Роман с героиней - Страница 29

-- Завтра в десять часов будет автобус, -- начальственным голосом напомнил он. -- Поедем в Линдос. Потом обед в ресторане. О'кей?

-- О'кей, -- сказал Джордж, стараясь не хромать.

-- Сколько часов будет продолжаться поездка? -- поинтересовался Медведев.

-- Сколько захотим, -- Спирос по-хозяйски глянул на чашку с дымящимся кофе, поставленную на парапет ограждения. -- Автобус будет стоять вон там на холме. Я тоже поеду с вами.

"Пухлый задастый мальчик, выросший в тепле и уюте. Самые сильные ощущения -- разбитый в детской драке нос, падение в воду с волнолома, амурные похождения и поездка в Париж, где негры сперли у него сумку... Он ни в чем не виноват передо мною, такова жизнь..."

-- Это не воздух, -- сказал, посапывая, Джордж. -- Это амброзия! Божественное и дьявольское место одновременно! Фантастика!

Он принес себе кофе и большую бутылку тоника из номера.

-- Фантастическое место, -- бормотал он, освежая себя и Медведева горьковатым шипучим напитком. Из кремовых шорт торчали мускулистые загорелые ноги. Джордж попытался присесть и поморщился. -- Потянул массалз, мышцы... Эти собаки... Но вино было хорошее, очень хорошее...

По лесенке, как всегда вприпрыжку, спустилась Лайла. Не хватало толстячка Ларса.

Она весело поприветствовала коллег, назвав их джентльменами, и спросила Джорджа, не передумал ли он прокатить ее ночью на автомобиле по всему острову.

-- О, да-да! -- смущенно засмеялся Джордж. -- Я был пьян, но помню. Завтра поедем в Линдос. Вы поедете?

-- А вы? -- игриво спросила Лайла.

-- О, да! Я собираюсь.

-- Тогда и я поеду. -- Лайла отцепила велосипед и, махнув длинной ногой, обтянутой цветастыми лосинами, оказалась в седле. -- Спирос сказал, что будет обед в рыбном ресторане. В честь Сергея, который скоро уезжает... Как Оксана? -- Она повернула голову к Медведеву и смотрела вежливо, учтиво и внимательно, словно Оксана была ее близкой подругой.

-- Благодарю, хорошо, -- кивнул Медведев с улыбкой.

-- Оксана -- героиня его рассказа, -- встрял Джордж. -- Сергей пишет о ней рассказ....

-- О, да, я так и предполагала, -- светски улыбнулась Лайла, и Медведев подумал, что не такая уж она и страшная, не такая засушенная, в ней есть понимание людей, и сейчас она, как подруга их жен, дает мужчинам маленькую взбучку, пусть и тихо, спокойно, но дает: "Ишь, как вы тут без жен оторвались!" -- читалось в ее ироничном взгляде. -- Хорошего вам дня, джентльмены! Бай! -- Она укатила, назидательно сверкнув велосипедными спицами.

-- Бай, бай, -- повторил Джордж, глядя на море. -- Байсикл... Я раньше тоже занимался велосипедом. Гонки с лидером. -- Он потер лоб и вспомнил: -Вино было прекрасное! Но много пил. Болит голова...

-- Может быть, водки? -- предложил Медведев. -- У меня есть....

-- Бум-бум-бум... -- Джордж задумался, опохмеляться ли ему. -Бум-бум-бум. Я давно не пил русскую водку.

-- Пятьдесят граммов, -- соблазнительно подсказал Медведев. -- С тоником. Сразу станет легче. Холодная...

Джордж изобразил на лице отвращение, словно водка уже попала к нему в рот; но вот он мысленно проглотил ее и согласился:

-- Чуть-чуть... -- Он хлопнул коллегу по плечу и рассмеялся. -Мало-мало....

Медведев понимал, что обрекает себя на чужие истории, разговор, но мужская солидарность взяла верх.

Он принес мигом запотевшую бутылку "Столичной" и поставил на парапет. Джордж притащил с кухни чистые стаканчики и чашку с кофе.

-- Как Оксана? -- негромко спросил он, глядя, как Медведев сворачивает винтовую пробку. -- Как вчерашний вечер?

-- О'кей, -- Медведев решил не вдаваться в подробности. -- Все хорошо. Мы немножко погуляли.

-- Голова болит? -- Джордж принял стакан и долил в него тоник.

-- Мы же, русские люди, вообще не пьем. -- Медведев завернул пробку и весело глянул на Джорджа. -- Это наша национальная особенность. Вы разве не знали?

-- О, да! -- прохохотал Джордж, закидывая назад голову, но тут же схватился за затылок и поморщился. -- О, дьявол! Болит, собака... Я знаю, что русские люди очень не любят водку.

