Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Страница 113

- Ой!...

- А как же душа, моя милая?

- Ой, Виталь…

И мы хохочем вдвоём – громко, безудержно, как два сумасшедших, запертых в одной палате.

- О, это что тут за веселье? – На кухню заходит Татьяна Евгеньевна – оживлённая, захмелевшая, с целой грудой грязных тарелок в руках. Наша идиллия окончательно приводит ее в восторг.

- А мы-то вас потеряли! Думали, что вы ушли уже!

- Ну, Татьяна Евгеньевна… - Всё ещё смеюсь я. – Вечно вы о нас плохо думаете. То мы вообще не придём, то уже ушли, не прощаясь. Просто нам нравится уединяться даже в шумных компаниях.

- А вот и зря. Там так весело.

- Давайте мы вам поможем посуду помыть! – Вызывается Виталик, ловко принимая из рук Ворониной пирамиду из тарелок. Бедненький, он снова ищет любой предлог для того, чтобы не возвращаться в гостиную! Слава богу, хозяйка не возражает – посуды и правда очень много, а она уже утомлена.

- И всё-таки жаль, ребята, что вы у меня такие дикие. В такой праздник надо всем вместе быть. Ты меня слышишь, Виталик?

Виталик инстинктивно сутулится, вжимает голову в плечи, словно кто-то бьёт его по спине. Конечно, Воронина не дура, она давно понимает, почему он всё это время торчит на кухне.

- Я слышу. Только настроения нет.

- А жаль… - Татьяна Евгеньевна приближается к подростку сзади и тормошит его за плечи. – Дурачок ты маленький. И Вадька тоже. Кстати, кто знает, где этот херувим успел врезать? Тут я ему ничего не предлагала.

- Вы бы у ребят спросили. – Посоветовала я. – А мы его сегодня впервые здесь встретили.

- Вот наказанье моё. – Татьяна Евгеньевна выглядит озабоченной. – Сколько раз ему говорила: поаккуратней с алкоголем. Организм молодой совсем… Мало ему звёздновской милиции. Теперь буду переживать – вдруг отсюда выйдет и продолжит где-нибудь.

- А вы его до утра не отпускайте. – Не отрываясь от раковины, советует Виталик. Похоже, он, как и я, думает о пьяной Шумляевской шайке, притаившейся в какой-нибудь безлюдной подворотне этой новогодней ночью.

- Господи, ну вот что за человек, никак в толк не возьму. – Продолжает вздыхать Воронина. – Золотой самородок, такая голова светлая. И откуда эти пороки в нём берутся?

- Все талантливые люди подвержены порокам. – Резонно замечаю я, наблюдая за тем, как ловко Виталик намыливает тарелки.

- Конечно, я понимаю. Побочный эффект так называемый… Но всё-таки обидно. Он такой юный, пятнадцать лет всего… Весь организм себе испортит смолоду, а потом мучиться будет.

- Татьяна Евгеньевна, он и сам всё это не хуже вас понимает. Он же умница, вы сами говорите.

Мы так и не успеваем обсудить эту тему до конца – на кухню с болтовней и хохотом врываются девчонки: Маша Богданович и Яна Лисовенко. Они тоже несут посуду и пустые бокалы.

- Ой, а что это вы тут делаете?

Татьяна Евгеньевна легко сгоняет с лица печальную тень.

- Общаемся и хозяйничаем. Хотите – присоединяйтесь.

- Хотим! Там уже скучновато стало. – Машка решительно направляется к Виталику и настойчиво отпихивает его от раковины. – Ну-ка, Золушка, подвинься! Теперь наша очередь!

Виталик не возражает – отходит к окну и по привычке вглядывается в ночь. В его глазах я ловлю удивление и подхожу туда же. Во дворе – куча народа. Половина нашей весёлой гоп-компании уже успела, оказывается, выйти на улицу. Праздник продолжается там. Я вижу Наташу и Иришку – последняя держит в руках какой-то тёмно-серый пушистый комок. По-прежнему в обнимку стоят Вадим и Катя. Симпатичная парочка, оба высокие и интересные. Надолго ли Канарейка запал?

Рядом Варя. Она кутается в белый полушубок и не отходит от ребят ни на шаг – с ними она, похоже, чувствует себя уверенней. Юрка и Борька курят в стороне. Мне тоже хочется туда, но Виталик, я знаю, откажется идти со мной. А одна я не решаюсь. Хотя новогодняя погода прямо создана для прогулок на свежем воздухе.

Где-то совсем близко (может быть, даже во дворе) кто-то грохнул петардой так, что у меня чуть не заложило уши. Вместе с этим взрывом на улице что-то произошло: пронзительно завизжала Иришка, закричали все остальные. Охваченная волнением, я наваливаюсь грудью на подоконник и вглядываюсь в даль.

