюду слышались мольбы и стоны раненых, плач и крики тех, кто потерял и звал своих любимых.
Вместо праздника здесь царил ужас. Миррима завернула за угол и наткнулась на полдюжины детей, из которых младшему было года два — они уговаривали подняться свою мать, думая, что она ранена. Но Миррима сразу увидела, что женщина мертва.