Ротмистр Гордеев 3 (СИ) - Страница 7

Выглядываем с Кошелевым за бруствер — японцы упорно наступают. Их надвигающиеся цепи всё ближе, несмотря на падающих то там, то тут раненых и убитых. Полторы тысячи шагов… Тысяча.

— Миномёты! Приготовиться стрельбе! Залп.

Первая порция мин со свистом уходит в сторону врага. За ней вторая и третья. Всё, наша карманная артиллерия сделала, что могла.

— Беглыми! Огонь!

И сам приникаю к прицелу своей винтовки. Быстро расстреляв весь магазин, берусь за первую трофейную «арисаку». Потом за вторую, за третью… о мне пригибаясь подбегает посыльный от Жалдырина.

— Вашбродь, последний ящик патронов для «максимок» вскрыли.

— Поручик! — поворачиваюсь к палящему по врагу Кошелеву, — патроны на исходе. Да и резерв бы не помешал. Шлите вестового в штаб полка!

Поручик быстро карябает карандашом послание на клочке бумаги, и кто-то из рядовых во весь дух мчит в тыл.

Артиллерийский огонь с обеих сторон смолкает — враг слишком близко к нашим окопам.

Сухо клацает спусковым крючком последняя моя трофейная винтовка.Откладываю её в сторону и берусь за «хино» покойного японского поручика. Патронов к нему небогато — на пару барабанов всего. Револьвер самовзводный, курок тугой, да и механизм спуска срабатывает с некоторой задержкой.

Враги падают под нашими пулями, но прут, как заведённые. Приходится отдать японцам должное, воевать они умеют и смерти не боятся. Поредевши, но всё ещё многочисленные вражеские цепи уже совсем рядом, пара десятков шагов.

— Гранаты к бою! Гранатами — огонь!

Кувыркаясь в воздухе моя самодельная граната летит во врага. А за ней — гранаты моих бойцов и солдат Кошелева. Первые цепи атакующих выкашивает, словно косой. Но со спины их подпирают новые пехотинцы противника. Перезаряжать трофейный револьвер некогда, хватаюсь за свой «наган». Ещё немного и атакующий порыв японцев дойдёт до новой рукопашной в наших окопах.

— Банзай!

Хватаю винтовку с примкнутым штыком. Сейчас начнётся новая мясорубка в окопах.

— Ура! — Конский дробный топот и слитный крик накатывает с правого фланга. Казачья лава с опущенными пиками вламывается во фланг японских цепей, опрокидывая их и заставляя развернуться и бежать прочь к своим позициям. Казачьи пики и шашки легко находят своих жертв.

Вскакиваю на бруствер окопа.

— В штыковую! За мной!

Поддерживаем спасший нас казачий удар. Работаю штыком. Его остриё с хрустом входит в спину бегущего предо мной японского пехотинца. Он падает мне под ноги, едва не выворачивая винтовку из моих рук.

Казаки разворачиваются и гонят противника на их собственные позиции. Пешему за конными не угнаться. Добиваем по ходу недобитых нашими спасителями японцев.

Врываемся на плечах бегущего врага в их окопы первой линии. Японцы пытаются отбиваться, но наши просто сатанеют. Колют штыками да так, что во вражеские тела входят даже винтовочные стволы.

Кровь, стоны, разноязыкая ругань, крики ярости, выстрелы. И густой горячий запах крови.

Отбрасываем японцев до второй линии их окопов, вычищая их от остатков вражеского сопротивления. А вот на третью линию сил уже нет.

— Занять позиции! Пополнить боезапас! — отдаю команду и сползаю на дно окопа. Хочется только одного — не шевелиться.

[1] Слава императору! (яп.)

На какое-то время наступает тишина. Японцы ещё не пришли в себя после дерзкого захвата их окопов, а у нас нет больше сил развивать наступление. Вот если б с флангов поддержали… Но, увы, соседи в лучшем случае выдержали удар, потрепали самураев и отбросили назад.

На какое-то время зависаю — надо прикинуть, что делать дальше: закрепиться в японских окопах или откатиться назад. Второй вариант выглядит разумно. Там и до линии снабжения близко: а нам позарез нужны боеприпасы, продовольствие, да тех же трёхсотых эвакуировать нужно.

Но с другой стороны, позиция выгодная — можно крепко попить кровушки из японцев, а при благоприятных обстоятельствах — использовать этот выступ как опорную точку для дальнейшего продвижения.

