Роман с вампиром - Страница 5

Она не ошиблась. Примагниченный к подлокотнику синего кресла директор протянул тетрадь, при этом желваки его играли. Сказал, что в ближайшее время предстоят большие наличные расходы на его личные нужды и денег в кассе лишних не будет. Примерный список расходов очутился на ее столе, и под конец, мимоходом (чего Вика, изучив его, и ждала) заметил: «Вы взяли деньги на квартиру?!» Спокойный внешне кивок, сверлящий ответный взгляд, любезно выраженная благодарность за помощь, исчезающая спина Пирожкова… Все закончилось. Этот бой быков выиграла она. Вылетев в коридор, где на облюбованном месте для курящих дожидалась Галя, Колесникова упала на стул, чувствуя как коленки противно зашлись в мелкой дрожи.

– Ну, что, жива? Все нормально?

– Да, но если бы я курила, я бы сейчас покурила!

– Хотела бы я видеть его фэйс! – усмехнулась заместитель, стряхивая отполированным ногтем пепел.

– Да уж, перекосило!

– Кесарю – кесарево, слесарю – слес…

– Не ожидал, – перебила ее подруга, – меня трясет словно осиновый лист!

– Он рассчитывал, наверное, тебя в постель таким образом затащить. Ты так не думаешь?

– Не знаю! Все возможно.

– А ты бы с ним смогла?

– Переспать? Нет, конечно. И потом, у него довольно странные методы. Шантажом меня в постель затащить очень проблематично. Чего ему не хватает? По-моему, он и с замом своим роман крутит. Она на меня словно тигрица каждый раз смотрит, готова все глазоньки выцарапать.

– Да-да. Видела. Мужики – все козлы! Кроме моего мужа, конечно! Дальше что будешь делать?

– Пойду в банк кредит брать. Деньги этому верну. Проверку пройти надо. И до свиданья!

– В банк пойдешь?!

– Да. Ипотека не пройдет, конечно! Нужны молодые поручители с хорошей зарплатой. А у меня кто? Ну ладно, одна подружка свободная от кредитов и поручительств вписывается, а кто еще? Мама? Ей четыре года до пенсии. Придется брать обычный. – Главный бухгалтер нахмурила тонкие брови, сосредоточившись на предстоящих планах.

– С кредитом пойдешь на новую работу?

– А что делать? Риск, конечно, есть – можно вообще без работы остаться и с кучей долгов в придачу. Рискну. Мне нужно последний взнос вносить. Здесь я столько не заработаю.

– Понятно. Ладно, пошли, а то любимое начальство нас потеряло. – Галя привстала с жесткого сиденья, озабоченно поправляя изящный браслет. – Ты, кстати, съезди к своему Зингерману. Он тебе работу не предлагал? А то ты к нему что-то зачастила!

– Нет. Да я и не спрашивала! Так, сказал, между делом, что мне давно пора из бухгалтерии вылезать, на курсы финансовых директоров записаться.

«Зачастила! И правда! Раз пять уже бегала! Что меня туда тянет?» Немного осмыслила происходящее. Очевидно, там она получает заряд энергии. Зингерман многое знает, сталкивается с бизнесменами, которые занимают важное место в развитии города и её манит постоянное, как в реке, течение. И не бежала к нему она. Нет! Стрелой летела посоветоваться и почувствовать этот иной ритм, такой завораживающий и необходимый, как воздух.

– Ты у нас башкой метро пророешь, так что тебе зеленый свет, – выдернули ее из мира грез, – я в декрет, ты – на другую работу. Вот Пирожков обрадуется-то! Мне кажется, что он поэтому так и дергается, – боится, что сбежишь!

– Не знаю, не знаю, – точно сомнамбула пробормотала Вика, – и почему эта мысль не осеняла ее раньше? А что, если и правда спросить у Зингермана – не требуется ли кто? А эта проверка – лучшая ей рекомендация!

Отец Виктории – Алексей был выходцем из простой крестьянской семьи. Как и его родители. Столетие назад рожали столько, «сколько Бог дал», всю жизнь проводя в заботах и хлопотах о своем многочисленном потомстве. Поженившись, молодые строили дом, заводили хозяйство, рассчитывая на свои силы и на помощь детей – в малолетнем возрасте в деревнях те уже многое умели: ухаживать за скотиной, работать в поле, по дому. Исключений не было.

