Рождение Контролера - Страница 10

– Хорошо, – ответил я серьезно. – как только, так сразу!

– До завтра, – сказала она. – Буржуй недорезанный.

Экран погас, я некоторое время еще смотрел на его зеркальную поверхность, думая над тем, что даже Ингрид не знает, не говоря уже о Мещерском, что не просто подхожу больше, чем многие из его людей, а просто необыкновенно подхожу, потому что могу мониторить все разработки по всему миру.

От меня на некоторое время могут ускользнуть разве что самые скрытые, в каких-то подземных бункерах на большой глубине, куда не достанут никакие особые бомбы, где все компьютеры и все-все не имеют выхода на поверхность…

…но этим людям нужно чем-то питаться, они должны получать материалы, а такое удается отследить по логистике, доставляемым грузам…

Более того, можно просмотреть базы ученых и вычислить, какие группы исчезли из поля зрения, над чем работали до исчезновения…

– Посмотрим, – пробормотал я, – что могу сделать для этого, как его, человечества…

– Которого восемь миллиардов, – сказала она.

Я сказал злорадно:

– Ага, уже и ты видишь, что их многовато?

– Мы тоже они, – ответила она.

Как и обещала, она позвонила на другой день ближе к полудню. Решение в целом принято, я должен все бросить и мчаться со всех ног, а там она встретит и проведет, так как у меня все еще нет пропуска.

– Не лопни, – посоветовал я, – какая гордыня, пропуск у нее, видите ли…

– Завидовать нехорошо, – сообщила она. – Жду. Звякни, когда свернешь с трассы.

В кабинете Мещерского рядом со столом расположился в кресле тот самый красномордый генерал, на коленях исполинский планшет, но едва я вошел, тут же закрыл, бросив на меня взгляд, переполненный подозрением, словно у меня на груди бодро болтается табличка с надписью «Агент Госдепа».

Мещерский кивнул мне и указал на свободное кресло.

– Владимир Алексеевич, – сказал он с подъемом. – Дело сдвинулось с мертвой точки. Хотя вообще-то оно и не стояло, у нас все решается быстро… В общем, формирование особого отдела – дело решенное.

– Отдел по ликвидации глобальных катастроф? – уточнил я.

Он кивнул.

– Да, хотя он и называется отделом по рассмотрению. Рассмотрению этих самых глобальных. Но вообще-то в его функции будет входить именно ликвидация. Это само собой разумеется, но во всем мире избегают таких вот откровенных названий.

– Человечество изолгалось, – заметил я. – Избрехалось.

– Ложь создала общество и культуру, – напомнил он. – В общем, кораблю быть!.. На рассмотрении у нас было четыре кандидатуры…

– Маловато, – сказал я. – Отдел мог бы быть и больше.

Он усмехнулся, посмотрел на генерала. Тот пробасил раздраженно:

– Четыре кандидатуры на должность руководителя!

Мещерский добавил:

– В конце концов сошлись на вас, дорогой наш профессор. Нам рекомендовали на должность руководителя проекта пригласить вас.

Я дернулся.

– Какого руководителя? Речь шла о советнике или, на худой конец, консультанте! Вот так и предложи что-то нужное. Все-таки я ученый, а не военный!

Генерал сказал с неохотой:

– Да, лучше бы это поручить военному, но руководство решило, что это больше научный проект, хоть и связанный с проблемами безопасности. Потому во главе должен стоять ученый.

Я возразил:

– Простите, но я с ходу назову два десятка ученых мирового уровня, перед которыми я как муравей перед слонами!.. Пригласите их.

– Вы серьезно? – спросил Мещерский.

– Абсолютно, – заверил я.

Они переглянулись, Мещерский сказал с доброжелательной ноткой:

– Уже то, что вы совершенно искренне отказываетесь, а вашу искренность подтверждают десятки датчиков, мониторящие ваше состояние, уже говорит в вашу пользу. Вы не карьерист, не выскочка…

– Ну спасибо, – сказал я саркастически.

Он кивнул с невозмутимым видом.

– Пожалуйста. А еще у нас очень любопытная характеристика на вас из мест… из очень турбулентных мест.

