Росс Полдарк (ЛП) - Страница 79

- Верно, - ответил Росс, - позволь напомнить, что нам угрожала несоизмеримо большая пропасть не только в денежном отношении, но и потому что у нас за спиной не стоял щедрый парламент, чтобы оплатить наши долги в размере ста шестидесяти тысяч фунтов или выделить десять тысяч фунтов на удовлетворение прихотей.

- Ты весьма сведущ в придворной жизни.

- Новости быстро разлетаются, касаются они принца или сельского сквайра.

Фрэнсис покраснел.

- Что ты хочешь этим сказать?

Росс поднял свою кружку.

- Только то, что напиток приятно согревает.

- Тебя может разочаровать, - произнес Фрэнсис, - но мне не интересны сплетни, раздуваемые рябыми старушенциями у камельков. Я иду своей дорогой, они же вольны подлизывать за мною грязь. Никому из нас не избежать сплетен. Взгляни на самого себя, Росс.

- Ты неправильно меня понял, - ответил Росс. - Меня не интересуют сплетни и сказки праздных клуш. Но внутри долговой тюрьмы сыро и воняет. Тебе не повредит об это помнить, пока еще не слишком поздно.

Фрэнсис разжег длинную трубку и некоторое время молча курил. Затем он закинул дымящийся уголек в камин и отложил щипцы.

- Элизабет, должно быть, нашептала тебе целую историю.

- Мне не нужны её заверения, когда история и так известна всей округе.

- О, округа знает мои дела почище меня самого. Может, подкинешь мне совет. Не стать ли мне методистом, чтобы спасти свою душу?

- Мой милый друг, - произнес Росс, - ты мне нравишься, и я принимаю близко к сердцу твое благополучие. Но хоть мне и будет больно, можешь прямиком катиться в преисподнюю. Удача может дать тебе земли и семью, но здравый смысл подарить не может. Если желаешь лишиться всего, что имеешь, пожалуйста, бросай всё на ветер и будь проклят.

Фрэнсис на мгновение недоверчиво на него покосился, положил трубку и похлопал по плечу.

- Сказано в духе Полдарков. Мы всегда были семейкой не из приятных. Давай проклинать друг друга и ругаться, но всё любя. А потом надеремся вместе. Ты да я, и к черту кредиторов!

Росс поднял пустую кружку и выразительно посмотрел на донышко. Добрая душа Фрэнсиса в ответ на этот вопросительный взгляд разразилась смехом. Разочарование, с какой стороны оно бы не подкралось, ожесточило Фрэнсиса; но не коснулось глубинной сущности человека, которого Росс знал и любил.

В это мгновение вошел Бартл с двумя канделябрами в руках. Желтые огоньки вспыхнули на сквозняке, и комнату внезапно озарил свет. Прялка Элизабет стояла в углу, поблескивая катушками. Рядом с диваном валялась на спине полотняная кукла; соломенная набивка торчала из ее живота. На стуле стояла плетенная корзина с вышивкой и рамка с наполовину законченной работой. Сияние свечей согревало и создавало дружескую атмосферу; задернутые шторы добавляли чувство уюта и безмолвного благоденствия.

В комнате повсюду ощущалось женское присутствие, и несколько минут разговор шел на исключительно мужские темы, объединив обоих благодаря узам широкого, глубокого и более терпимого понимания. Их сплотили свобода и взаимопонимание, присущие их полу, кровные узы и память о былой дружбе.

В эту минуту Россу показалось, что половина волнений Элизабет вытекает из вечного женского страха перед чувством незащищенности. Да, Фрэнсис пил. Фрэнсис ставил и проигрывал. Фрэнсиса видели с другой женщиной. Нелицеприятная история. Но и не редкая. Однако от Росса ускользало, что для Элизабет в этой истории крылась частичка трагедии. Но было неразумно терять чувство здравого смысла. Другие мужчины тоже пили и играли. Долги были в моде. Другие мужчины часто восхищались красотой, не принадлежащей им по праву брака, и обделяли вниманием красоту, им принадлежащую. Из этого не следовало, что Фрэнсис катится прямиком в преисподнюю.

В любом случае это было Рождество - день, в который принято собираться всей семьей, а не сеять новые раздоры.

