Роковая Фемида. Драматические судьбы знаменитых российских юристов - Страница 16

Отношения с сенаторами у министра юстиции складывались непросто. Часто донимал его дальний родственник, сенатор И. В. Лопухин, чаще других выступавший с особыми мнениями по решаемым вопросам. Однако и он вынужден был признать, что министр юстиции был тогда настолько авторитетен, что всегда добивался нужных ему решений.

Лопухин старался по мере своих возможностей поддерживать местный прокурорский надзор, заступаясь за губернских прокуроров, когда губернаторы уж очень откровенно прибирали их к рукам. Он провел узаконение, по которому разъяснялось, что губернаторы не имеют права давать предписания прокурорам, как непосредственно подчиняющимся только генерал-прокурору.

Лопухин часто принимал посетителей в своем генерал-прокурорском доме. Для них он был всегда доступен. Об этом вспоминает в своих «Записках современника» С. П. Жихарев (впоследствии московский губернский прокурор). Совсем еще молодым он пришел к Лопухину с рекомендательным письмом Г. Р. Державина. «Меня впустили без доклада, потому что, кажется, и всех без докладов принимали. Какой-то молодой человек подошел ко мне с вопросом: „Что вам угодно?» – „Ничего, – отвечал я, – хочу только вручить его светлости вот это письмо от Г. Р. Державина…» Вскоре меня пригласили в кабинет министра. Князь сидел на диване, опершись обеими руками на стол и поддерживая ими голову – прекрасную голову мужчины лет пятидесяти пяти с чем-нибудь, и читал книгу, кажется, французскую энциклопедию. Я подал ему письмо, которое прочитав и положив на стол, он сказал: „Садись, братец; что делает Гаврила Романович и давно ли ты знаком с ним?..» Я никого не встречал в его лета с такими прекрасными, правильными чертами лица, – писал далее Жихарев, – и что он снисходительно принимает даже и тех людей, которые, не имея к нему никаких определенных отношений, ни надобности, попали в кабинет его, может быть, не совсем вовремя».

По свидетельству же самого Г. Р. Державина, князь Лопухин был «человеком старинного покроя и не тяготился принять и обласкать молодого человека, у которого нет связей».

Однажды министр получил от одного из своих посетителей, требования которого не были удовлетворены, гневное письмо. В нем автор обрушивался на Лопухина с укорами, угрожал «мщением судьбы» и просил представить доказательства, что министр юстиции «не по званию, а по истине» присутствует в нем.

На столь дерзкое письмо, написанное в резких выражениях, Лопухин ответил сдержанно и с достоинством. Он писал: «Сообразив весь разговор наш, хотя я не нахожу себя ни в чем виноватым, но ежели вам показалось обидным искреннее признание, что требования ваши, рассмотренные уже государем, неосновательны, то в сем покорнейше прошу простить меня». Отвечая далее на упреки, он замечает, что носимый им титул «светлости» не просвещает ума его, не греет на морозе, не делает светлой темную комнату, а только дает незнающим его повод думать о нем хуже, чем есть на самом деле. В заключение Лопухин просит автора письма сообщить о том, чем может он быть ему полезен, несмотря на все неприятности, перенесенные от него на словах и в письме.

При своем вступлении на престол император Александр I уничтожил Тайную экспедицию, которой обычно руководил генерал-прокурор. Однако потребность в органе, который бы занимался розыском по политическим делам, вскоре назрела. Когда в 1805 году Россия совместно с Австрией вступила в войну с Наполеоном, император, отправляясь в армию, сказал своему помощнику Е. Ф. Комаровскому: «Я желаю, чтобы учреждена была секретная полиция, которой мы еще не имеем и которая необходима в теперешних обстоятельствах».

