Рокировка - Страница 3

– Прошу за мной, полковник, – послышалось в ответ. И спорившие вышли.

– Мясник поганый, – послышалось злое шипение из угла. – Эта тварь нас за людей не считает.

– Дай воды, – вздохнув, попросил Сашка и поперхнулся, сообразив, что сказал.

Точнее, не что, а как. Фразу эту он произнес на французском. Причем так, словно всю жизнь говорил на этом языке. Послышались шаркающие шаги, и в ладонь парня сунули кружку.

– Помоги, – попросил Сашка, вообразив, что сам не справится.

– Извини, приятель, но у меня только одна рука, – услышал он в ответ.

– Голову подними, дальше сам попробую, – нашелся Сашка.

Постанывая от напряжения и боли, он кое-как дотащил руку с водой до лица и принялся пить, проливая воду себе на грудь.

– Да, приятель. Похоже, не скоро ты сможешь на ноги встать, – вздохнул поивший его солдат, понаблюдав за мучениями парня.

– Жак, если я правильно помню? – отдышавшись, спросил Сашка.

– Смотри-ка, запомнил, – удивленно хмыкнул солдат. – Я уж думал, ты помер. Только что говорил, и вдруг уже без сознания. Потом присмотрелся, а ты спишь.

– Прости, Жак. Ты не мог бы говорить потише? – собравшись с духом, попросил Сашка. Голос солдата отдавался в висках болью.

– Хм, извини. А наш коновал не так и прост. Правильно сказал, что у тебя будет голова болеть от громких звуков.

– Это всегда бывает при контузии, – вздохнул Сашка. – Жак, а где мы находимся? Нет, то, что это госпиталь, я уже понял. Но где этот госпиталь находится?

– Понимаю, приятель. Тебя привезли сюда без сознания. Мы на окраине города Тиндуф. Ну, городом это только называется, но название точное.

– Ага, – прохрипел Сашка, понимая, что уже вообще ничего не понимает.

Сначала свободный разговор на французском. И это при том, что он всю жизнь немецкий мимо проходил. Теперь выясняется, что очнулся он ни много ни мало, а на границе Западной Сахары. Во всяком случае, на карте, которую Сашка помнил совсем неплохо, было написано именно так. Ему всегда нравилось рассматривать карту мира, мечтая, что однажды он сможет объехать все страны и увидеть их своими глазами. В приюте вообще много мечтают.

И вот теперь сбылась мечта идиота. Он в Африке. Осталось выяснить, как он сюда попал и что с ним собираются делать. Про выкуп пленных он слышал много. Но нигде и никогда не говорили, что их предварительно вывозят в Африку, да еще и лечат. Обычно утаскивали в горы и сажали в яму. Выживешь, твое счастье. Обменяют, если захотят. Нет. Значит, не повезло. Но при чем тут французы? Может, они его решили на органы разобрать? Тогда зачем лечили? Можно было сразу распотрошить.

Окончательно запутавшись, Сашка тяжело вздохнул и решил заняться более актуальными делами. А именно, провести инвентаризацию собственного организма. Сосредоточившись, он слегка пошевелил ногами. Ноги плохо, но слушались. Даже пальцы. За ногами последовали руки. Тут тоже не все слава богу, но, по крайней мере, они на месте. Туловище, судя по болевым ощущениям, почти цело. Теперь самое главное – голова. Осторожно подтянув руку к лицу, Сашка принялся пальцами ощупывать голову и тут же наткнулся на толстую повязку.

– Что, приятель, зудит? – последовал вопрос. – Лучше не трогай. Пусть зудит. А то растравишь, потом только хуже будет.

– Пытаюсь понять, что от меня осталось, – шутливо пояснил Сашка.

– Все осталось. Наш коновал сказал, что у тебя только одна проблема. Голова.

– А чего тогда всю морду перевязали? – не понял парень.

– Осколком лицо распахало. Но самое главное, это контузия. Да уж, повезло. Из целого взвода ты один выжил. Взрыв порохового склада, это не шутки.

– Стоп! Какого на хрен склада?! Меня гранатой приложили! – едва не завопил Сашка в полный голос едва осознав, что слышит. – Жак, а какой сейчас год, – на всякий случай уточнил парень, приготовившись услышать очередную гадость.

