Романс для вора - Страница 13
Я тебе уже сколько раз говорил, меньше знаешь – дольше живешь. Ты мне лучше расскажи, что там у Боровика. Пиво из ржавого сейфа – это ясно.
– А я, кстати, только что от него, – сказал Роман, зачерпывая из банки растворимый кофе.
– Ну-ну? – Арбуз взял со столика бутылку и начал отвинчивать пробку. – И что у него там?
– А… – Роман поморщился, – страдает наш Боровичок.
– Страдает? – преувеличенно удивился Арбуз. – А с чего ему страдать-то? Жизнь у него праведная, ловит злодеев, излишеств, кроме обычного пива с обычной водкой, не знает…
– Да у него… Короче говоря, на зоне повесился тот самый маньяк, который убил его сестру.
– Подумаешь! – небрежно бросил Арбуз. – Повесился, и слава богу. Радоваться нужно, а он страдает…
– А он, видишь ли, справедливости хочет, как тот Шарапов. Чтобы все по закону и прочее.
Арбуз налил себе коньяку и вопросительно поглядел на Романа.
– Будешь?
– Не, я за рулем.
– Ну и что? – усмехнулся Арбуз. – У тебя что, нет денег, чтобы откупиться от поганого мента? Могу ссудить нищему артисту.
– Сам ты нищий похититель кошельков! – Роман пренебрежительно взглянул на бутылку, которую Арбуз вертел в воздухе.
– Кто – я? – Арбуз обиженно посмотрел на Романа. – За всю жизнь ни одного кошелька. Что я тебе – карманник, что ли?
– То есть – чужого не берем, – язвительно заметил Роман.
– Слушай, моралист, кончай тут антимонии разводить. Будешь пить или нет?
– Буду, – обреченно кивнул Роман, – куда же от тебя денешься…
– Вот так, – Арбуз наполнил вторую рюмку. – Давай тогда за Боровика, чтобы он не очень там грустил на ниве борьбы за всемирную справедливость.
– Давай, – Роман поднял рюмку и посмотрел сквозь нее на свет. – Хороший коньяк… А все-таки вы с Боровиком два идиота. Вот так вот, за пять минут, поломать себе жизнь могут только полные недоумки.
Двадцать лет назад, после выпускного вечера, трое неразлучных друзей – Саня Боровик, Ромка Меньшиков и Мишка Арбузов – оторвались от шумной толпы бывших одноклассников, вооружились тремя большими бутылками портвейна «Массандра» и отправились на набережную реки Смоленки.
Такое серьезное событие, как окончание школы, по их мнению, следовало отметить вдумчиво и со всем пониманием, что настало время взрослой жизни, а вовсе не так, как все остальные оболтусы. Конечно же, ничего оригинального в их ощущениях и рассуждениях не было, потому что и до них миллионы молодых людей покидали привычные стены школы и были совершенно уверены в собственной неповторимости.
– Ну вот, – сказал Мишка Арбузов, открывая вторую бутылку, – закончилась эра коротких штанишек.
– И начинается светлое время ответственного бритья по утрам и опозданий на службу, – подхватил Ромка Меньшиков, сидя на теплом парапете и болтая ногами над неподвижной Смоленкой.
– А поэтому мы теперь имеем полное взрослое право попадать в вытрезвитель, – резюмировал Саня Боровик.
Отобрав открытую бутылку у Мишки, он встал в позу горниста и сделал несколько крупных глотков.
Было два часа ночи, белая петербургская ночь была прекрасна, и каждого из трех друзей ждали великое будущее, блестящая карьера и невиданное доселе счастье в личной жизни. К четырем часам утра, когда вино закончилось и пришлось посетить ближайшего подпольного торговца спиртным, взгляды на жизнь несколько изменились и в них появилась некая толика скорби, которая обычно умножается пропорционально мудрости.
А в половине шестого Саня Боровик зашвырнул пустую бутылку на середину Смоленки и объявил:
– Лично я решил посвятить свою жизнь борьбе со злом. А поскольку в этой стране для осуществления такого намерения есть только один путь, то завтра же, ну… послезавтра иду подавать заявление в школу милиции.
– Что? – Мишка Арбуз спрыгнул с парапета и покачнулся. – Ты хочешь стать поганым ментом?
– Юноша! – Боровик поднял палец и тоже покачнулся. – Каждый болван знает, что не место красит человека, а человек – место. Похоже, что вам это неизвестно.
