Роковой перекрёсток - Страница 45

— Ну, что я вам говорила! Опять он умчался обедать в ресторан, — насупилась кухарка.

— Куда вы? — крикнул Виктору вслед Кэндзи, недовольный, что опять остался в лавке один. — Стоило нам в кои-то веки начать серьезный разговор…

— Серьезный разговор? И о чем же?

Кэндзи обернулся. Жермена уже топала вверх по лестнице, а перед ним стояла Айрис и лукаво улыбалась.

Спрятавшись в арку, чтобы хоть как-то укрыться от дождя, Жозеф неотрывно наблюдал за входом в «Ша-Нуар». Наконец появился Виктор с зонтом.

— Простите, что я так задержался. Вы застали мадемуазель Таша?

— Да, она обрадовалась Ронсару и особенно розе.

Они постучали в дверь, и на пороге появился швейцар в серой блузе и с метелкой из перьев. Он окинул посетителей подозрительным взглядом.

— Что вам угодно?

— Здравствуйте! Я журналист, пишу статью о деятелях искусства, которые у вас собираются.

— Сейчас закрыто, приходите вечером, — проворчал швейцар, закрывая дверь.

— Но ведь вечером вы будете заняты и не сможете ответить на мои вопросы.

Дверь вновь широко распахнулась.

— Я? Так вы со мной хотели поговорить? — удивился швейцар.

— Конечно, — заверил его Виктор.

— Тогда другое дело, проходите, только тут не убрано. Минувшей ночью у нас такое творилось: наши посетители схватили случайного прохожего, завернули в скатерть, притащили в Зал стражи и заставили распевать с ними песни…

— Скажите, — перебил его Виктор, — что это у вас за форма?

— Это самый настоящий костюм церковного привратника, — хвастливо заявил швейцар, — набалдашник трости из чистого серебра, а за алебарду мне вообще пришлось выложить целое состояние.

— Ох и эффектно же вы, должно быть, смотритесь! Уверен, лучше вас на эту роль никого не найти, — подыграл Виктору Жозеф.

Швейцар горделиво выпрямился.

— Да, мне уже говорили, что у меня талант. Когда я исполняю «Букет цветов увядших» мсье Поля Анриона, некоторые дамы даже плачут. Вот послушайте, — и он продекламировал:

Жозеф вдруг закашлялся и попросил стакан воды, оборвав чтеца на полуслове. Выполнив просьбу, швейцар прочистил горло и приготовился продолжать декламацию, но Виктор похлопал его по плечу:

— Потрясающе! Прав был Луи Дольбрез, вы отличный чтец!

— Мсье Дольбрез говорил вам обо мне?

— И не он один! Кстати, не подскажете, в котором часу он обычно тут появляется?

— Он приходит, когда ему вздумается. Вот вчера вообще не явился, чем весьма огорчил мсье Сали, ведь если хочешь прославиться, надо все время быть на виду. Если так пойдет и дальше, его место займет кто-нибудь другой — здесь, на Монмартре, знаете, сколько поэтов.

— Похоже, вы тут со всеми знакомы. Я хотел бы взять интервью у некоего мсье Навара.

— Да-да, есть такой, — кивнул швейцар. — Я слышал, он говорил, что часто бывает в доме шестнадцать по улице Круассан, там находится редакция «Эко де Пари».

— Спасибо, вы нам очень помогли! Мы вернемся вечером.

И оба вышли из здания.

— Подождите, вы же так и не сказали, в какой газете работаете!

— «Пасс-парту»! — крикнул Жозеф через плечо.

В этот час народу на улице Круассан было куда меньше, чем ранним утром. Под навесом у подъезда громоздились огромные рулоны бумаги, обернутые провощенной тканью, — вскоре на ней напечатают газеты.

Жозеф вспомнил, как встретился здесь с другом детства и о том, какой сытный за этим последовал обед, и у него потекли слюнки. Вот бы сейчас съесть круассан, или хотя бы яблоко, не говоря уже о жареной картошке… Да разве мсье Легри даст ему спокойно перекусить…

Они подходили к дому номер шестнадцать, в котором размещалась редакция «Эко де Пари», когда их обогнал блондин с моноклем и сигарой.

— Альцест… Алкивиад… — Виктор пытался припомнить его имя. — Нет, Альсид, — и уже громче повторил: — Альсид Бонвуазан!

Молодой человек резко остановился и обернулся.

— Простите, мсье, мы знакомы?

— Меня зовут Виктор Легри, мы с вами встречались в «Мулен-Руж».

— Ах, да, я вас вспомнил, — поклонился тот. — Вы ко мне? Тогда подождите в холле, я буду через пять минут.

Блондин устремился в коридор, в конце которого красовалось окошко с табличкой «касса», и вскоре вернулся с довольным видом.

— Прошу меня извинить, дело в том, что мою статью могли не напечатать, и тогда я остался бы без ужина. А теперь могу даже расплатиться с квартирной хозяйкой. Чем я могу вам помочь?

— Скажите, что вы знаете о некоем Наваре?

— Почти ничего: он пишет обо всем понемногу, кроме медицины, хотя сам читает лекции в Сальпетриер.

— А у вашей газеты есть архив?

— Идемте, я вас провожу.

Бонвуазан провел их в большую комнату, где в застекленных шкафах хранились объемистые подшивки газет. Архивом заведовал меланхоличный старик в картузе.

— Скажите, что вас интересует, и Герберт вам поможет, если, конечно, это в его силах. Пока! — И Бонвуазан скрылся.

— Благодарю вас, — ответил Виктор.

— Дайте нам, пожалуйста, подшивку за ноябрь тысяча восемьсот восемьдесят шестого года, — попросил Жозеф, но старик в ответ лишь с сожалением развел руками:

— Увы, ее тут нет.

— А за восемьдесят седьмой есть?

Старик с неожиданным для своих лет проворством бросился к одному из шкафов, вскарабкался по приставной лесенке на самый верх и достал с полки увесистую подшивку газет. Жозеф хотел было помочь ему, но старик сам донес свою ношу до стола.

— Только аккуратнее, пожалуйста, — наставительно произнес он и вернулся к своему столу.

Виктор принялся листать газеты, Жозеф заглядывал ему через плечо:

— Ох, патрон, боюсь, нам тут ничего не светит.

— Вот! — Палец Виктора уперся в набранный крупным шрифтом заголовок. — 14 января 1887 года… — пробормотал он, и оба углубились в чтение статьи: