Российские оригиналы - Страница 31

- Ты, конечно, этого слова не писал? - спросили ласково.

- Нет...

- А может, всe-таки писал? Мы ведь экспертизу проведeм!

Мне становится страшно. Нет, писал не я, но - экспертиза! Необычное слово, из детектива какого-то! Мало ли что она там покажет!

Горло перехватывает, я молча отрицательно трясу головой.

- Но ведь ты знаешь, кто писал? - спрашивают утвердительно.

И мне опять страшно, потому что я действительно знаю, кто. И не только я, человек десять вместе со мной наблюдали, как долговязый Витька Шпиндель (это - кличка) старательно выводил слово огрызком кирпича.

Я опять трясу головой.

- Пойми, - говорят мне. - Это не просто хулиганство, это, можно сказать, политический акт. Ведь комиссия приезжала вчера и увидела!

Я трясу головой, на этот раз утвердительно. Да, акт, согласен. Да, ходили какие-то в костюмах. Я ещe удивился: в такую жару!

Но дяди и тeти моe киванье по-своему поняли.

- Значит, ты всe-таки знаешь?

- Нет!!!

- Пойми, нам ведь уже сказали, кто это. Мы просто хотим проверить, ты честный пионер или нет.

Я был честный пионер.

- Это ведь Витя Шпиндюгин? Да?

Я плачу.

- Конечно, это он! Все говорят! - слышу я как сквозь вату чей-то голос.

И меня отпускают. И долго, очень долго потом я чувствую себя обворованным: будто кто-то, лишив меня воли и сознания, залез ко мне в душу и отщипнул кусок, - и вот болит недетской болью.

Но - кто? Вожатая наша Люся - хороший человек. И Илья Сергеевич хороший человек. И Марина Витальевна, хоть и любит поворчать, тоже ничего себе. Кто? Кто тот щипач был, - думаю я теперь, - кто с таким искусством всe это сделал?...

Или вот я в юности. Меня принимают в комсомол. Опять - комната, тeти и дяди. Молодые - и взгляды их стройны и упруги, как борзые собаки.

- С одной стороны, ты показал себя разбирающимся в Уставе, - говорят мне. - С другой стороны, выбор тобой на школьном литературном вечере полгода назад сомнительного стихотворения писателя-эмигранта, хоть и покойного, Бунина говорит о том, что у тебя есть серьeзные недоработки в вопросе работы над собственным морально-идейным обликом. Ты согласен?

Я киваю.

- Он, я думаю, наверстает! - Другой голос. - С его способностями! Мы можем оказать ему доверие, и он оправдает его. Ведь оправдаешь?

Я киваю. Мне плохо. Все уже в комсомоле, все уже прошли этот страшный кабинет, а я из-за болезни припозднился. Неужели не примут? Неужели я хуже всех?

Что-то ещe говорят. Я не вникаю в смысл. Я вижу только, что мне протягивают руку и красную книжицу. Я подхожу ватными ногами. Кругом улыбки. Я счастлив.

Я выхожу. Весенний тeплый ветер высушивает мокрое моe лицо. И вдруг я понимаю, что опять кто-то залез ко мне в душу, опять отщипнул кусок, я чувствую опять себя обворованным, униженным и оплeванным, со мною поступили, как с куклой, как с куском дерева, как с трупом!

И много, много было таких случаев. Только уворачивайся - невидимые руки невидимых щипачей шустрили со всех сторон.

Потом я повзрослел и, имея уже изрядно общипанную душу, начал различать сквозь обычные лица физиономии тех щипачей. И совсем уже разгадал - но тут кончилось их время.

И стал я радостно лечить душу, подпитываясь воздухом свободы.

Но вдруг выяснилось, что не только свободой душа жива. Есть и другие глупые вещи, навроде хрестоматийных веры там, надежды там и, извините за выражение, любви.

А раз есть это, то есть и Щипачи. То щипач из-за хамящего плеча новейшего чиновника высунется - и хвать! - а ты и не почуешь, а чиновник вроде и не при чeм, он ведь на предмет государственной пользы хамит, а не просто так. То из родимого телевизора - родимая же рука. Главное, ты думаешь, что тебе всего-навсего лапшу на уши вешают: дело привычное, сидишь, обираешь. А опомнился: опять от души отщипнули! Или - девушке милой простодушно и бескорыстно улыбнeшься, а пропитый мужской голос сбоку тебе в ухо: "Сто за час, товар свежий!". Двинешь его локтем с досадой, отойдeшь - и чувствуешь, что легче стал. Не в хорошем смысле слова. Опять, значит... Обернeшься: щипача след простыл.