– Нам это известно, – ответил Мишка и икнул, – но нам еще известно, что среда формирует личность. И когда ты попадешь к ментам, то со временем станешь таким же подонком, как все они.
– Среда формирует личность… – Ромка широко открыл глаза. – Какие умные слова! Никогда бы не подумал, что это говорят мои друзья, которые обычно не утруждают себя…
Тут его затошнило, и он был вынужден прервать фразу и склониться над черными водами Смоленки.
– Слабак! – Саня презрительно посмотрел на него. – Таких, как ты, ждет карьера приемщика стеклотары.
– Может быть, и ждет, – простонал Ромка и вытер губы, – но тебе не мешало бы знать, что в эту ментовскую школу принимают только после армии.
Мишка, который в это время что-то напряженно обдумывал, решительно шлепнул ладонью по парапету и сказал:
– Значит, ментом хочешь стать. Так?
– Так! – с вызовом ответил Саня. – И не просто хочу, а стану.
– Ладно, – покладисто кивнул Мишка, – а я в таком случае стану вором в законе. Понял?
– Вором в законе? – Ромка повернулся к Мишке. – Тогда не забывай, что тебе предстоит совершить множество мелких и крупных гадостей и мерзостей, прежде чем ты заслужишь ранг вора в законе. Так что ребята – флаг вам в руки! Один – бодрым строевым шагом в армию, а другой – в троллейбус, кошельки воровать. Желаю успеха.
Он еще раз икнул и нагнулся за стоявшей на асфальте бутылкой пива.
В это время Мишка злобно прошипел:
– Мент поганый…
И дал Сане в глаз.
Саня взвыл и бросился на Мишку, выкрикивая:
– Вор! Вор! Кошелек у старушки двинул!
Сцепившись, они повалились на асфальт, и Ромка, глотнув пива, стал комментировать происходящее:
– Борьба с организованной преступностью приобрела неслыханный размах. Удар, еще удар… Похоже, что силы правопорядка терпят поражение. Нет, инициатива снова перешла в руки генерала милиции Александра Боровика…
В это время невдалеке послышался неровный шум мотора, и из-за угла Четвертой линии медленно вывернул милицейский «Уазик».
– Атас! Менты! – воскликнул Ромка, и представители противоборствующих сторон, резво вскочив на ноги, бросились наутек.
Ромка последовал за ними, и на этом выпускной вечер закончился.
Расстались они на углу Седьмой и Малого, никаких прощальных слов при этом сказано не было, и Ромка, вздохнув, побрел домой, на Двадцать вторую линию.
На следующий день, проспавшись после бурно проведенной ночи, он позвонил сначала одному, а потом второму своему приятелю, но их не было дома. Не появились они и на второй день, и лишь на третий, случайно встретив Саню возле метро «Василеостровская», Ромка удивился его короткой стрижке.
– Ты это чего? – спросил он, указывая пальцем на голову Саньки.
– А ничего, – буркнул тот, – в армию иду, вот чего.
– В армию? Ты что, всерьез тогда говорил?
– Конечно, всерьез! – Саня потрогал синяк под глазом. – Причем не просто в армию, а в спецназ. Я ведь айкидо занимаюсь, сам знаешь. Вчера был в военкомате и все такое… Третьего числа уезжаю.
– А как же мы? А Мишка?
– Пошел он, этот Мишка! – Саня снова потрогал синяк. – Вот пусть теперь вором становится. А я его… В общем – пошел он!
– Идиоты… – Ромка потерянно огляделся. – Это вот так вот, просто, спьяну… Может, подумаешь еще?
– Все уже обдумано, – отрезал Саня. – Держи корягу. А мне еще за некоторыми справками надо идти. Спецназ – это тебе не детский сад.
– Идиоты… – Ромка машинально пожал протянутую руку и пошел домой переваривать новости.
А дома его ждал очередной сюрприз.
Войдя в квартиру, он, как всегда, прямиком отправился на кухню.
На кухне перед маленьким черно-белым телевизором сидела бабушка, которая, увидев Ромку, скорбно поджала губы и сказала:
– Допрыгался твой Мишка.
– Что значит – допрыгался? – в груди у Ромки екнуло. – Что с ним такое?
– А то, – бабушка горестно вздохнула, – по тиливизиру показали твоего Мишку. Он с какими-то архаровцами ларек ограбил. А продавец в больницу угодил.