Рождение шестого океана - Страница 38

Газеты придерживались того же мнения. Газеты приводили расчеты: в парламенте 620 человек. Владетельные князья (56 голосов) и независимые (32 голоса) проголосуют за Чарию. «Независимыми» называли себя жрецы. Они утверждали, что им не подобает считаться с партийными интересами, но неизменно голосовали за реакцию.

Дасья мог рассчитывать на одиннадцать голосов коммунистов, на девять левых социалистов, на профсоюзы и Крестьянскую партию (еще 42 голоса). Главная партия парламента — Союз освобождения, партия, которую создал Унгра и поддерживал деньгами Чария-отец, должна была отдать Чарии-сыну все свои 427 голосов. И мелкие правые партии были за него.

62 из 620 — так оценивались силы Дасьи.

И вот настал день голосования. В стране было неспокойно. Бастовали портовые рабочие, бастовали железнодорожники, бастовали студенты университета. По улицам городов ходили демонстранты с плакатами «Долой банкира Чарию! » У дверей парламента дежурили пикетчики. «Не отступайте от пути Унгры! »— требовали они.

В круглом зале парламента места были расположены амфитеатром. Первые ряды, занятые знатью, блистали золотом и серебром. Середина шуршала белым шелком национальных тюрбанов и халатов, в задних рядах сидели люди в серых пиджаках — главным образом левые журналисты и адвокаты. А над ними, на балконе, шумела публика, по-южному горячая и бесцеремонная.

Впрочем, были и почетные гости, например иностранцы. Они сидели в ложах, возле президиума, и могли наблюдать, как по проходам зала лились потоки—золотой, белый и серенький. Это шли к урнам члены парламента, чтобы подать свой голос.

Перед началом подсчета Чария забежал в ложу своих компаньонов-сообщников, поправил перед зеркалом цветной тюрбан и ордена на шелковом халате.

— Я так нервничаю, так нервничаю, — сказал он скороговоркой. — На улицах какие-то личности собираются в толпы. На парламент оказывают давление. Это не конституционно.

Тутсхолд похлопал его по плечу:

— Друг мой, не волнуйтесь. Здесь, на скамьях, сидят почтенные люди, и они, как все люди, понимают, где их выгода. Вы обеспечиваете прибыль и порядок. Они — за прибыль и порядок. Я вижу: первый голос подан за вас. Это хорошее предзнаменование. Идите, через полчаса вы будете президентом.

Действительно, начала работать счетная машина. Она зарегистрировала первый бюллетень и над столом президиума, на экране, появились цифры:

Чария— 1, Дасья — 0.

— Ну, я иду! — воскликнул, бодрясь, будущий президент и, одернув халат, вышел на сцену.

Мелькали на экране цифры — 10 : 0, 20: 0, 30 : 0... Ни одного голоса за Дасью! В первых рядах нарастал смех. Ха-ха-ха! Провалился красный профессор! Ни одного голоса! Кончена твоя карьера, голубчик. Вот, что значит идти против всех! 50 : 0, 60 : 0!!!

И Сайкл хохотал, тыча кулаком в бок компаньона.

— Утерли нос, а? Идем с сухим счетом!

Расплывшийся в улыбке Тутсхолд пытался умерить восторги американца:

— Дальше будет несколько хуже, Сайкл. Сейчас идут бюллетени из первых рядов. Галерка проголосует за красного. Сухого счета не получится. Мы выиграем скромно — 500 : 120.

Вскоре ноль исчез. 80 : 1. Кто-то из белых халатов проголосовал за Дасью. Триумфальное шествие кончилось, началась борьба. 100 : 12, 120 : 38, 150 : 75, 180 : 114, 200 : 137.

Сайкл уже не хохотал, и Тутсхолд не улыбался. Напряженно морща лоб, он подсчитывал в уме: «Нам нужно, набрать 311, натянуть еще сотню с небольшим, а Дасье — «почти две сотни. Но последние ряды — человек пятьдесят — все за него».

210 : 155, 220 : 179, 230 : 201.

На двести пятьдесят четвертом голосе Дасья вышел вперед.

