Роковая молния - Страница 83

Он обвел глазами людей, с которыми пережил так много испытаний, и улыбнулся.

— Мы всего лишь солдаты, и нам предстоит тяжелая работа, — произнес он, отыскал взглядом Григория, и тот кивнул ему в ответ.

Подскакал верховой курьер, достал из-за отворота рукава лист бумаги и протянул его Эндрю, затем направился дальше вдоль линии обороны.

Эндрю улыбнулся. Это был экземпляр «Гейтс иллюстрейтед», состоявший из одной странички, на которой было напечатано выступление Григория на латинском и русском языках. На обороте был изображен боевой флаг Объединенной армии республик. По мере продвижения курьера в рядах солдат слышались одобрительные возгласы, цитаты из речи и стихи.

— Джентльмены, — произнес он, — никогда еще я не испытывал такой гордости за свою армию и ее командиров. Неважно, чем закончится сегодняшний день, победим мы или проиграем, память о нас останется навеки. Если нам суждена победа, сегодняшний день, как сказал Григорий, будет памятной датой, в годовщину которой мы будем засучивать рукава и демонстрировать славные шрамы.

Эндрю опустил голову и ненадолго задумался.

— А если сегодня нам суждено закончить жизнь на этой планете, мы встретимся снова, посмотрим друг на друга и улыбнемся, наша дружба продолжится в лучшем из миров, я в этом уверен. Здесь же память о нас не исчезнет, мы дали толчок движению, которое невозможно остановить. Наши души вернутся сюда, и мы завоюем сердца миллионов людей, они снова поднимутся на борьбу с нашими именами на устах. Мечты о судьбе этой планеты, за которую мы сражаемся, никогда не умрут, пока живет человечество, это мечты о свободе, о равенстве и братстве. За эти идеалы стоит умереть, и я клянусь, они будут жить вечно.

В долине прозвучал сигнал одинокой нарги. к ее хрипловатому голосу присоединились десятки других.

— Да пребудет с вами Господь в этот страшный день!

Эндрю повернулся и пошел через поле вдоль выстроившейся армии. Громкие крики зародились в центре, где под высоко поднятыми знаменами стояли солдаты 35-го полка и 44-й батареи.

— Кин, Кин!

Вот они распространились влево и вправо, охватили весь фронт и громким эхом прокатились по холмам. Эндрю подошел к боевым знаменам и отдал честь; восторженные крики стали еще громче, когда он повернулся, встал перед фронтом и обнажил саблю. В долине раздался гром копыт надвигающейся конницы.

Кэтлин стояла у открытого входа в палатку. На юго-западе была ясно видна разворачивающаяся битва, в утреннее небо поднимался дым, грохот орудий заставлял вибрировать воздух. В рядах раненых, заполнявших все пространство вокруг палатки, было тихо; все, кто мог сидеть или стоять, молча наблюдали за сражением. С поля боя уже потянулись новые раненые.

Выходящий из палатки солдат задел Кэтлин. Молодой римлянин опирался на плечо русского, и оба, поддерживая друг друга, направились с мушкетами за плечами в сторону фронта; за одним из них волочился по земле окровавленный бинт. Вслед за ними стали подниматься и другие, все они шли с трудом, но хотели умереть в бою.

— Как же мы можем проиграть сражение? — прошептала Кэтлин. — Неужели мы не победим?

И в тот же миг в небо взвилась туча стрел, почти закрыв небо; она стала опускаться к земле, и стрельба из мушкетов стала реже, а воинственные песни мерков зазвучали еще громче. Кэтлин дотронулась до кармана на белом переднике и, ощутив холодную сталь револьвера, напомнила себе, что должна оставить последний патрон.

Раздался пронзительный паровозный свисток, и Кэтлин увидела состав, проходящий через депо на путь, ведущий к югу. На платформах громоздились длинные ящики, обернутые мешковиной, рядом с ними стояли солдаты. Кэтлин оглянулась и увидела позади себя Эмила. Он неторопливо протирая очки, как будто собирался сесть за книгу.

— Забирайся в вагон и отправляйся к нему. Я думаю, он будет рад видеть тебя рядом.

Кэтлин внимательно посмотрела в лицо пожилого врача.