-- Ваше здоровье, Джордж! -- Медведев поднял стакан с тоником.

Они выпили -- каждый свое -- и, поставив стаканы, дружно обернулись: мягко клацнул замок, и на террасу вышел Ларс с пластмассовым креслом в руках. Он нес его, подняв над головой, словно собирался швырнуть с обрыва, и тихо бормотал -- то ли ушибся, протискиваясь в двери, то ли опробовал на слух родившиеся стихи

Заметив коллег, Ларс опустил кресло (теперь он волок его за спинку, как мешок), по-детски улыбнулся и залопотал быстро и стремительно: приветствия, рассуждения о доброй погоде и радостные комментарии по поводу неожиданной встречи вылетали из него, как из пулемета. Ответный огонь был открыт одиночными выстрелами:

-- Как дела, Ларс! Вы отлично выглядите!

-- Вы едете с нами в Линдос?

-- Присоединяйтесь! Мы завтракаем водкой и кофе!

-- О, водка! О, Линдос! -- восторженно отстреливался Ларс, выглядывая, куда бы поставить кресло. -- Много работаю! Детский журнал ждет от меня серию экологических стихов! Сегодня я должен посылать и-мейл! Сейчас я принесу еще кресла! Много кресел! Будем сидеть!

Джордж указал ему пальцем место для кресла, и Ларс стукнул им об пол:

-- Спасибо! -- Он перевел дух, будто тащил кресло с другого конца острова.

Джорджу и Медведеву пришлось перейти на английский. Ларс торопливо бросился к дверям.

-- Возьмите стакан! -- крикнул вслед Джордж.

-- О, е, стакан! -- вскинул руки Ларс и пообещал, держа их над головой, словно сдавался: -- У меня есть шведская рыба! Сейчас буду брать!

Сервировка была проста, но изысканна -- на мраморной поверхности ограждения сверкали розовые ломти шведского лосося, белел сквозь пластик греческий хлеб, искрилась капельками росы бутылка русской водки, в чашках дымился бразильский кофе, и не имеющий национальности тоник в пластиковой упаковке, которую и бутылкой не назовешь, пускал пузырьки, при взгляде на которые вспоминался аквариум с рыбками. Джордж быстро расставил кресла полукругом. Медведев налил коллегам водки, себе -- тоника и вознес стаканчик:

-- За женщину, в которую мы влюблены и которой стараемся не изменять! За госпожу Литературу!

-- О, да! -- Джордж выпил и выдохнул. -- Жена может простить измену, литература никогда не прощает!

Ларс закивал, захохотал, покраснел.

Шелест пальмы над головой и ослепительный блеск моря навевали успокоительную мысль, что сидеть на террасе можно вечно -- этот древний холм с портиком акрополя и маслиновой рощей невдалеке простоит еще тысячу лет, это море будет вечно блистать, а солнце светить, крепкая бетонная терраса всегда будет рада гостям, на ее мраморном ограждении всегда будут стоять напитки и закуска, а собеседники -- милые, добрые люди -- не избудут во веки веков, как и сам Медведев, ждущий теперь тринадцати часов по московскому времени...

Они заговорили об отношениях правительств своих стран к писателям. Ларс уверял, что в Швеции писатель может жить и не выдавая на гора километры строк -- правительство дает стипендии и субсидии, понимая, что литература -занятие не коммерческое; Медведев перечислял, что мог в советское время позволить себе средний писатель на гонорар от книги: дачу, машину и безбедное существование до следующей книги. Ларс изумленно вскидывал брови, Джордж кивал, подтверждая, что так было и в Румынии при Чаушеску.

-- Но так было раньше! -- поднимал палец Медведев, давая понять, что он еще не закончил. -- Сейчас книги стали дороже, но писатели бедней! На гонорар от повести, напечатанной в журнале, можно прожить десять дней!..

-- Десять? -- с ужасом в глазах уточнял Ларс.

-- Десять! -- кивал Медведев. -- А как жить остальные триста пятьдесят пять дней? Мы с вами знаем, что невозможно полноценно писать и каждый день ходить на работу. В определенном возрасте работа не помогает писателю, она висит, как тяжелый груз на ногах или наручники на руках. Писатель должен быть свободен материально! -- Коллеги кивали. -- Писатели стоят в начале длинного денежного конвейера, -- говорил Медведев. -- Они дают работу целым отраслям, -- он начинал загибать пальцы: -- лесорубам, бумажным фабрикам, типографиям, издательским домам, литературным критикам, книжным торговцам, но получают за свой труд, -- он показал собравшимся кончик своего мизинца, -- меньше продавца в книжном магазине! Я -- издатель, но в первую очередь -писатель! Я мечтаю призвать русских писателей не отдавать рукописи в издательства в течение года! Если мне удастся, я организую в России стачку писателей...