По идее, вестовой отправленный Кошелевым, уже в штабе. Если подкинут патронов и выделят резерв, с этих позиций нас хрен сковырнёшь. Если только раздолбают артой, но, на наше счастье, пушек у японцев немного, сконцентрировать на нас огонь двух-трёх батарей для них шибко дорогое удовольствие. Маршал Ояма не сформировал ударные кулаки, самураи плотно пошли по всему фронту, поэтому артиллерия размазана тонким слоем. И это нам только на руку.

Кошелев быстро собирает информацию и даёт текущий расклад по убитым и раненым. Дядя Гиляй среди них не фигурирует — уже хорошо.

Кстати, атака обошлась нам лёгкой кровью: потери, конечно, есть, но, спасибо казачкам, если б не их натиск, японцы смогли бы организовать оборону лучше.

— Что прикажете делать дальше? — интересуется Кошелев. — Может, вернёмся на прежние позиции?

— Если вернёмся, получается, что всё было зря — зачем выгоняли отсюда японцев? — резонно замечаю я.

— Да, но там у нас всё обустроено… Знаете, ротмистр, ужасно не хочется, чтобы японцы вырезали нас в своих окопах.

— Сам не хочу. Только теперь это не их окопы, а наши. Поэтому держимся за них всем, чем только можно. Хоть зубами…

В окоп осторожно спрыгивают несколько приземистых фигур в лохматых шапках — казаки. Ба! Среди них старый знакомый — Скоропадский.

Он удивлён не меньше моего.

— Штабс-ротмистр⁈ Виноват, ротмистр! Примите мои поздравления! Видит бог, повышения вы заслужили как никто другой!

— Рад вас видеть, Павел Петрович! И спасибо за добрые слова, — улыбаюсь я. — Если б не ваши орлы, даже не знаю, чем бы всё закончилось.

— Ну, до конца ещё далеко. Принимайте подкрепление — приказано оказывать вам всяческую помощь.

— А вот это хорошие новости! Сколько у вас людей?

— Неполная сотня. Если быть точнее — шестьдесят семь сабель, включая мою. А у вас сколько?

— Двадцать девять со мной, — рапортует Кошелев.

— У меня шестьдесят два человека. Итого даже двух сотен не наберётся, — прикидываю я. — И с боеприпасами всё очень плохо. Дошло до того, что пришлось стрелять из трофейного оружия.

— Другими словами, если сейчас, не приведи господь, японцы попрут — от нас тут и мокрого места не останется, — осторожно замечает поручик.

— Понимаю, к чему вы клоните, — киваю я. — Давайте подождём вестей из штаба: вашего и нашего, а там видно будет. Отдавать самураям столь лакомые позиции…

— Что прикажете делать моим? — интересуется Скоропадский.

— Предлагаю спешиться, укрыть лошадей в безопасном месте и разделить с нами окопы.

К моему удивлению, Скоропадский не спорит. Всё-таки кое-какой авторитет в его глазах мне завоевать удалось. Пока он отправляется к своим, я занимаюсь делами насущными, а в голове всё крутится мысль — как бы оттянуть неизбежную атаку японцев. Недавней дерзости они нам не простят, часа через три перегруппируются и пойдут на нас. Если за это время не подвезут б/к, придётся встречать их чуть ли не голыми руками. Н-да…

Взгляд падает на Горощеню: он критически осматривает свой пулемёт. Вид у бойца, извиняюсь за тавтологию, огорошенный.

— Что, голову повесил Лявон?

С недавних пор Лихо довольно хорошо освоил русский язык, теперь с ним можно общаться без переводчика.

— Так это, вашскородь… Пулять больше нечем. Теперь этой машинкой разве что как дубиной махаться.

Вспоминаю, как здорово он покрутил и покружил недавних иностранных визитёров. Вряд ли такой трюк проканает сейчас с наступающими японцами, но что если мы пойдём другим путём?

— Ну, патроны — дело наживное. Главное, чтоб вовремя из тыла подвезли. Скажи, а можешь ты вызвать дождь? Даже не дождь — ливень, причём так, чтобы у японцев все окопы аж до бруствера залило, а к нам — не попало? — с надеждой спрашиваю я.

— Вашродь, разрешите подумать?

— Подумай, только недолго. Сам понимаешь — японцы в любой миг нагрянут.