5 сентября 1805 года был создан Особый секретный комитет, который в ряде документов того времени именуется также комитетом высшей полиции. В него вошли министр внутренних дел В. П. Кочубей, министр юстиции П. В. Лопухин и министр военных сухопутных дел С. К. Вязьмитинов. Этот комитет по существу так и не приступил к активной работе. В связи с этим последовал именной указ от 13 января 1807 года об учреждении особого Комитета для рассмотрения дел по преступлениям, клонящимся к нарушению общего спокойствия. Он получил официальное наименование «Комитет 13-го января 1807 года». Во главе его был поставлен Лопухин. Членами комитета стали сенаторы Н. Н. Новосильев и А. С. Макаров, бывший в 90-х годах XVIII столетия вначале помощником, а затем и преемником начальника Тайной экспедиции С. И. Шешковского. К работе Комитета привлекались министры военных сухопутных дел, внутренних дел и некоторые другие высшие должностные лица страны. Комитет действовал до 1829 года.

Комитет фактически стал органом политического сыска в России и занял как бы промежуточное звено между уничтоженной Тайной экспедицией и созданным позднее (в 1826 году) Третьим отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии.

1 января 1810 году, когда начал свою работу обновленный Государственный совет, П. В. Лопухин, оставив должность министра юстиции, становится первым председателем департамента гражданских и духовных дел. В его обязанности входило рассмотрение дел по ведомству Министерства юстиции и полиции и духовному управлению.

В марте 1812 года он возглавил департамент законов Государственного совета. В 1814 году ему присвоен чин действительного тайного советника 1 класса, который соответствовал тогда воинскому чину генерала-фельдмаршала. 25 мая 1816 года светлейший князь Лопухин назначается председателем Государственного совета и Комитета министров.

В сентябре 1825 года император Александр I выехал в Таганрог. В столичной жизни «водворилось полнейшее затишье». 25 ноября председатель Государственного совета Лопухин получил от начальника штаба генерал-адъютанта барона Дибича письмо, в котором сообщалось о серьезной болезни государя. Вскоре пришло сообщение и о смерти императора. Российский престол должен был занять великий князь Константин Павлович. Еще при жизни Александра I был составлен акт об отречении Константина от престола в пользу брата Николая Павловича. О существовании акта знали трое: граф Аракчеев, князь Голицын и Московский архиепископ Филарет.

27 ноября в два часа дня Лопухин назначил чрезвычайное собрание Государственного совета, который, несмотря на то, что пакет с актом об отречении был вскрыт и прочитан, присягнул Константину Павловичу. После этого в Варшаву, где он находился, помчался курьер с решением Совета.

И все же присяга оказалась преждевременной. В ответном письме на имя Лопухина Константин Павлович подтвердил свой отказ взойти на российский престол. При этом он в довольно резких выражениях высказал свое неудовольствие Государственному совету за принесенную присягу, «противную воле покойного государя». К этому заявлению Константин Павлович присовокупил нечто вроде выговора председателю Государственного совета Лопухину. Еще более откровенно написал по этому же поводу великий князь министру юстиции Д. И. Лобанову-Ростовскому. Тучи над Лопухиным опять сгустились. Он очень переживал, старался выйти красиво из пикантного положения.

Теперь требовалось составить манифест, чтобы обосновать необходимость вступления на престол Николая Павловича. Напечатать ответы Константина Павловича посчитали неудобным из-за их резкости. К составлению манифеста были привлечены Карамзин и Сперанский. Он был подписан 13 декабря, но на нем стояла дата 12 декабря. Это был день, когда вопрос о воцарении Николая I решился окончательно.

В день подписания манифеста счастье опять улыбнулось Петру Васильевичу – Николай Павлович написал Лопухину: «Имея поручение от государя императора сообщить высочайшую волю Государственному совету, прошу вас покорнейше приказать собраться оному секретным собранием в восемь часов пополудни».

Петр Васильевич, получив эту записку, так обрадовался такому доверию, что лично повез ее государственному секретарю А. Н. Оленину. Тот удивился и спросил: «Что это, ваша светлость, давно ли вы записались в курьеры?» «Ну, не говори, – ответил Лопухин, – ведь, братец, у страха глаза велики – ты видишь, какие времена. Я не отдыхаю и не сплю».