- Что там случилось? – Виталик следует моему примеру. Он озабочен не меньше меня. Яркий свет звёзд позволяет нам отчётливо видеть всё, что творится по ту сторону окна. Вся компания гуляющих окружила голую берёзу напротив моего подъезда – ту, под которой в своё время дежурил тоскующий Виталик. Все смотрят вверх и громче всех пищит Иришка:

- Нюська-а! Нюся-а-а! Нюська! Кс-кс-кс!

До меня наконец-то дошло, что случилось. Тёмно-серый комок, который пару минут назад я видела у Иришки в руках – ни что иное, как её любимая кошка. Напуганная хлопком петарды, она, должно быть, вырвалась от своей маленькой хозяйки и вскарабкалась на ближайшее дерево, наивно полагая, что это от чего-то её спасёт. Я напрягаю зрение изо всех сил, пытаясь увидеть, как высоко успела залезть Нюська. На нижних ветках её определённо нет. Стало быть, дела плохи.

- Нюська! Нюська! Слезай! Иди ко мне, Нюсечка! – Доносится со двора отчаянный голосов Иришки, и все остальные вторят ей в унисон, надеясь сманить кошку с дерева.

- Что там такое? – К нам присоединяется Татьяна Евгеньевна, ажиотаж во дворе привлекает и её внимание. – Чего это они там делают?

- Ваша Нюська на берёзу влезла и сидит. – Объясняет ей Виталик, неотрывно глядя в окно.

- Нюська? А чего она вообще на улице делает?! Кто её выпустил?!

- Иришка, наверное, погулять её хотела вывести в честь праздника. – Я вижу, что Воронина впадает в панику, и сама начинаю нервничать всё сильнее.

- Погулять? Она с ума сошла что ли? Кошка домашняя, людей чужих – и тех боится. А тут такая артиллерия грохочет! Ей, часом, шампанского никто не наливал вместо лимонада?

- Кому? Кошке? – Глупо интересуюсь я, однако Воронина меня уже не слышит – бегом мчится в прихожую и там слышится возня. Мне тоже хочется на улицу, и я умоляюще смотрю на Виталика:

- Может, выйдем, а?

Он недовольно хмурится:

- Для чего? Там и так большая группа поддержки собралась. Разберутся как-нибудь без нас.

Мне становится обидно и отчего-то неприятно, но я молчу и продолжаю смотреть в окно. Похоже, кроме меня, Виталика и Машки с Янкой возле мойки в квартире никого не осталось – и хозяева, и гости высыпали во двор. Иришка по-прежнему умоляет Нюську слезть… Татьяна Евгеньевна за что-то резко отчитывает Наташу – наверное, она должна была контролировать действия младшей сестрёнки. А время идёт… Гремят петарды, небо расцвечивается огненным салютом, и Нюська, совершенно одуревшая от всего этого кошмара, казалось, приросла к самой макушке берёзы намертво. Осознав, что слезать она не намерена вплоть до самого утра, Иришка ударяется в слёзы. И вот тут уже никто не в состоянии вынести плач ребёнка.

К берёзе подходит дядя Вова Овсянников. Пробуя силы, взбирается по стволу до нижних веток, пытается подтянуться на руках – и падает. Оно и понятно, ветки у дерева очень непрочные, а выпили взрослые в эту ночь многовато. Овсянников качает головой в ответ на какой-то вопрос Воронина. Тот тоже хочет рискнуть, но все кругом отговаривают.

- Да ну её! – Слышится непривычно раздражённый голос Татьяны Евгеньевны. – Никуда она не денется! Посидит и слезет, когда надоест! А им впредь урок будет – нечего было её на улицу тащить!

И тут начинает орать Нюська. Сначала тихо, неуверенно, а потом всё громче и громче, даже здесь, в квартире до нас доносятся её истошные вопли. Становится ясно – сама Нюська, при всём своём желании, слезть не сможет, а значит до рассвета все мы рискуем сойти с ума.

- Ма-ама-а-а! – Вслед за своей любимицей ревёт во весь голос Иришка. – Я больше не бу-у-уду-у! Снимите её, ей же страшно! Нюся-а, Нюсечка, маленькая моя, хорошая! А-а-а!

- Вот тоже, не было печали. – Досадливо бубнит под нос Виталик. – Хоть пожарную машину вызывай.

Меня уже начинает утомлять эта однообразная сцена, и я хочу отойти от окна. Но вдруг вижу, что к берёзе подходит ещё кто-то. В полутьме с трудом узнаю Вадима. Ну конечно, разве он может остаться в стороне, когда предоставляется такой прекрасный шанс лишний раз пощекотать себе нервы и порисоваться перед такой многолюдной аудиторией! Некоторое время Канарейка стоит в раздумии. Потом неожиданно быстро стягивает с себя дублёнку и кладет её в руки Кате Богданович, оставшись в одной джинсовой рубашке.