Лучшей невестой считалась лучшая работница. Та, что способна раньше всех встать, натопить печь (первый дым из трубы неизменно добавлял очков) и накормить семью и скотину. Весь день проработать в поле, таскать на себе огромные вязанки с сеном или дровами. Стирка, чисто выметенный пол, до блеска начищенная посуда. Полагалось быть приветливой с соседями, скромной, почитать родителей и не перечить мужу. Учиться было некогда, образование не ценилось так, как сноровка в делах, – родители Алексея едва умели писать.

Вика мысленно представила себе бабушку Лизу – маленькую, энергичную, плотно сбитую женщину с круглыми щеками, больше похожими на печеные яблоки, – в платке, в рабочем халате, в галошах, вечно копошащуюся на огороде и вытирающую губы краем платка.

Не только образование, как что-то ненужное для жизни в деревне было не ни к чему, – сюда же добавлялись книги, живопись, музыка и искусство вообще. Баян и горячие пляски на гуляньях – единственное развлечение в праздник, если не считать широких, разливных с перекатами песен, которые часто слышались вечерами…

Во вторую мировую войну Лиза потеряла своего первенца, умершего у нее на руках от голода. Когда с фронта вернулся муж, еле живой, но с орденами, родила еще двух сыновей. Старшего Володю и младшего Алексея. Викин дедушка – бывший связист, прожил недолго, оставив детей и хозяйство на свою повидавшую немало горя жену.

После войны деревня осталась без мужчин. Те немногие, что остались в живых, беспробудно пили. Не было ни еды, ни одежды, а главное – мужчин. Женщины к пятидесяти годам становились сгорбленными больными старухами. Пройдя первую мировую, затем вторую мировую войну, через голод и лишения, тяжелый труд в колхозах и раскулачивание, Лиза неизменно делала большие запасы продовольствия, забивая кладовую мешками с зерном, песком, мукой, корзинами с яйцами, маслом и бесчисленным количеством солений и варений. Несмотря на то, что дети выросли, стали самостоятельными и переехали в город, в сезон бабушка засаживала всю имеющуюся в ее хозяйстве землю овощами, не давая пустовать ни единому клочку, считая простаивающую без дела землю чуть ли не грехом. Осенью возмужавшие сыновья увозили в город картошку, лук, сметану, масло. Зимой – мясо. В кованных сундуках хранились пропитанные нафталином зимние пальто и валенки, самодельные сарафаны, платки и кофточки, купленное в единственном в деревне магазине нижнее белье. Летом, прогуливаясь по деревне, можно было увидеть развешенные для просушки «богатства» – на веревках, кольях возле домов висели одинаковые нейлоновые женские панталоны ядовитых желтого, малинового, салатового цветов, ночные кружевные сорочки, побитые молью валенки и полушубки.

Все лето внучки (по две дочки каждого из сыновей), отправляемые на каникулы, трудились все вместе, таская из колодца воду, сгребая сено, собирая ягоды и грибы, окучивая и пропалывая картошку – этим растением были засажены бесконечные пяди земли, и казалось, что конца и края работе нет. Вика не видела ни одной книжки в доме, если не считать Библии и молитвенника, зато яркими воспоминаниями проплывали в голове вечерние сказания про библейских героев, запах восковых свечей, свежескошенного сена, кружащий голову запах цветущего клевера с нескончаемых полей. Сладкий горох, золотистая пшеница, рожь. Громадные, в два раза выше ее ростом подсолнухи. Вкус бабушкиных пирогов, ватрушек с творогом и малиной, литровые кружки с парным коровьем молоком, каши из печки… Купание с детворой на озере, лазанье по деревьям – кто выше. Все растущие поблизости вишневые и яблоневые деревья, черемуха, терновник, а ближе к осени – орешник. Все в их полном распоряжении. В город внучки возвращались загорелые, сильно поправившиеся, в перешитых бабушкиных нарядах с кучей подарков из сундуков. Вика весело хмыкала, вспоминая цветные прозрачные платья до пят и самостоятельно стриженные челки. Веселое было времечко!

Каждые летние каникулы ее вместе со старшей сестрой неизменно отправляли к бабушке по линии отца и никогда к родителям матери. Знала лишь, что те работали преподавателями в школе. Бабушка Вики – Александра вела младшие классы, а дед преподавал математику и занимал должность директора.