– От кого? – спросил я настороженно.

Он ответил с насмешкой:

– От целого ряда лиц. И все характеризуют вас с несколько неожиданной стороны.

Генерал при этих словах недовольно хрюкнул, перебил Мещерского:

– Я сказал бы, что они дают вам слишком завышенную оценку, но эти люди точно не могли сговориться, так как находятся, скажем уклончиво, по разным сторонам баррикад. Скажу честно, я был против вашей кандидатуры, но именно их оценка несколько изменила мою точку зрения.

Мещерский сказал с широкой улыбкой:

– Не отказывайтесь, Владимир Алексеевич!.. Вы не представляете, какие были соискатели этой должности! Но вы подходите и как ученый с широчайшим кругозором… и как человек, который может действовать очень активно.

Генерал смотрел на меня с новым интересом.

– Да, – подтвердил он. – В интересах государства.

Я понял, что он хотел сказать, и даже то, от кого услышал эту фразу и почему именно повторил. Генерал, сторонник жестких мер, с первой встречи заподозрил меня в мягкости, не понимает, что ученые смотрят на мир совсем не так, как писатели и артисты, из которых и получаются всякие там правозащитники. Мы реалисты, если для спасения тысячи нужно убить одного, убьем, а не будем заламывать руки и кричать в слезах, что это негуманно.

Я вспомнил, как Ингрид несколько раз обвиняла меня в жестокости, все-таки женщина, а генерал, прочитав внимательно эти отчеты, понял, что я действовал очень рационально, хотя такое поведение пока что находится вне правового поля современных норм.

– Тогда разграничим полномочия, – предложил я. – Мы будем мониторить ситуацию насчет глобальных рисков по всему миру. Если какие-то можно решить дипломатическими путями, тут же передаем наверх.

Мещерский спросил негромко:

– А если дипломатическими нельзя?

– Нужно все равно действовать, – ответил я зло. – В случае, если угроза близка, то я бы советовал как можно быстрее посылать спецов. В зависимости от размера угрозы это могут быть спецагенты, спецгруппы, спецотряды и даже спецвойска.

Генерал довольно крякнул.

– Я боялся, что не скажете. Вижу, характеристику из горячих мест вам дали не с потолка. Умеете принимать быстрые решения. Я буду пробивать, или, как теперь говорят, лоббировать как можно бо́льшую вашу независимость от других отделов и проверяющих органов.

Я сказал хмуро:

– Отдел должен быть не просто с большой независимостью, а… с предельной! Если, к примеру, вирус разрабатывают где-то в Бангладеш, мы должны иметь возможность немедленно послать туда человека! Без запросов и согласований, чтобы не опоздать. И никому не отчитываться, как именно угрозу устранили. Просто устранили, вот и все!

Мещерский кивнул, а генерал расправил плечи и сказал властно, как Наполеон, издающий свой кодекс:

– Одобряю полностью. Агент может не просто убить мерзавцев, но и сжечь там всю лабораторию! Если понадобится – вместе с деревней. Это звучит по-людоедски, но вы, надеюсь, не правозащитник, понимаете, жизнь восьми миллиардов людей стоит одной сожженной деревни.

Он даже помолодел на глазах, что делает прилив адреналина, потер ладони.

– Спасибо, генерал, – сказал я. – В самом деле спасибо.

– И высшая степень секретности, – добавил он деловито. – Даже руководство не должно знать, что вы делаете!.. В смысле, детали не должны знать. Иначе его самого поставим в неловкое положение, как вы понимаете. Владимир Алексеевич, нас до сих пор не представили друг другу…

Мещерский сказал с улыбкой:

– Это наши правила, а вовсе не какое-то дремучее невежество. Генерал армии Кременев Антон Васильевич, занимается… очень важной работой. Владимир Алексеевич, профессор.

Мы с генералом пожали друг другу руки. Несмотря на его красномордость, ладонь твердая и сухая, словно я сжал кусок дерева, а он ответил такой же мощной хваткой, проверяя мою профессорскость.

Ингрид, когда везла меня домой, сказала успокаивающе: