Россия на Средиземном море - Страница 21

3 мая 1788 г. Качиони доносил Потемкину, что 30 апреля, крейсируя на «Минерве Севера» с тремя другими корсарскими судами у берегов Мореи, он заметил судно, шедшее к острову Занте. Погоня длилась до утра 1 мая. Наконец турецкое судно было взято «Минервой Севера» на абордаж. На судне находились 170 турок и барбарийцев. После боя их осталось всего 80, но и их Ламбро «велел казнить». В донесении Потемкину он оправдывает свой поступок тем, что-де эти турки убивали ранее греков.

Турецкое судно было довольно большим, на нем имелось три мачты и фрегатское парусное вооружение. На взятом судне было 24 пушки, причем из них 14 медных пушек малого калибра турки якобы выбросили в море. На призовом судне Качиони велел поднять Андреевский фла г. Но вскоре корабль были вынуждены сжечь из-за открывшейся на нем сильной течи.

Далее Качиони утверждал, что «по всей Турции гремит, что Архипелаг наполнен русскими судами, но на самом деле в Архипелаге нет более корсаров, чем я сам и 10 моих судов».

Ламбро Качиони помнил, как в первую турецкую войну в 1772 г. греческие корсары на шебеке «Забияка» обманом захватили неприступную турецкую крепость Кастель Россо на острове Клидес у восточного берега Кипра. И вот 24 июля 1788 г. флотилия Качиони подошла к острову. На сей раз корсарам не удалось внезапное нападение. Но вид десяти судов под Андреевскими флагами смутил турок, и комендант Кастель Россо вызвал с кипрского берега местного греческого митрополита и через него вступил в переговоры с Качиони. Митрополит помог выработать условия почетной капитуляции и гарантировал безопасность турок. В результате гарнизон Кастель Россо в составе 230 человек и еще около 500 их жен и детей был переправлен на полуостров Малая Азия, а над Красным замком взвился Андреевский фла г. Кастель Россо стал одной из опорных баз флотилии Качиони.

В начале августа 1788 г. в Эгейском море близ острова Скарпанта (Карпатос) Качиони на своей «Минерве Севера» имел баталию сразу с пятью турецкими судами. В донесении Потемкину Ламброс писал: «…близ острова Скорпанта, где случившись один без моей флотилии только с двумя призами, встретился с 8-ю турецкими военными судами. Из которых три отделились тогда, чтобы догнать и те мои два приза, а с прочими пятью от полудня до наступления ночи непрерывно сражался и защищался, и напоследок турки сбиты и замешаны, что едва могли направить парусы и обратиться с немалым убытком в бег; с моей же стороны последовала очень малая потеря…»[39]

31 августа флотилия Качиони провела бой с шестью турецкими судами, «в числе коих был один большой линейный корабль», как свидетельствовало из донесения Качиони.

В то же время основными портами флотилии Качиони оставались Триест и Мальта. Так, в октябре 1788 г. его суда около месяца стояли в Ла-Валетте. Любопытно, что российским поверенным в делах еще в 1784 г. стал бригадир грек Антонио Псаро, старый пират, участник первой войны. Мальтийский орден сильно зависел от Екатерины в финансовом отношении, так как в Польше шел спор о владении огромными имениями, о так называемом острожском наследстве, между Мальтийским орденом и польскими магнатами.

В декабре 1788 г. Качиони пришел в Триест с девятью корсарскими судами и девятью захваченными турецкими.

В донесении статс-секретарю Екатерины II графу А.А. Безбородко для доклада императрице от 27 октября 1788 г. из Ливорно генерал Заборовский известил графа «о прибытии в Триест корсировавшего в Архипелаге майора Ламбро Качони с 9-ю судами, приобретенными им в призы»; что делает все необходимое для того, чтобы «как наискорее майора Ламбро выпроводить в Архипелаг, где он довольный страх посеял в турках». Что Ламбро Качиони, «употребя все то, что приобретено было им в призы на вооружение судов просит меня [генерала Заборовского] снабдить его провиантом, чтобы не сделать ему ни малой остановки, устремиться опять на неприятеля. Приказал я выдать ему на два месяца провизии из казенного в Триесте магазина. Теперь поспешаю я в Сицилию, куда ему приказал спешить, дабы умножить его флотилию другими судами там находящимися для нанесения вящего время неприятелю».