Как говорится, предчувствия его не обманули.

– Тысяча восемьсот девяносто восьмой год от Рождества Христова. Семнадцатое мая. Ты неделю труп изображал, – послышалось в ответ, и Сашка, не удержавшись, застонал в голос.

Этого не может быть! Так не бывает! Это вообще не с ним происходит! Все существо парня буквально вопило и корчилось от ужаса, заставляя тело содрогаться и скулить от очередной волны накатившей боли. Но это была не только телесная, это была душевная боль. Он не понимал, что и как случилось, и почему он вообще все это видит и слышит. Спустя несколько секунд боль затопила все его сознание полностью, и наступила спасительная темнота.

Александр Мерсье в свои не полные двадцать повидал всякое. Были и боль, и унижения. И даже презрение. Но то, что он чувствовал сейчас, не с чем было сравнить. Страх, переходящий в животный ужас, боль, разрывавшая сознание в клочья. Больше всего ему в тот момент хотелось умереть, чтобы избавиться от этого кошмара. Наконец, все улеглось, и только на самом краю сознания продолжала биться трусливая мыслишка, что еще не все закончилось.

Отдышавшись, он собрался с духом и попытался открыть глаза. Как бы ни было страшно, но понимать, что с ним и что происходит вокруг, было нужно. Свет ударил по глазам, выжимая слезы и вызывая очередной приступ боли. Над головой раздался странный, неприятный звук, и тут же рядом с его лежанкой послышались чьи-то шаги. Звук исчез, а потом кто-то, аккуратно приподняв ему голову, начал смачивать пересохшие губы чем-то влажным. Судорожно хватая ртом живительную влагу, Александр снова попробовал осмотреться. На этот раз было гораздо легче. Очевидно, зрение привыкло к освещению и слезы уже не так застили взор. Сфокусировав взгляд на том, кто помогал ему, он рассмотрел миловидное женское лицо и, не удержавшись, еле слышно прошептал:

– Вы ангел?

– Эк тебя раскорячило, солдатик, – рассмеялась она в ответ. – Хочешь чего?

– Пить, – сумел выдавить он.

– Сейчас, – кивнула женщина и, отвернувшись, взяла что-то со странной блестящей полки.

В губы Александру ткнулась тонкая трубка из странного прозрачного материала. Не понимая, что с ней делать, он инстинктивно всосал содержимое бутылки, которую держала женщина, и в рот ему потекла прохладная и удивительно вкусная вода. Моментально проглотив содержимое бутылки, он почувствовал, что начинает оживать. Заметив его настороженный взгляд, женщина поправила ему подушку и, убрав бутылку, вышла.

Пользуясь моментом, он принялся осматриваться и тут же едва не заорал от ужаса. В изголовье его лежанки стояло какое-то странное сооружение, которое ритмично попискивало и подмигивало ему крошечным фонариком. Скосив глаза, Александр заметил у второй кровати такую же штуку и с облегчением перевел дух. По всему выходило, что это не какое-то дьявольское ухищрение, а медицинский прибор, который присоединяют ко всем раненым посредством тонких шнурков.

Тяга Александра к технике позволила ему смотреть на вещи не с религиозной, а с жизненной точки зрения. Так что очень скоро он начал воспринимать окружающее не как нечто нереальное, а как достижения технического прогресса. Даже прослужив в забытых богом уголках Африки почти пять лет, он старался интересоваться всем, что появлялось нового в техническом плане, выпрашивая у офицеров старые газеты.

В палату вернулась женщина в сопровождении высокого худощавого мужчины средних лет. Приятное европейское лицо, седые виски и странная одежда салатового цвета. Присев на край кровати, мужчина быстро осмотрел Александра и, ловким движением обнажив ему грудь, достал из кармана небольшой металлический кругляшок. Вдев в уши гнутые блестящие трубки, он приложил эту странную железку к груди парня, приказав ему дышать.

Александр послушно сделал несколько глубоких вдохов, мысленно удивляясь тому, что видит. В полку доктор тоже слушал его грудь, но делал он это при помощи деревянной трубки. А тут кусок железа, соединенный с трубками веревочками из странного материала. Чуть кивнув, врач убрал железку обратно в карман и, повернувшись к женщине, попросил ее принести историю болезни. Что это такое, Александр мог только догадываться.