Родственные души (ЛП) - Страница 56

Танис покосился на него.

— Он говорит, что ты одаренный мастеровой — нет, «настоящий художник» — по металлу.

Флинт казался впечатленным, и выглянул в окно.

— И я не верю, что знаю еще такого джентльмена… — Он, не глядя, сунул ногу в ботинок, нашаривая на полу другой. Эльф снаружи продолжал петь, запрокинув голову и скрестив руки перед собой. Другие эльфы собрались послушать.

— Он также говорит, — продолжал излагать Танис, — что ты доблестный боец и первоклассный верный товарищ.

— Ну, это истинная правда, — произнес Флинт, держа в руке другой ботинок. — Какая красивая песня!

Танис с трудом скрывал улыбку.

— И он говорит, что тебе следует закончить одеваться и вместе с Танталасом Полуэльфом присоединиться к процессии Калтасы, пока вы оба не опоздали.

— Он… — Флинт замер. — Что? — Он стоял неподвижно, подняв бровь, с зависшей над ботинком ногой, пока Танис не выдержал и не мог больше скрывать свое веселье. — Ты… дверная ты ручка! — Гном запустил ботинок в хихикавшего Полуэльфа, который вовремя нырнул.

Десять минут спустя, они вдвоем покинули мастерскую и влились в водоворот красок, запахов и звуков. Немного подувшись, гном снова решил заговорить с Танисом.

— Парень, куда мы идем? — спросил он, выглядя достаточно здоровым для всего лишь несколько дней назад раненого ножом гнома.

Танис указал между двумя зданиями из розового кварца, как и остальные, сверкавшими розовым светом в лучах раннего утреннего солнца.

— Процессия проследует вон там, по той улице. Но сперва, думаю, нам следует купить завтрак у одного из уличных торговцев.

Эта идея показалась гному разумной, поэтому они вдвоем направились к сидевшему перед лотком молодому эльфу, продававшему поджаренный хлеб, посыпанный молотым сахаром. Чавкая, они обошли стол эльфа, продававшего причудливые маски некоторых из криннских созданий: минотавров, лесных обитателей и овражных гномов, хотя последние не похоже было, чтобы хорошо продавались; квалинестийцы не особо стремились одеваться как короткие вонючие создания и таскать с собой муляж дохлой крысы, необходимый аксессуар образа овражного гнома. Другой торговец продал Флинту с Танисом крошечные колбаски из оленины с горячими хрустящими булочками и, наконец, они купили по кружке горячего пряного чая — который гном счел почти таким же хорошим, как эль. Кошелек Таниса заметно полегчал, когда они вышли на улицу, по которой должна была пройти процессия, но зато их с гномом животы были основательно наполнены.

— Ну, вот это завтрак, чтобы поправить здоровье гному, — произнес Флинт, тщательно вытирая жирные пальцы о свои темно-коричневые штаны. — Как думаешь, они еще будут здесь в обед? — с надеждой добавил он.

— Скорее всего, — ответил Танис и открыл, было, рот, чтобы еще что-то сказать, когда его внимание привлекла суматоха на севере. Толпа, казалось, уплотнилась, едва не устроив давку, и Танис рассмотрел черные и серебристые плюмажи церемониальной формы дворцовых стражников. Он указал туда.

— Вон идут Портиос с Беседующим, — прокричал он сквозь нарастающий шум Флинту, который кивнул.

Сопровождавшие вокруг Портиоса и Солостарана маршировали по четырем углам огромного квадрата, а Беседующий со своим старшим сыном царственно шествовали в центре свиты. Толпа расступалась перед безмолвной и не глядевшей по сторонам процессией.

Флинт подпрыгивал, придерживая правое плечо левой рукой.

— Я ничего не вижу! — пожаловался он. Толпа вокруг него с Танисом уплотнилась, несмотря на его ворчание, и скоро толчея разделила их.

— Флинт! — позвал Танис. — Когда все закончится, встретимся у мастерской!

Но гном был сметен толпой.

Несмотря на шум при приближении свиты, толпа притихала, когда Портиос с сопровождающими проходил мимо.

— Вот что ты будешь помнить всю свою жизнь! — услышал Танис, как один эльфийский отец говорил молодой дочери, которая, казалось, больше интересовалась поглощаемым ею ломтем поджаренного хлеба с сахаром, чем разворачивавшейся перед ней историей.

