Роза Версаля - Страница 25

…Не успел Василий Иванович отбыть, как Анастасия тоже приказала заложить экипаж и менее чем через полчаса стояла уже у квартиры Глызина-младшего. Открыв, по обыкновению, дверь собственным ключом, купчиха вошла в прихожую.

– Илья! – окликнула она с порога.

Из гостиной на голос вышла, однако, приходящая домработница, с удивлением воззрившаяся на гостью.

– А барина дома нету, – доложила женщина с вежливым поклоном. – Видать, задержался нонче в конторе…

Анастасия Николаевна, ни разу ещё прежде не сталкивавшаяся с прислугой любовника, резко развернулась и, без каких бы то ни было объяснений, немедленно покинула квартиру.

Однако в Спасоналивковском Анастасия ни мужа, ни любовника также не застала.

– Тоже мне – работнички! – ворчала она, возвращаясь к пролётке. – Ну, с Василием-то понятно: укатил, небось, к своей содержанке. А вот Илья-то куда пропал? Ни дома его нету, ни в конторе… И что мне теперь прикажете делать? Ладно, съезжу пока в Агентство по найму, подам заявку на новую гувернантку, а на обратном пути снова загляну на Бахметьевский: авось, Илья к тому времени уже появится…

* * *

Под сытную закуску Илья Глызин опустошил почти весь штоф водки. Когда, наконец, почувствовал, что голова уже изрядно кружится, а прислуживающий халдей начал слегка двоиться, он расплатился и, заметно пошатываясь, вышел на улицу. Холодный весенний ветер несколько привёл его в чувство.

– Эх, а легче всё равно не стало… Только голова потяжелела, – констатировал с горечью Илья Иванович.

…Поравнявшись с парадной, Илья увидел только что подъехавший экипаж, из которого вышла Анастасия.

– Илья! – всплеснула руками Анастасия. – Боже мой, что за вид? Ты пьян?!

– Я отобедал в «Ренессансе», – признался Илья. – Ну, и выпил, конечно…

– Это за версту видно! А я, между прочим, ехала к тебе по очень важному делу! И о чём теперь с тобой можно говорить?! – негодовала купчиха.

– Мне надо прилечь… Что-то спать очень хочется, – Илья раскатисто зевнул.

Анастасия подхватила любовника под руку и буквально на себе поволокла в парадную:

– Идём, горе ты моё…

Консьерж смерил припозднившуюся парочку удивлённым взглядом: он ещё ни разу не видел господина Глызина в столь удручающем состоянии.

Анастасия помогла Илье раздеться, после чего уложила на диван и накрыла пледом. Сама же разместилась в кресле напротив.

– Вот и поговорили… – тяжело вздохнула она.

Купчиху, всерьёз озаботившуюся, что муж приведёт свои угрозы в исполнение, одолели греховные мысли: «Избавляться надобно от Василия! И чем скорее, тем лучше… Зато стану почтенной вдовой, буду делать, что захочу… Может, даже замуж за Илью выйду…»

Анастасия Николаевна придирчиво взглянула на мирно похрапывающего любовника. «А может, и не выйду… Толку-то от него? В любви-то, конечно, хорош, да только во всём остальном ничего ведь путём сделать не может…»

* * *

Василий Глызин, вняв давним просьбам Матильды, впервые остался у неё на ночь. Возвращаться домой и лицезреть коварную супругу ему совершенно не хотелось, желания появляться в конторе и затевать там очередные баталии с младшим братцем тоже не было. Признаться, Василий Иванович и сам сейчас не знал, чего именно хочет…

Ночью, насладившись любовными ласками Матильды и дождавшись, покуда та, утомлённая, заснёт, Глызин-старший задумался о будущем: «Вести общее дело с братом будет теперь трудновато. Неужто придётся уступить и разделить капитал? Ну, уж нет! Никогда! Или всё-таки есть резон разделить? Плюнуть на всё, продать бриллиант да махнуть с Матильдой за границу?! А что потом, когда деньги закончатся? Для красивой жизни много надобно…»

Так и не придя ни к какому решению, под утро Василий заснул. И почти сразу на него навалился тяжёлый сон…

Снилось Василию, что он – молодой хорунжий, рядом – брат Илья… Оба, при полной казачьей амуниции и сидя верхом на лошадях, обозревают с холма окрестности. Вдруг, откуда ни возьмись, в поле зрения появилась богатая карета: четыре отменные лошади неслись во весь опор со стороны леса…

– Гляди-ка, Илья, аристократы французские пожаловали… Сейчас мы им пёрышки-то пощиплем!