— Мы еще увидимся позже, — прошептал он. — Ты вряд ли захочешь оставаться в госпитале, когда настанет последний час.

Кэтлин порывисто обняла его, прижала к себе, потом отвернулась и стремительно побежала к поезду, затормозившему перед стрелками. Поравнявшись с последним вагоном, она протянула руку стоявшему наверху солдату.

— Вам не стоит ехать вместе с нами! — крикнул он. — Мы отправляемся прямиком в пекло.

— Я жена Кина, полковника Кина, и я хочу быть рядом с ним.

Солдат нагнулся, схватил ее за руку и втащил на платформу в тот самый миг, когда поезд снова начал набирать скорость. Кэтлин, запыхавшись от бега, опустилась прямо на пол, который нещадно трясся и подпрыгивал на неровных путях. Позади она увидела еще два состава, идущие следом.

Первые две атаки захлебнулись почти на вершине холма, пешие мерки тысячами падали замертво, но тучи стрел не становились слабее, редкая цепь русских воинов постепенно отступала назад.

Винсент Готорн и Димитрий стояли среди горстки солдат, когда-то входивших в 7-й Суздальский полк.

Винсент чувствовал в себе странную чистоту и легкость, как будто темная сущность войны наконец покинула его душу. Он будет сражаться и умрет здесь, но умрет среди людей, которые ему дороги. Слова Эндрю до сих пор звучали у него в ушах, он понял, что он искал до сих пор, почему он готов сражаться и умереть сегодня. Это чувство не имело ничего общего с ненавистью, хотя он мог ненавидеть все, что исходило от врагов. Он будет биться ради будущего, даже если ему самому не суждено жить в нем. Теперь Винсент верил, что грядущие поколения, которых он никогда не увидит и не узнает, когда-нибудь будут жить свободно и мирно. Ради этого он был готов страдать сегодня и умереть.

Винсент посмотрел на юг и увидел, что линия обороны прорвана на фланге артиллерийской батареи, мерки уже появились в тылу и поворачивают на юг, стремясь окружить остатки армии, подавить последнее сопротивление людей. Теперь уже осталось недолго. Рядом с Готорном согнулся пополам и беззвучно рухнул на землю знаменосец полка.

Винсент нагнулся и поднял знамя 7-го Суздальского полка.

Прямо перед ним из долины медленным шагом начинал подниматься плотный отряд конницы, снова зазвучали резкие звуки нарг, сотни барабанов сотрясали воздух своим неумолчным боем.

Весь фронт, начиная с правого фланга, стал отступать к железнодорожным путям, солдаты Готорна тоже последовали их примеру, а пехота мерков по пятам преследовала людей. Вот солдаты миновали первый путь и достигли второго, на котором стояли десятки составов. Боевые знамена взвились над трубами паровозов, из пассажирских вагонов со звоном вылетали стекла. Винсент вскарабкался на платформу и печально оглядел столь немногочисленный отряд последних защитников, ожидающих рокового удара. Справа от поездов, вокруг разрушенной виллы, образовался центр обороны, там реяли знамена Объединенной армии республик, 35-го полка и 44-й батареи. Там, понял Винсент, находится и Эндрю с остатками 3-го и 4-го корпусов. Ему захотелось пробраться туда, умереть рядом с Эндрю. Но чувство долга удерживало его на месте, рядом со своими людьми, с. бывшими крестьянами и рабами, которых он превратил в настоящих солдат и своих боевых товарищей.

Это место было ничуть не хуже любого другого, и Винсент укрепил знамя в середине вагона, его соратники собрались все вместе в ожидании неминуемой гибели.

Кар-карт Тамука поднялся в стременах, сердце его колотилось от безумной радости, он пристально следил за скотом, оставлявшим вершину холма. Они повторяют то, что проделали накануне, отступают под защиту поездов, еле различимых на таком расстоянии. Тамука лезвием меча указал налево, где в развалинах известнякового строения, чуть в стороне от вершины холма, развевались флаги. С отчетливой ясностью он ощутил там присутствие Кина. А увидеть Кина мертвым Тамука хотел больше всего на свете.

Чак Фергюсон высунулся из окна паровозной кабины. Наступление уже началось. Он грубо выругался. Ему надо еще несколько минут, только несколько минут!