Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Страница 125

Марченко обращается к Варваре за подробностями, но все его вопросы улетают в никуда. Варя ничего не может рассказать – только хлюпает носом, закрывает лицо ладонями и стучит зубами. И тогда Вадим продолжает вместо неё:

- Они меня увидели, сразу Варьку бросили… И ко мне… Я Нику сразу натравил, она на Ковальчука сходу и налетела – он первый на меня полез с кулаками… Порвала его конкретно…Витька в это время на меня с ножом полез. А мне и защищаться нечем, кроме собачьего поводка…Но делать-то ничего не остаётся. Либо драться, либо тупо ждать, пока прирежут. В первый раз меня Ника от ножа спасла. Налетела на Витьку, собой, можно сказать, загородила…А потом уже не помню ничего…Драка жуткая была…И нож этот чёртов… Я больше всего боялся, что Витька меня им пырнет либо в живот, либо в горло. И тогда я уже ничего сделать не смогу, даже элементарно себя защитить… Не знаю, чего бы я без них сделал…

Это он нас имеет в виду. Меня и Кирилла. Но моей заслуги, как я сама считаю, тут было мало. Вот Кирилл – тот действительно молодец…Украдкой, краем глаза я всё ещё рассматриваю лидера звёздновской тусовки, отчаянно стараясь этого не показать. Кто бы мог подумать, какое невероятное совпадение…Кирилл Дубровин! В голове один за другим всплывают обрывки всех когда-либо услышанных мною фраз из рассказов об этом парне.

«..Кирюха – классный парень. Правильный, честный. Порядочный, одним словом. Их с сестрой отец бросил, когда он совсем маленький был. Мать всю жизнь одна билась, чтобы детей поднять – любовников заводила денежных.. А теперь дочку замуж отдала и совсем опустилась. Постоянно поддатая ходит, её из-за этого всегда со всех работ увольняют. А Кирюха в доме и хозяйка, и рабсила. Он подрабатывает в свободное время, чтобы матери помочь…»

«…И уж тем более я не позволю поднимать на себя руку сыну какой-то там алкашки, пусть даже из Звёздного Городка…»

Надо же, сколько в жизни необъяснимого! Парень с таким благородным породистым лицом – и сын алкашки… Как же, интересно, ему живется с такой матерью, если он в свои пятнадцать-шестнадцать лет уже вынужден подрабатывать?…Но зато теперь мне понятно, почему Кирилл Дубровин выглядит не по возрасту взрослым – гораздо старше нас всех вместе взятых, включая того же Канарейку с его замашками капризного наследника престола. Они сидят рядом, в предельной близости от меня, а я смотрю на них и не перестаю сравнивать…Вот они, лидеры двух враждующих тусовок. Оба красивые каждый по своему. Абсолютно разные, но и в том, и в другом в равной степени чувствуется внутренняя сила – та, которая заставляет остальных ребят уважать их и слушаться с полуслова. Хорошо, что они не в одной компании…Им, наверное, было бы трудно решить между собой, кто круче и главнее. Особенно Вадиму. Он бы не потерпел рядом с собой подобного конкурента по авторитету. А в том, что Кирилл может составить ему серьёзную конкуренцию, я ничуть не сомневаюсь. Это вам не ранимый трогательный Виталик…Он, в сущности, тоже совсем еще ребёнок… Нет, во всем облике этого удивительного парня, в его жестах, в самом взгляде читается небывалая житейская мудрость. Он уравновешен, спокоен и полон какого-то сдержанного достоинства. Как аристократ. И лицо у него, опять же, совсем как у аристократа. Я всё ещё любуюсь его чётким арийским профилем и ловлю себя на желании нарисовать его портрет. А как давно у меня не возникало подобного желания! Я уже даже забыла, что когда-то ходила в художественную школу…Но сейчас руки так и чешутся взяться за карандаш. Положить перед собой белый лист бумаги и быстро, бегло набросать эскиз. Вывести контур широковатых скул... Поймать спокойное, безмятежное выражение его глаз…И потом, уже красками оживить их серым цветом осеннего неба…Ржаными сделать прямые рассыпающиеся волосы…И обязательно отразить его улыбку – тёплую, доброжелательную, очень искреннюю…Помилуй боже, да что же такое со мной творится?

Дача показаний заняла около часа. Войдя в наше положение, а в особенности, глядя на полную прострацию Варвары, старшина Марченко распорядился доставить нас по домам на машине. Настоятельно попросил никуда в ближайшее время не уезжать и дожидаться повесток в суд. Мы клятвенно пообещали выполнить всё, что он сказал, после чего вчетвером отправились к уже хорошо знакомой нам «пятёрке». Усадив Варю рядом с водителем, сами устроились сзади. Долго молчали, приходя в себя после всего пережитого. Просто слов не было для того, чтобы передать друг другу свои эмоции. Первым, уже в пути, заговорил Кирилл.