Из оного бестолкового письма явствует, во-первых, то, что в Триесте были большие русские склады (магазины), специально предназначенные для греческих корсаров. А во-вторых, что Качиони пришлось за казенную провизию платить.

Корсар Качиони в конце 1788 г. – начале 1789 г. настолько осмелел, что захватывал суда у самого входа в Дарданеллы. Канониры турецких фортов четко видели Андреевские флаги на мачтах корсарских судов.

Судя по всему, Ламбро сильно обижал «нейтралов», иностранные послы жаловались императрице. 25 сентября 1788 г. Адмиралтейств-коллегия издала указ о «прощении майора Ламбро Качиони», причем из текста указа неясно, за что его прощали, видимо, все-таки за утопление «нейтралов».

Между тем «просвещенная государыня» Екатерина была обеспокоена слухами о нападениях греческих корсаров на нейтральные суда. Ей совсем не импонировало превратиться из философа на троне в покровительницу пиратов. Поэтому императрица указом от 23 мая 1788 г. направила в Ливорно капитана флота в ранге генерал-майора С.С. Гибса «для прекращения притеснений, оказываемых подданным нейтральных держав арматорами, плавающими под русским военным флагом». С Гибсом Екатерина отправила изданные в большом количестве для «Партикулярных корсаров» специальные правила с собственной резолюцией императрицы «Быть по сему» и с приложением переводов этих правил на французский, итальянский и греческий языки.

27 мая того же года императрица подписала указ «О взысканиях, которым могут быть подвергнуты корсары», нарушившие Высочайше утвержденные правила. В частности, от корсаров требовалось, чтобы они, «быв воздержаны от притеснений нейтральных подданных, действовали против неприятеля».

Вопреки распространенному мнению Екатерина была в необходимых случаях крайне жестокой и вероломной, но при этом она всегда пыталась дистанцироваться от содеянного. Вспомним хотя бы «геморроидальные колики» в Ропше. Формально это можно назвать лицемерием и двуличностью, но к оценке ее поведения в вопросах внешней политики более подходит термин грамотного ведения психологической войны.

К сожалению, политику Екатерины не могли понять наши генералы и адмиралы и принимали все ее слова за чистую монету. Добавлю еще неистребимую тягу нашего начальства – от царей и президентов до губернаторов и мэров – лезть командовать в тех вопросах, где они, пардон, ни уха ни рыла не понимают. И вот всякие там заборовские и мещерские, нежась под теплым итальянским солнышком, возомнили себя великими стратегами и начали отдавать Качиони идиотские, а зачастую и взаимоисключающие друг друга приказы.

Пиратство (корсарство) процветало на Средиземном море еще до основания Рима, и уже тогда стало очевидно, что командовать пиратами (корсарами) должен или командир судна при индивидуальном плавании, или командир соединения кораблей. А дело сухопутных начальников – это снабжение корсаров продовольствием, вооружением, судовым и личным составом.

И если бы Заборовский и К° занимались только этим и не лезли командовать корсарами, то ход боевых действий на Средиземном море да и исход войны были бы совсем другими. Ведь до появления дальней радиосвязи даже гениальный адмирал физически не мог, сидя в Сиракузах или Триесте, руководить действиями крейсеров в Эгейском море, не зная оперативной обстановки на месте и не имея возможности связаться с крейсерами ранее чем через 3—5 дней.

Наконец, для жесткой блокады Стамбула, которая была бы равносильна его гибели, требовалось полностью пресечь снабжение его продовольствием на любых судах, включая нейтральные. Императрица в Петербурге могла издавать любые грозные указы в защиту нейтрального флота. А до корсаров эти указы могли и не дойти, да и вообще корсары по-русски понимали плохо и для них, по русской пословице: «…указ не писан, а если писан, то не так». А при необходимости Петербург мог и откреститься от корсаров, мол, безграмотные разбойники и т.д. Главное, чтобы дело было сделано.