Не следовало заходить дальше. Оставь всё как есть. Росс подумал о Демельзе наверху, надевающей лучшее платье, полной юности и счастья. Он надеялся, что она не переусердствует. К счастью, за устройством праздника следит Верити. Мысль о Демельзе согрела и осветила его, точно также, как внесенные канделябры осветили комнату.

К черту чужие заботы. Рождество - не подходящее для них время. В январе можно к ним вернуться, если они по-прежнему будут приносить муки и беспокойство.

Обед начался в пять и продолжался до семи сорока. Праздничный пир был под стать своей эпохе, дому и времени года. Начали с горохового супа, за ним последовали: жаренный лебедь под сладким соусом, потроха, бараний бифштекс, пирог с куропатками и четыре бекаса. На десерт подавали сливовый пудинг с коньячным соусом, сладкие пироги, заварной крем и печенье. Запивалось всё кларетом, портвейном, мадерой и домашним элем.

Росс чувствовал, что недоставало одной детали - Чарльза. Его непомерного брюха, отрыжек к месту и не к месту, грубоватого добродушного юмора. Сейчас оставшаяся от этого здоровяка оболочка и заурядная, но не лишенная добродетели душа тлеют, воссоединяясь с землей, которая давала им жизнь и пропитание. Добродушная и комичная натура Чарльза вскоре будет питать заросли сорняков, бурно разросшиеся в церковном дворе. Но в доме, вдали от которого за все свои шестьдесят шесть лет он провел лишь несколько ночей, по-прежнему оставался незримый след его присутствия, более ощутимый для Росса, нежели присутствие портретов сорока шести предков.

Росс скорее испытывал не сожаление, а чувство неловкости от того, что Чарльза не было рядом.

Для столь маленького общества столовая была слишком мрачной и холодной. Поэтому они устроились в зимней гостиной, которая располагалась в западном крыле, неподалеку от кухни, и до потолка была обшита панелями. Подходящая сцена для появления Демельзы.

Верити зашла в большую гостиную и объявила, что обед подан. Здесь же находилась и Элизабет, и они вчетвером вышли из комнаты, весело переговариваясь друг с другом. Вскоре после этого спустилась Демельза.

Она надела платье, заказанное Верити, из бледно-сиреневого шелка с рукавами до локтей, с кринолином и слегка приподнятое спереди, являя взору цветастый яблочно-зеленый корсаж и нижнюю юбку.

Чего Росс не мог в ней понять, так это её поведения и манер. Естественно, она была довольна собой, ведь еще никогда не выглядела прелестней. Этим вечером своей причудливой красотой она даже соперничала с Элизабет, которая в подобного рода сравнениях чертами и цветом лица превосходила любую женщину. Несколько невольных сравнений раскрыли яркие стороны привлекательности Демельзы: красивые темные глаза, аккуратно причесанные и подвязанные волосы, бледно-оливковую кожу с теплым свечением. Верити откровенно ею гордилась.

А вот за столом она явно не переедала. На взгляд Росса, она переусердствовала с приличными манерами, лишь пригубив множество блюд. Она превзошла в этом Элизабет, которая всегда отличалась скромным аппетитом; человек мнительный мог решить, что она насмехается над хозяйкой. Росс был удивлен. Похоже, сегодня она превзошла саму себя.

По обыкновению разговорчивая за трапезой, полная вопросов и мыслей, за праздничным обедом она почти не принимала участия в разговоре, отказалась от глинтвейна, которым угощались остальные, и пила лишь домашний эль. Но скучающей она не выглядела, проявляя к беседе живой интерес, когда Элизабет заводила речь о неизвестных ей людях или рассказывала смешные истории про Джеффри Чарльза. Если с ней заговаривали, отвечала она любезно и непринужденно, безо всякого жеманства. Случайные расспросы тетушки Агаты, похоже, её не смущали; она переводила взгляд на Росса, который сидел рядом со старушкой и громко повторял для нее ответы. Это возложило на него ответственность подбирать нужные слова.

Затем разговор перекинулся на достоверность слухов об очередном покушении на жизнь короля. Последний подобный слух, когда Маргарет Николсон попыталась убить его ножом возле дамбы, определенно был достоверен. Фрэнсис отпустил пару ироничных замечаний по поводу доброго качества материи, употребляемой в королевских камзолах. Элизабет же добавила, будто слышала, что придворной прислуге уже двенадцать месяцев как не платили жалованья.