Родственные души (ЛП) - Страница 48

Ясный голос поприветствовал его, и Лорана шагнула из тени коридора в комнату. Она выглядела нерешительной, что было ей не свойственно, но, по-видимому, не удивилась тому, что Танис не одет. Единственный свет в комнате исходил от лампы на столе Полуэльфа, и лунный свет лился сквозь окно позади него. Отсвет лампы вспыхивал на металлических волокнах ее длинного серебристого платья.

— Танис.

Он ничего не сказал. Танис надеялся, что эта беседа не продлится долго. Он внезапно ощутил такую усталость, что едва мог сфокусироваться на эльфийской принцессе.

— Я… — Она запнулась и начала снова. — Отец рассказал мне о твоей с ним беседе этим утром. — Она прошла мимо него и ступила на толстый ковер, который всего несколько минут назад был еще занят Флинтом.

Танис, покачав головой, остался у двери. Разве всего лишь этим утром он встречался с Солостараном в личных покоях Беседующего в Башне? Как сильно Полуэльф нуждался во сне. Он повернулся и ухватился за каменный косяк двери.

— Он сказал, что ты не любишь меня, — продолжила Лорана. — По крайней мере, не так, как я надеялась. — Она высоко держала свой подбородок, но ее волнение выдавало то, как она продолжала разглаживать на запястьях кружева своего платья.

Каких трудов, должно быть, ей стоило начать этот разговор, внезапно подумал Танис. Он надеялся сделать беседу как можно короче и честнее.

— Ты моя сестра, — тихо сказал он.

— Это не правда! — запротестовала Лорана. — То, что мы выросли в одном доме, ничего не значит. Я могу любить тебя, и люблю. — Она двинулась к нему и взяла своими тонкими пальцами за руку.

Танис в душе простонал, так как глубоко внутри он знал, что Лорана была права. Она была его кузиной только по браку — да и эта связь была тонкой. Она, в самом деле, не была его настоящей сестрой. Но разве он хотел, чтобы она была ей? Он покачал головой, думая о золотом кольце, что все еще было спрятано на дне его кожаного кошелька.

— Лорана, пожалуйста, пойми, — устало произнес Танис. — Я в самом деле люблю тебя. Но я люблю тебя как…

…как сестру? — едко закончила она, и внезапно отстранилась от него. — Это ты и сказал отцу сегодня утром, не так ли? «Я люблю ее только как сестру».

Тишина в комнате нарушалась лишь неровным звуком ее дыхания. Когда она снова заговорила, в ее голосе звучала горечь.

— Я была дурой, не так ли? Я не буду больше доставлять тебе беспокойство, Танталас, мой брат. Мне, на самом деле, следует поблагодарить тебя, что открыл мне глаза на правду.

Ее лицо было таким же холодным, как кварцевые стены комнаты, но Танис видел, как свет Солинари отражается в слезах ее глаз.

— Я смогу научиться ненавидеть тебя, Танис! — закричала она, и, оттолкнув его, выскочила в коридор, оставив Полуэльфа изумленно смотреть ей вслед. Перед тем как скрыться в коридоре, она остановилась и обернулась. Ее голос снова был практически спокойным. — Танталас, выброси кольцо. — Затем она исчезла.

Танис мысленно пнул себя. Должен был найтись лучший способ уладить это. Он покачал головой и вздохнул, а затем закрыл дверь.

Прошли недели, давно стихли споры по поводу смерти лорда Зеноса. Тихие похороны старого советника состоялись через два дня после его гибели. По правде говоря, мало кто из придворных скучал по вспыльчивому советнику, и не один эльф тихо вздохнул с облегчением от того, что больше не придется скрестить с ним словесные мечи.

Похороны Зеноса не помешали простому народу устроить стихийные фестивали, чтобы отпраздновать уничтожение тайлора. Этот зверь сильно постарался, чтобы затормозить торговлю, которая все больше и больше формировала основу квалинестийской экономики. Рогатая голова чудовища на время была выставлена у юго-западной сторожевой башни, и выстроились длинные очереди эльфов, многие в сопровождении возбужденных детей, чтобы взглянуть на трофей.