Красный от стыда и обиды, Чария бочком удалился с трибуны. Он знал механику подсчета и понимал, что надежды нет. Впереди галерка — полсотни надежных сторонников Дасьи. Провал, позорный провал! Почему же партия белых халатов, все эти купцы, фабриканты, чиновники изменили Чарии? Голос неба? Кара за соучастие в убийстве? Да-да, он соучастник: он знал... и не предупредил. И утирая жестким занавесом слезы, Чария вздыхал и кусал губы.

Он стоял, кутаясь в занавес, одинокий, ненужный. Его не искали, проходили мимо, не замечая. Незнакомый голос сказал:

— Я сам предприниматель и все же голосовал за Дасью. Нужно учитывать настроения рабочих. Только Дасья может спасти нас от революции.

— А Чария просто глупец, — отозвался другой. — Надо же, накануне выборов устраивает побоище у своего банка! Нельзя так беззаветно любить деньга. Мы живем в трудное время. Во главе правительства неудобно ставить жандарма.

«Жандарм! —вздыхал про себя Чария. — Докатился! А все проклятые чужаки. Не надо было слушать их. Было же предчувствие... хотел предупредить Унгру... ».

 260 : 274, 270 : 294, 283 : 311.

Триста одиннадцать! На один голос больше половины! Дасья победил!

Между тем «проклятые чужаки» тоже сводили счеты в ложе сбоку от сцены. Гневный Сайкл наседал на растерянного Тутсхолд а:

— Проиграли! Провалились! А все вы — великий специалист по Востоку. «Я знаю, куда и как ударить! Я понимаю душу страны».

— Кто же мог предполагать, что этот Дасья такой ловкач, — оправдывался Тутсхолд. —При Унгре он был в тени, даже не выступал совсем.

— И я, как идиот, смотрел вам в рот, — сокрушался Сайкл. —Вы просто индюк, надутый индюк! Знаете, куда ударить! Как бы не так! Ваши единомышленники в Индии угробили богомольного старца Ганди. А что получили взамен? Энергичного и решительного Неру. В Бирме они убили Аунг Сингха. Что изменилось? Бирма все равно свободна, и Индия свободна. Ну, вот, мы старались, рисковали жизнью, устранили Унгру. Что получили? Красного профессора! Почему так произошло, объясните, вы, знаток человеческих душ? Молчите? Я сам отвечу.

Если бы Сайкл спросил нас с вами, мы бы сказали примерно так: «Когда нация борется за свободу, она выберет генерала, стоящего за свободу... и отстранит того, кто предложит капитуляцию, будь он хоть семи пядей  во лбу».

Но Сайкл не был бы капиталистом, если бы он рассуждал так. Для него люди были стадом баранов. «Еще бы не бараны — столько лет позволяли стричь себя! За вожаком они пойдут куда угодно», — думал Сайкл. Он спорил с Тутсхолдом только о методах воздействия на вожака.

— Вот вы издевались над моим дедом, — говорил он. — Верно, дед мой не кончал Оксфорда, но в его пятке было больше ума, чем в голове ваших лощеных предков. Дед говорил: «Не ругай покупателя, за уши в лавку его не втащишь. Лучше ты бей конкурента, чтобы не было других лавок в окрестности. Тогда покупатель сам к тебе прибежит».

— Вы хотите объявить войну Советскому Союзу, Сайкл? По-моему, это не в ваших силах.

— Тутти, не притворяйтесь дурачком. Я знаю, чего хочу. Нам нужно, чтобы у президента глаза не косили влево. Унгра ждал электричество из России. Мы подняли Гористан, разорвали электропередачу — это был ход. Дасья слушает радио из Москвы — он надеется на какие-то там опыты. Надежду у него надо отобрать — не жизнь, а надежду. Поняли меня, старый индюк?

А Новиковы праздновали победу и не подозревали, что их успехи тревожат каких-то банкиров в далекой стране.

Всякое изобретение начинается с мечты.

Мечтатели мечтают, не считаясь с человеческими силами и возможностями. Им так хочется, вот и все основания.

Мечтают, выдумывают сказки о том, как седые волшебники возвращают молодость старикам, выращивают яблоки в январе или показывают под землей клады. И делают это с помощью заклинания или волшебной палочки — средствами явно непригодными. А люди солидные, пожимая плечами, пишут трактаты о том, что молодость вернуть нельзя, это противно религий и философии и сквозь землю видеть нельзя, потому что земля твердая, плотная и вследствие этого непрозрачная.