- Как Ника? Что доктор сказал? – В его вопросе было неподдельное участие, и Вадим вздохнул в ответ.

- Ничего определённого. Сказал завтра прийти, с деньгами. Они пока в долг операцию сделают. Всё бы ничего, только крови она много потеряла…

- А дорого?

- Что?

- Операцию сделать – дорого?

- Не знаю. Я забыл спросить, а они не сказали.

- Если что, обращайся. Может, сумма не настолько уж запредельная, и я её в состоянии тебе буду дать.

- Я дома попрошу… Но всё равно спасибо. – Вадим оторвал безучастный взгляд от окна и впервые открыто посмотрел на Дубровина. – И вообще…Спасибо…За всё.

- Не за что. Разве за такое благодарят? Это счастье, что мы рядом оказались.

- Да уж… - Канарейка уже в который раз повертел перед собой руку с перебинтованной ладонью, на ощупь потрогал пластырь над бровью. – Вот же блин… Как с поля боя… Хорошо, что мама на работе. Она бы сейчас в обморок грохнулась, нас с Варькой увидев. Объясняй ей потом… Хотя…Она всё равно узнает. Как только повестки в суд придут.

- Да она, глядя на тебя, уже вечером всё узнает. – Заметила я уныло. – Не будешь же ты ей врать.

- Буду. – Возразил Вадим на полном серьёзе. – Чем меньше моя мама знает, тем всем нам спокойнее. Отцу расскажу. Он должен быть в курсе.

- Конечно, должен. – Согласился Кирилл. – И вообще, это такие вещи, в которых взрослые люди должны разбираться, а не мы. Этих подонков по всей строгости закона надо наказать.

- Надо. Причем уже давно. Это же они тогда Севку вашего избили. Втроём. Я ничего не знал…

- Да я уже и сам догадался. – Кирилл помолчал немного. – Ты знаешь, Вадь… Я тогда здорово погорячился, конечно. Не стоило мне с плеча рубить так быстро. Ты извини за то что я тогда на тебя наехал, ничего не объяснив.

Вадим слабо улыбнулся:

- Да ну, Кирь. Это ты меня прости. У тебя-то все основания были плохо про меня думать. А мне, дураку, стоило при первом же удобном случае тебе правду рассказать. Так нет же, самолюбие взыграло…Идиотизм какой-то получился… Никчёмный…Надо было с самого начала встретиться нормально, сесть за круглый стол и поговорить по душам.

- А я всё ждал, когда же ты наиграешься. – Мягко поддел Канарейку Дубровин. Вадим не обиделся на его иронию.

- Наигрался. Впечатлений теперь надолго хватит.

- Стало быть, мир? – Кирилл протянул Канарейке руку, и тот, не колеблясь, вложил в неё свою перевязанную ладонь:

- Мир.

Мне хотелось плакать от умиления. Вот уже второй раз за последние полгода на моих глазах происходило трогательное перемирие друзей. Если бы наши ребята видели этот исторический момент! Здесь, в салоне милицейской машины только что был заключен официальный пакт об окончании войны между Звёздным Городком и Бахчой! Полководцы пожали друг другу руки, после чего Вадим совершенно от души пригласил Кирилла на свой день рождения в пятницу. При чём

не одного, а вместе со всей компанией, включая блаженного Севку и, конечно же, любвеобильную Анжелу.

- Так я по ней, родимой, соскучился. – Смеясь, признался нам Канарейка, на что Дубровин тотчас же подхватил:

- А уж как она-то по тебе истосковалась! Ходит с Берковичем за ручку и вздыхает, по сторонам оглядываясь: авось Вадик из-за горизонта появится..

- На бригантине с алыми парусами. – Закончил Вадим весело.

Вот и спало, вроде бы, общее напряжение, разрядилась немного обстановка, и даже Варя, до сих пор сидевшая неживой куклой на переднем сиденье, повернулась теперь к нам и слабо, всё ещё сквозь слёзы улыбалась, слушая нашу незатейливую болтовню. Что ж… Всё проходит, как поётся в старой песне. И печаль, и радость. Особенно когда тебе шестнадцать лет. Всего шестнадцать… Какой замечательный, незабываемый возраст! Может, когда-нибудь мы всерьёз пожалеем о том, что он прошёл. Может быть. Когда-нибудь. Потом мы вообще о многом будем жалеть. Мы будем солидными людьми, никогда, наверное, не позволяющими себе пойти на безумство. Ну а пока что все мы очень молоды и беспечны, а следовательно, не умеем долго переживать и расстраиваться. Да нам просто море по колено, когда мы вместе! И что же может быть чудесней настоящей дружбы? Разве что, настоящая любовь…А скорее всего, одно стоит другого. Иногда, впрочем, даже не разберёшь, где кончается любовь и начинается дружба. И не заметен рубеж между дружбой и зачатками любви…