Танис оказался в фокусе восхищенных взглядов простых эльфов Большого Рынка, и подозрительных придворных из Башни и дворца. В обоих случаях он чувствовал себя неловко. Кроме того, Лорана избегала его и обращалась к нему с показной прохладностью в тех случаях, когда они не могли уклониться от встречи. В результате, он все больше времени проводил в мастерской Флинта, глядя, как гном готовит эскизы медальона Портиоса к Кентоммену.

— Беседующий вчера заполнил вакансию лорда Зеноса, — заметил однажды утром Танис, наблюдая, как руки гнома порхают над эскизом с кусочком угля.

— Кем? — спросил гном.

— Литанасом, конечно.

— Представляю, как это укрепило его ухаживания за леди Селеной, — заметил Флинт.

Танис кивнул.

— Ультен бродит с видом потерянной души, вздыхая и глядя на Селену, словно… — он подбирал подходящее сравнение. Внезапно его задумчивость нарушило цоканье копыт мула, и в открытой двери мастерской появилась Быстроногая, в ее прозрачных карих глазах светилось обожание. — …словно страдающий от неразделенной любви мул.

Смахнув с легким проклятием рисунок, Флинт перехватил создание, когда оно ступило копытом через порог. Ругая животное, он повел его обратно в сарай.

Когда стихло ворчание Флинта, Танис встал и подошел к столу. Свыше дюжины набросков, изображавших различные виды медальона, лежали на его деревянной поверхности. Флинт экспериментировал с различными комбинациями эльфийских символов — осиновыми листьями, конечно же, и другими элементами леса. Он даже набросал карикатуру на Портиоса, намекавшую на упрямство и силу, сделав акцент на постоянно недовольном выражении лица эльфийского лорда; Флинт нарисовал большую «X» через весь эскиз. Танис решил, что вариант, изображавший переплетенные осиновые, дубовые и ивовые листья, нравится ему больше всего.

Флинт протопал обратно в мастерскую и захлопнул дверь, невольно перекрывая доступ приятному бризу, облегчавшему летний зной. Из-за жары он снял свою обычную тунику и был одет только в легкие брюки пергаментного цвета и свободную рубашку, цвета яйца дрозда, собранную спереди и сзади и оставленную распущенной.

— Этот треклятый мул, — проворчал гном. — Я сделал четыре разных задвижки для ее стойла, и она справилась со всеми.

— Флинт, она обожает тебя. Знаешь, любовь преодолевает все, — прокомментировал Танис, пряча улыбку.

— Моя мама говорит «Любовь и деньги принесут тебе хрустящую булочку с сыром на воскресном рынке», — заметил Флинт, его внимание вернулось к рисунку.

Танис открыл, было, рот, чтобы прокомментировать наброски Флинта, и снова захлопнул его. Сбитый с толку, он уставился на гнома.

— И? — наконец спросил он.

— И? — эхом повторил гном, подняв кустистую бровь.

— И что это означает? — спросил Полуэльф.

— Один Реоркс ведает, — ответил Флинт, усаживаясь за стол и снова беря уголек. — Просто так говорила моя мама.

— А-а.

Флинт перевернул рисунки, чтобы Танис мог их увидеть.

— Какой тебе больше нравится?

Танис указал на переплетенные листья.

— Вот этот, но он слишком незамысловат.

Гном задумался над наброском.

— И я так считаю. Проблема в том, я не могу понять, из металла или из дерева делать медальон.

Танис вопросительно посмотрел на гнома.

— Кажется, — пояснил Флинт, — что дерево будет хорошим носителем — показывающим связь эльфов с природой. Но резной деревянный медальон будет похож на те березовые диски, что дети используют во время игры вместо монет. — Флинт развернул эскизы обратно к себе. — Не подобающее сходство, чтобы отпраздновать совершеннолетие наследника Беседующего.

— А как насчет стали? — спросил Танис.

Флинт, задумавшись, отрешенно пробормотал:

— Так-то оно так. Это драгоценный металл, но сталь производит впечатление холодности и бессердечности. Возьмем кулон твоей матери. — Танис коснулся эфеса меча, который он по-прежнему упрямо таскал повсюду с собой. — Он прекрасен, но… какой-то отстраненный. Красивый — и для тебя, ее сына, полон значения — но не теплый.