– Что ты задумал? – услышал он вопрос брата, но оставил его без ответа.

Василий бросился наперерез карете, на ходу со всей силы метнув в её сторону пику. Пика попала точно в дверцу кареты.

Пришпорив своего вороного, Василий быстро спустился с холма и ухватился за дверцу, но… неожиданно изнутри показалась женская рука с пистолетом! Раздался выстрел… Однако не успел ещё даже рассеяться пороховой дым, а Василий уже благополучно взобрался на крышу кареты, откуда двумя взмахами черкесской сабли[18] обезглавил кучера и форейтора[19]. Их головы скатилась под ноги лошадям… Выхватив из-за пояса пистолет, Василий выстрелил в крышу кареты, затем умело осадил лошадей. Те встали, как вкопанные…

– Ты не ранен? – забеспокоился подоспевший Илья.

– Бог миловал! – ответил ему Василий и, выставив саблю вперёд, отворил дверцу кареты.

К безмерному его удивлению, из кареты выпала… окровавленная женщина. Она была мертва.

– Ух, стерва французская! Вот уж не думал, что здешние мадамы стрелять умеют! – возбуждённо воскликнул Василий.

Илья подошёл к женщине и со словами: «Красивая была!» сорвал с её шеи золотой медальон.

– Да всё сымай, не мешкай! – рявкнул на него Василий. – А я пока в карете осмотрюсь – мадам, небось, не порожняком ехала…

…Василий в ужасе проснулся.

– Ох, Матерь Божья! – суетливо перекрестился он. – Отродясь таких снов не видывал… Словно как наяву… Ох, не к добру это, ох, не к добру…

Перевернувшись на другой бок, Василий Иванович взглянул на Матильду и залюбовался – в скудном свете свечей – её ровным дыханием.

* * *

Сытно позавтракав, Василий Иванович Глызин извлёк из кармана сюртука чек на восемь тысяч рублей и протянул его Матильде:

– Вот, душа моя, как и обещал… Надеюсь, этого хватит, чтобы выкупить расписку покойного фон Штейна?

– О, мой спаситель! – кинулась баронесса на шею любовнику.

– Ну, всё, всё… – отбивался купец, несколько обескураженный столь эмоциональным проявлением благодарности. Матильда же продолжала осыпать его поцелуями…

Когда, наконец, силы баронессы иссякли, Василий Иванович спешно привёл себя в порядок и покинул Измайлово. Он отправился в контору с твёрдым намерением немедленно заняться самыми неотложными делами.

Не успел экипаж купца отъехать от усадьбы баронессы, как с другой стороны к воротам подкатила коляска, из которой вышел Серж фон Нагель. Оглядевшись по сторонам, он быстро прошёл в дом.

Матильда, увидев гостя, несказанно обрадовалась.

– Вот, смотри, Серж, ещё восемь тысяч рублей! – обмахнулась она чеком, словно веером.

– Прекрасно, дорогая, я и не сомневался, что у тебя получится… – рассеянно отреагировал барон фон Нагель. – Прочти теперь лучше вот это, – развернув свежий выпуск газеты «Тайны Москвы», он ткнул пальцем в середину страницы.

– Что там? Опять пишут про «Червонных валетов»? – лукаво спросила баронесса.

– Боюсь, здесь тема похлеще будет…

– Неужели в этой скверной газетёнке могут опубликовать что-то стоящее? – фыркнула Матильда, однако взгляд на страницу всё же бросила. – Заголовок многообещающий – «Бриллиант маркизы Помпадур»! И что с того? – вновь вопрошающе посмотрела она на барона.

– Умоляю, дорогая, поменьше вопросов! Прочти сама, наконец! – едва не вспылил тот.

– Ну, хорошо…

Матильда вчиталась. В своей статье некий журналист Терехов красочно описывал, как французская маркиза де Лаваль, праправнучка маркизы Помпадур, во время войны 1812 года влюбилась в молодого русского хорунжего Василия Глызина и в знак своей любви подарила ему бриллиант редкой красоты и расцветки. По предварительным оценкам, бриллиант сей оценивается в сто тысяч рублей. Если же принять во внимание, что когда-то он принадлежал любовнице самого Людовика Великолепного, цена камня может возрасти ещё примерно вдвое…