Роман тайн "Доктор Живаго" - Страница 4

Изменить размер шрифта:
1.3.

Согласно античным воззрениям, литература есть царство иллюзорного, подражание обступающему нас миру. Как внутренне пустая, она способна (в форме трагедии) очищать нас, — таковым может быть одно из (многих) пониманий аристотелевского катарсиса[24]. Дискурсы, властвуя над фактами, плохо уживаются друг с другом, вступают в междоусобную борьбу за власть. Отношения между искусством и его теорией менее всего гармоничны. Эстетике хотелось бы скомпрометировать эстетическое в качестве симулякра (и посредством этого самой стать самоценной).

Постмодернизм подходит к литературе прежде всего апофатически. Он охотно рассуждает о том, что ему нечего сказать о литературе. Для постмодернизма стали неопределяемыми автор литературного труда (см. уже цитированное сочинение М. Фуко[25]) и литература как таковая (теории литературы обречены на провал, — внушал нам еще недавно П. де Ман[26]). Чрезвычайно значимы для постмодернизма разные виды умолкания литературы, приостановки художественного говорения[27].

Литература работает и с иллюзорным, и с неизвестным-в-себе. В первую очередь, однако, ее существование вытекает из нашей способности к авторефлексии, к созданию тайн. Если художественное творчество и миметично, то оно воспроизводит акт самосознания[28]. В литературе субъект (если угодно: автор) предстает как собственное другое, как «я»-объект. Продолжая авторефлексию самым коротким путем, литература творит мир, исключенный из мира (изображает то, что как будто похоже на факт, и все же не равно ему, или то, что не скрывает своей вымышленности, и тем не менее являет собой не только Dichtung, но и Wahrheit)[29]. Авторы литературных произведений причисляются к лику святых, вопреки их мирским слабостям, на которых новые агиографы так любят настаивать (грешен, дескать, а все свят). Как и все, несушее в себе тайну, эстетическое может быть сакрализовано (и — соответственно — профанировано).

Итак, литература загадывает нам загадки. Это ее общее свойство. Однако она бывает более и менее таинственной. Когда она утрирует это, конститутивное для нее, свойство, оно делается жанрообразующим. Тогда оно специфицирует семейства художественных текстов, отличает их от иных семейств, которые имеют кроме гносеологической установки и еще какую-то, допустим, утилитарную и т. п. В дальнейшем в этой главе мы будем говорить как раз о литературе, удваивающей литературность, о литературе, сконцентрированной на таинственном. Литература всегда таинственна-в-себе. Иногда она выступает в сознании своей таинственности. Пожалуй, всякий художественный жанр и есть сознание литературой одного из многих ее качеств, которые имманентны ей, наряду с таинственностью.

2. Риторика тайны

2.0.

Литературное произведение может быть тайной как текст, криптосемиотичным, либо обсуждать тайны бытия. Рассмотрим вначале первый из этих двух случаев. Тайная знаковость распадается, в свою очередь, на два подтипа, один из которых порождается синтагматическим путем, а другой — парадигматическим.

2.1.1.

В синтагматически организованных криптотекстах одни и те же знаковые элементы обязываются участвовать сразу в двух последовательностях — в узаконенной, которая в индоевропейских языках развертывается слева направо, и в скрытой, которая, по контрасту с нормальным порядком слов и предложений, меняет направление чтения на вертикальное (акростих), обратное (палиндром)[30] или рекомбинирующее слова и части слов (анаграмма).

Если добавочное направление чтения не привносит ничего существенно нового в содержание произведения, то криптофигуры являются тайной только по форме, как это имеет место в тех анаграммах, которые передают состав присутствующего в тексте тематического слова, или в тавтологических палиндромах, вроде хлебниковских, не меняющих значения при чтении слева направо и справа налево. Чаше, однако, криптофигуры не только имеют формальную (орнаментальную) функцию, но и прячут в себе значения, исключенные из числа прочих значений текста (например, имена автора и адресата во многих древнерусских акростихах[31]), а иногда к тому же и темы, ставшие запретными в социо-культурном обиходе (таково, скажем, обращение к эмигрантке Цветаевой в акростихе, которым Пастернак снабдил вступление к революционной поэме «Лейтенант Шмидт»). Палиндромы также бывают вместилищами криптосемантики, хотя и не столь регулярно, как анаграммы и акростихи, — ср. хотя бы зашифрованные в «Посвящении» к «Поэме без героя» Ахматовой имена Анны Ахматовой и Ольги Глебовой-Судейкиной (Оле — Аня):

…а так как мне бумаги не хватИЛО,
Я НА твоем пишу черновике[32].

Еще один пример из той же серии — фамилия капитана Лебядкина из «Бесов» = diable[33] (в палиндромной игре участвует здесь и имя лебядкинского господина, Ставрогина, — Николай).

2.1.2.

Нужно надеяться, что когда-нибудь будет построена когнитивная риторика, в которой тропы и фигуры речи классифицировались бы по их соответствию тем или иным познавательным категориям. Ограничиваясь лишь упомянутыми выше категориями, с одной стороны, и лишь фигурами речи — с другой, заметим по этому поводу, что если акростихи, анаграмма и палиндром отвечают понятию таинственного, то фигура умолчания (апозиопеза) корреспондирует с неизвестным-в-себе (ср. хотя бы ряды отточий внутри пушкинского стихотворения «Полководец»), а с иллюзорным согласуются поэтические квазиэтимологии, которые опустошают этимологическое значение одного из двух близких по звучанию слов тем, что ложно наделяют это слово значением другого. Криптофигуры, если они функционализируются автором с целью преодолеть (политическую, моральную или религиозную) цензуру, становятся элементами эзопова языка. В порождении этого языка могут участвовать и умолчания, но тогда они утрачивают апофатичность и поступают в распоряжение крипториторики.

2.2.

Автор, шифрующий свой текст синтагматически, занят перестановкой знаков. Парадигматический шифр — подстановка знаков одного типа на место другого[34]. Скажем, кириллицы на место латинского алфавита: так, например, русское имя одного из героев «Доктора Живаго», патриарха большевистского движения Тиверзина, полиалфавитно — оно образовано из двух немецких слов: tiefer Sinn (кажется, Пастернак имел в виду под Тиверзиным, спасшим татарина Юсупку от избиений, Ленина, который провел свою молодость среди татар, в Казани, откуда и немецкий подтекст имени этого героя, — ср. вменявшуюся вождю русской тоталитарной революции связь с германским Генеральным штабом).

Криптотекст, упорядоченный прежде всего парадигматически, восходит к фольклорной загадке, которая — как жанр — была результатом создания второго, «иератического», языка, надстроенного над первым, данным нам. Несмотря на широкую вариативность, загадки (в узком жанровом смысле слова; загадочны, разумеется, и криптофигуры) могут быть сведены к одному основополагающему принципу порождения. Любая загадка производит исключение искомого предмета из того класса, куда он входит, или вообще из какого-либо класса[35]. Вот некоторые (далеко не все) способы такого исключения:

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com