Россия 2020. Голгофа - Страница 11
А хамсин подступал. И может так получиться, что он, навалившись на город, словно армия монгольских завоевателей[15], сделает операцию по освобождению невозможной…
– Брат, я Аул. Брат, я Аул, ответь…
Столь странный позывной – Аул – принадлежал осетину по имени Юрий, штатному снайперу группы. Осетины, аномалия Кавказа, гордый и воинственный народ, были типичными кавказцами внешне и в то же время – убежденными христианами. Юрий служил России, как служили до этого несколько поколений его предков. Его прадед брал Берлин в звании полковника Советской армии. Он сам был изгнан из рядов Российской армии за то, что упорно не желал воровать и говорил правду-матку в лицо. Снайпером он был изумительным, его готовили к службе в армии с детства, в горах…
– Брат, на приеме…
– Движение. Один мотоцикл…
Осетин сейчас взобрался на пальму, из веревки сделал себе что-то вроде обвязки и со своей винтовкой ОА-10[16] господствовал над местностью, обеспечивая поражение практически любой цели метров до восьмисот. Как он со смехом сказал: всегда мечтал залезть на пальму и жрать бананы прям с нее. Вот только бананов почему-то тут не было.
– Наш?
– Никак нет. Араб.
– Один?
– Так точно.
– Пропусти. Секи дорогу.
– Есть.
Позывной «Брат» принадлежал отставному капитану, бойцу сорок пятого полка ВДВ[17]. Его вышибли из армии за то, что в свое время подписал письмо, призывающее мало понимающего в военном деле министра обороны прекратить погром армии.
– Слышу… – сказал Лютый, пулеметчик, залегший с пулеметом.
Треск мотоциклетного двигателя был едва слышен, но приближался.
– Кузьма, Ветер – прикрытие, – приказал Брат, – остальным готовность.
Еще двое вынырнули из бункера и, пробежав с пару десятков метров, упали на заранее намеченные позиции, обеспечивая оборону как фронта, так и тыла…
– Чисто с фронта, чисто справа…
– Чисто с тыла, чисто слева…
Сам Брат подтянул поближе короткий десантный пулемет К3, южнокорейскую, очень качественную копию «Миними» и тоже залег…
Мотоцикл приближался. Маленький, трещащий мотором, похожий на старые минские «макаки», которые в деревне дарили пацанам на шестнадцать лет, но неприхотливый и жрущий самый дрянной бензин. На мотоцикле восседал, как на спине верблюда среднего роста, оборванный, закутанный в клетчатый платок араб. Ветер относил в сторону вонь, которая исходила от этого араба, густой и омерзительный, почти трупный запах. В культуре Востока совершенно отсутствует потребность в чистоте тела, вода слишком ценный продукт, чтобы расходовать его на помывку…
Араб оставил мотоцикл в пятидесяти-шестидесяти ярдах от бункера, на проселочной дороге – просто положил его наземь и бросил. Медленно пошел навстречу бункеру, подняв руки…
Брат, держа пулемет наготове, вышел навстречу, будто вырос из этой негостеприимной земли подобно ворующему по ночам души людей джинну.
Оба они – Брат и приехавший араб – одновременно увидели друг друга. Араб сделал знак левой рукой – ни один араб не стал бы использовать для этого левую руку[18], – и брат зеркально повторил это уже правой рукой.
– Дела тех, которые не веровали, подобны миражу в пустыне: жаждущий считает это водой, а когда подойдет к нему, видит: это – ничто…
– …И находит он с собой только Аллаха, который потребует с него полного отчета о делах его…[19] – завершил араб.
Брат шагнул навстречу арабу, и они крепко обнялись…
– Салам…
– Салам, брат…
– Твои люди были неосторожны. Кто они?
– Они живы?
– Не уподобляйся еврею. Да, они живы. Мне удалось предупредить их до того, как они сделают непоправимую глупость.
– Где они?