Да что говорить...

Не хочу больше об этом говорить...

Противно.

Утешает лишь, что щипачи всe более легализируются. Прямиком подходят и говорят: "Ну-ка, ты, держи карман шире, а душу нараспашку. Щас чистить будем".

Тоже, конечно, неприятно, но хоть без лицемерия, открыто, можно сказать, - честно.

Ъ. ШТУЧНЫЕ ОРИГИНАЛЫ. I

Подобно тому, как есть буква Ъ, но нет звука, ею обозначаемого, существуют среди людей оригиналы, которых не типизируешь, не назовeшь каким-то общим словом - это, можно сказать, нетипичные типы или - штучные оригиналы. И, пользуясь тем, что в алфавите русском есть три буквы, с которых не начинается ни одно слово, я хочу рассказать хотя бы о трeх таких оригиналах - о трeх из великого множества.

И начну с того, кто заставил меня нарушить обещание, данное читателям и самому себе: не трогать женщин.

Эту женщину я не могу обойти, не могу не рассказать о ней, потому что, может быть, оригинальней еe никого не встречал.

Зовут еe, допустим, Нина Котова. (Это единственное изменение в абсолютно реальной истории, на пересказ которой, кстати, я получил от героини разрешение.)

Она всегда была - сгусток энергии. Работала в газете в одном из небольших городов Саратовской области. Основала музей какого-то именитого земляка. Организовала народный театр. Писала стихи и рассказы. Взяла себе в мужья лучшего мужчину, которого можно было найти в городе. Но всe ей было мало, неукротимая энергия требовала ещe какого-то выхода.

Однажды она купила на лотке и прочла книгу из тех, что называют криминально-эротическим чтивом. И воскликнула: "Да я сама таких сто напишу!".

И написала одну книгу для пробы. Там были море крови и море любви, но была там и ничем не прикрытая, голая правда жизни, которую Нина хорошо знала: журналистка всe-таки.

С рукописью она поехала в Саратов и стала предлагать издательствам. Ей, как человеку неизвестному, незнакомому, сказали: пожалуйста, издадим, но за ваш счeт. И назвали, какой этот счeт.

Нина вернулась в свой город и за два дня собрала половину суммы у друзей и знакомых, а вторую половину получила у городских властей, убедив их, что стыдно им будет, если они не помогут подняться на ноги местному таланту, - патриоты вы или нет?!

Книгу издали. В мягкой обложке, тощенькая, однако - книга!

Но надо же и продать.

Сколько-то купили те же городские власти - не в убыток себе, не только для внутреннего чтения и для подарков официальным гостям: книгу по безналичной оплате распределили городским библиотекам, учреждениям и предприятиям, школам и детским садам.

Сколько-то Нина сама разнесла по книжным магазинам и киоскам "Роспечати".

И стала даже некоторую прибыль получать.

Тогда она купила билет в Турцию: поездом и теплоходом. Но не для отдыха.

А зачем?

В самом деле, зачем? Известно, в Турцию едут наши "челноки" - туда с деньгами, оттуда с дешeвым по цене и качеству товаром.

Нина Котова была, может, единственная, кто повeз в Турцию товар - и какой! - книги.

Четыре чемодана книг повезла она, пятьсот штук.

Первый чемодан она распродала ещe в поезде после того, как начальник поездной бригады объявил по радио, что в таком-то вагоне в таком-то купе едет известная писательница Нина Котова и продаeт свои книги с автографами.

Поезд следовал к морю через Крым, то есть через таможню. Таможенник однозначно посмотрел на чемоданы Нины. Она очаровательно улыбнулась, достала книгу, расписалась - и вручила ему.

Таможеннику было лестно: милая женщина, писательница, автограф дала! и он сообщил своим товарищам. Скоро у купе Нины выстроилась очередь таможенников.

- Халява кончилась! - объявила им Нина. - Книги с автографом - но за деньги!

И таможенники достали свои (!) деньги (!) и отдали их (!) Нине за счастье читать книгу с подписью автора.