У Таниса перехватило дыхание от осанки и внешнего вида Беседующего, шествовавшего с царственным выражением лица, расправленными плечами под золотой мантией, сверкавшей подобно золотому ободу у него на лбу. Рядом с ним почти так же величественно, шаг в шаг, шел Портиос, одетый в простую темно-зеленую мантию.

Полуэльф замер, когда Беседующий с Портиосом проследовали мимо; в нем боролись гордость за них и зависть к ним. Танис подумал, кто займет место его родителей, когда наступит время его собственного Кентоммена, или его человеческая кровь лишит его этого права.

Толпа хлынула за Беседующим, но Танис остался на месте. Затем он двинулся в противоположном направлении.

Выкрикивая проклятия, придерживая плечо и мечтая, чтобы этот тупоголовый Полуэльф нашел его, Флинт проталкивался между эльфами. Но он был почти вполовину ниже их, и его несло вместе с ними, как листок в бурном потоке.

Наконец, между двигавшимися телами, он заметил знакомую фигуру, стоявшую в дверях в десяти метрах от него. Флинт уперся ногами и прокричал:

— Мирал! — Маг обернулся к нему с удивленным выражением на лице и сделал приглашающий жест гному, но Флинт только бессильно пожал плечами. Если бы он мог так спокойно протолкаться сквозь толпу, он бы остался с Танисом.

Высокий маг добился большего успеха, чем он, пробиваясь сквозь море эльфов, и фигура в капюшоне вскоре добралась до гнома и втянула его в другую дверь.

— Легче зацепиться за что-нибудь устойчивое и позволить толпе обтекать тебя, — с кривой улыбкой прокомментировал маг. Они в молчании наблюдали, как эльфы бурлили вокруг поющим красно-зелено-желто-синим потоком.

— Что произойдет потом? — поинтересовался Флинт.

Маг выглядел испуганным.

— С кем? — спросил он.

— С Портиосом. — Флинт указал на удалявшуюся процессию, над толпой виднелись уже только плюмажи стражников. — После того, как он завершит свое дежурство в Роще.

— Ты два десятка лет посещал Квалинести и не изучил, как происходит Кентоммен? — удивленно спросил Мирал.

У гнома нарастало раздражение:

— Я видел небольшие празднования, но ничего такого, что могло бы особо привлечь внимание.

— А-а, — глубокомысленно кивнул маг и вышел из дверей, зашагав в сторону мастерской Флинта. — Ну, после Калтасы — это как раз стартующее сегодня трехдневное дежурство — Портиоса выведут из Рощи три дворянина, их личности будут замаскированы черными мантиями, перчатками и масками. Беседующий при этом не будет присутствовать. Он за день до этого отправится в уединении предаваться медитации и молитвам.

— Портиос будет в серой мантии, как и Гилтанас, который возвратится из своего ночного дежурства в Кентомменаи-кате в созерцании Реки Надежды. — Мирал прервал свой рассказ. — Ты был там?

Флинт кивнул.

— Горожане не будут обращать внимание на братьев, — сказал Мирал. — Это часть требований Кентоммена.

— Я знаю, — произнес Флинт. — Айлия объяснила мне. Куда направится Портиос?

Маг продолжил, обходя размахивавшего зелено-серебристым флажком ребенка.

— Три дворянина отведут его в каменную комнату, высеченную глубоко под дворцом. Это затененная комната, и его посадят в маленький световой круг в центре. — Мирал с Флинтом обошли сверкавший кварцевый дом в форме дуба и завернули за угол.

— Дворяне в масках станут вокруг юноши треугольником, — сказал Мирал. — Они Уласи, Созерцатели, и у каждого есть церемониальное имя: Толесра — Тщеславие; Сестари — Зависть; и Кетиар — Гордыня. Каждый непрестанно будет задавать юноше вопросы, обвиняя его в своекорыстном тщеславии, жажде величия других и глупой спеси. Яростью, подстрекательством, насмешками и критикой они испытывают силу воли и чистоту души, которые юноша приобрел в Роще.

Флинт представил себе эту сцену и поежился. Он по-прежнему предпочитал вечеринку по поводу своего Дня Полной Бороды.