– В апельсиновых рощах. Там есть места, где опасно находиться даже змеям…
Плащ-палатками люди в бункере заткнули и завесили бойницы, через которые мог просочиться свет. Суровые, бородатые лица склонялись над картой…
Человека, который приехал к ним на мотоцикле, когда-то звали Виктор, но это уже давно не было его настоящим именем. Более того, по документам он был давно мертв. Это был человек-призрак, человек-джинн, человек-легенда. Его внедрили в банду моджахедов в восемьдесят шестом в Афганистане, провернув операцию, которая стоила жизни нескольким советским солдатам. Шансов выжить у него, узбека по национальности, практически не было, но он выжил, прижился в Пакистане, стал своим среди людей «семерки», внедрился в самую радикальную и опасную организацию вооруженной оппозиции – Исламскую партию Афганистана Юнуса Халеса. Убежденный коммунист, он прервал связь с СВР и лег на дно. Но в две тысячи третьем, уже будучи оперативным агентом Мафабы[20], он передал критически важную информацию, легшую в основу операции по уничтожению эмира Хаттаба, иорданского еврея. Тогда-то про него и узнал Брат, второй раз они встретились в самой Ливии, когда инструкторы спецназа обучали элитную тридцать вторую бригаду особого назначения, которую возглавлял сын Каддафи Юнус. Никогда не выполняя никакие распоряжения и задания СВР – Виктор, тем не менее, иногда выходил на связь и помогал русским разведчикам, если мог. После падения Джамахирии он сам и многие другие числились в розыске как террористы. Но действовать это им не мешало, посланцы западного мира на Востоке были глухи, слепы и беззащитны. Если в середине девяностых оперативникам ЦРУ в Судане во главе с Билли Во удалось без особых проблем взять Карлоса Шакала, то сейчас их скорее всего убили бы после первого же заданного вопроса. В небе были Предаторы, а на земле – джихад, священная война…
– Ты знаешь, зачем мы здесь? – задал вопрос Брат.
Прежде чем ответить, гость провел руками по лицу, имитируя вуду, положенное омовение перед намазом.
– Знает лишь Аллах, брат, я могу только догадываться. Несколько русских пропали, и вы приехали выручать их…
– Ты знаешь, кто это сделал? – задал следующий вопрос Брат.
– Еще бы не знать… – усмехнулся «Виктор», – про это знает весь базар, стоит только внимательно прислушаться к тому, что там говорят. Их взяли люди Мохаммеда бин Салема ат-Тикрити, полицейского комиссара Басры…
Брат не поверил своим ушам.
– Ты уверен в том, что говоришь, брат?
Узбек, давно и не по своей воле ставший арабом, вздохнул и, произнеся положенное «Да будет Аллах моим свидетелем», начал объяснять:
– Мохаммед бин Салем ат-Тикрити непростой человек, совсем не простой. Он из Тикрита, с родины Саддама, а это здесь помнят до сих пор. Когда Саддам был у власти, он служил в Амн аль-Хаас, президентской охране, дослужился до майора, охранял Удея Хусейна. Может быть, он и навел американцев на него. Говорили, что, когда американцы окружили дом, где были Удей и Кусей[21], они просто пустили туда ракету, а потом пошли на штурм, стреляя во всех, кто был в доме, они убили даже внука Саддама. Это все потому, что Удей занимался программой «Нефть в обмен на продовольствие» и точно знал, в чьи руки упали деньги от нелегального экспорта нефти, на чьи счета они упали. Когда шло расследование, американцы обвинили вас, но на самом деле американцы и британцы сами разворовали все эти деньги, а потом замели следы. Украли они и деньги Саддама – те, до которых смогли дотянуться и которые принадлежат многострадальному народу Ирака. Салем бин Тикрити отсиделся где-то, а потом появился у англичан в Басре в две тысячи седьмом. Сначала ему в Ираке было опасно – американская разведка вела охоту на таких людей, как он. А потом Муктада ас Садр собрал свое ополчение и призвал убивать американцев, и американцы начали улыбаться бывшим клевретам диктатора, брать их в полицию и в армию. Здесь, через Басру проходит основная дорога, ведущая из кувейтских баз снабжения в Багдад, к «железному треугольнику». Очень опасное место, потому что рядом непроходимые болота и иранская граница. Салем бин Тикрити пришел и сказал, что если англичане и американцы будут платить определенную сумму денег в месяц, то в его зоне ответственности никто не будет нападать на британские и американские конвои. Он сдержал свое слово, и его сделали начальником полиции Басры, чтобы он навел порядок в этом городе. Потом англичане и американцы ушли, но он остался, потому что новой власти тоже нужен порядок.