Родственнички (СИ) - Страница 8

– Ваня, давай я тебе помогу… – предложила Алёна.

– А? Что? – встрепенулся Иван, осознав, что замер над разделочной доской, надрезав с краешка мёрзлый кусок мяса.

– Давай я приготовлю что-нибудь, а ты просто посидишь.

– Нет уж, я сам, – Иван снова принялся за дело.

– Ты себе пальцы отрежешь, – с беспокойством заметила Алёна. – У тебя руки дрожат…

– Я немного устал сегодня. Но дисциплина предписывает делать все самому. Хорош же я буду, если заставлю гостью готовить себе угощение.

– Все хохмишь… – вздохнула Алёна. – Какая я тебе гостья? Сестра тебе помочь хочет, а ты упираешься…

– Алёнка, надо мной и так уже нависла угроза запустить квартиру и погрязнуть в своём беспросветном холостяцком одиночестве. Если я буду себя жалеть и поддаваться, в один прекрасный день я не смогу взяться за хозяйство. И что тогда?

– Тогда ты перестанешь себя уважать.

– Правильно понимаешь, – вздохнул Иван. – Тебе не жалеть меня надо, а подхлёстывать, чтобы не расслаблялся.

– Я попробую. А что хоть это такое будет? – Алёна кивнула на прозрачные замороженные ломтики.

– Мясная стружка, запечённая с картофельным пюре.

– У-у-у, это долго… Давай, я хоть картошку чистить начну.

– Учись, пока я живой! – усмехнулся Иван и достал из шкафчика большую коробку с картофельными хлопьями. – Через полчаса максимум все будет готово… Или вы, мадемуазель, не приучены к вкусной и здоровой пище из концентратов?

Она неопределённо пожала плечами:

– Концентраты – это для богатых лентяев.

– Нахалка… – обиделся Иван. То, что выходило у него в результате мучительных кулинарных усилий, он считал превосходным.

– Шучу. Не дуйся. Мне нравится твоя еда. Особенно, если ты за столом не задаёшь нудных вопросов.

– Кстати о вопросах, – спохватился Иван. – А почему ты здесь вместо того, чтобы сидеть дома и учить уроки?

– Иди нафиг, – скривилась сестра. – Забодал со своей учёбой…

– Слушай, детка, во-первых, не моей, а твоей учёбой! – рассердился Иван. – А во-вторых, как это ты разговариваешь?

– А что я такого сказала? Ничего нецензурного…

– Все равно, уши режет. Я люблю разговаривать с людьми нормальным человеческим языком…

– Да ну тебя, – фыркнула Алёна, надулась и прицельным броском закинула палочку от эскимо в ведро. – Мне иногда кажется, что ты с другой планеты. Моралист собачий…

Иван только укоризненно покачал головой.

– А если серьёзно? Как дела? – как ни в чём не бывало, продолжил он свой допрос. – Что в гимназии?

– Не в гимназии, а в лицее, – буркнула девчонка. – А дела – как всегда.

– А как всегда?

– Аттестат как-нибудь получу, если тебя это интересует… – пояснила Алёна.

– Аттестаты бывают разные, – назидательно сказал Иван. – Мой, например, был настолько далёк от совершенства, что абсолютно мне не пригодился. А жаль.

– Да какая разница?.. – пожала плечами Алёна. – Другой не только без аттестата, но и без мозгов вовсе так устраивается, что будьте-нате… На чёрта тебе вообще аттестат, если ты и без него прекрасно устроился…

– Это с какой стороны посмотреть… – помрачнел Иван. – Ты, Алёнка, мой опыт в полном объёме воспринимай. Чтобы не вляпаться подобным образом. Очень, знаешь ли, неинтересно теперь таблетки горстями глотать.

Иван ловил себя на мысли, что хочет порой, чтобы кто-нибудь посочувствовал ему, избавил его от хлопот, просто дал отдохнуть, когда бывали дни особенно невыносимые. Но ни одного сочувствующего под рукой не оказывалось. И он мало-помалу привык к состоянию одинокой развалины. И если случалось вызвать чьё-то искреннее сочувствие, ему становилось неловко и стыдно.

Мясо, наконец, обрело вид, пригодный к дальнейшей обработке.

Иван отложил нож, постоял, борясь с желанием выдвинуть из-под стола табурет и сесть. Желание сесть победило. Он опустился на табурет и взял маленький противень. Мясная стружка, масло, приправа, немного воды из остывшего чайника…

Все так же, не поднимаясь с табурета, Иван поместил противень в духовку и вздохнул с облегчением:

– Ну вот, почти всё. Через некоторое время засыпать на противень хлопья, и можно будет накрывать на стол.

Шум в ушах то наплывал, то откатывался, как ленивый морской прилив.

Иван оперся лбом на ладонь и с наслаждением прикрыл глаза…

– Иди, полежи, Ваня, – тревожно произнесла Алёна над самым его ухом.

– Я в порядке, – встрепенулся Иван.

– Ну, как хочешь! – злобно прокричала вдруг Алёна. – Давай, умри на своём боевом посту! Что ты хочешь мне доказать? Герой…

– Алёна, ты что на меня кричишь? – возмутился Иван. – Похоже, не с той ноги встала?

– С той!

– Что, опять с родителями поцапалась?

– Нет!

Иван развернулся к сестре.

Она стояла, прислонившись плечом к холодильнику и сложив руки на груди. Невысокая хрупкая девчонка с лохматой копной подкрашенных хной волос. Злобно сжатые губы и почему-то несчастные обиженные глазёнки, наполненные слезами.

– Вот такие визитёры мне не нужны, детка, – усмехнулся Иван. – Мне и так тошно, чтобы ещё ломать голову и разгадывать загадки твоего плохого настроения. Давай, выкладывай, отчего злая.

Она тяжело вздохнула, выпрямилась и оторвалась от холодильника.

Только теперь Иван заметил круги под ее глазами, чуть припухшие губы, неимоверно усталый взгляд.

– Да что-о-о такое? – тревожно протянул Иван.

– Я могу попросить тебя?.. – серьёзно проговорила Алёна.

– Можешь, – согласился он.

– Мне нужны деньги, Ваня.

– М-да.. – озадаченно крякнул Иван. – Вот я и дожил до знаменательного дня, когда просьбы сестрёнки перешли во вполне практическую плоскость…

– Мне много надо.

– А «много» – это по-твоему сколько?

– Тысяча долларов.

Иван невольно рот раскрыл.

– Неплохо для начала. А почему не две? – уточнил он.

Она протестующе взмахнула рукой, но только поджала губы и отвернулась.

Иван молча ждал.

Алёна, наконец снова повернулась к нему. Выражение её лица не изменилось, разве что в глазах появилось нетерпение.

– Ваня… Я серьёзно. Мне нужна тысяча долларов.

Иван пожал плечами:

– Тысяча долларов, Алёнушка, нужна всем. Даже мне.

– У тебя нет или ты не дашь? – с нажимом спросила она. – Только честно!

– Да пожалуйста, можно и честно, – вздохнул Иван. – Во-первых, у меня действительно больше нет таких денег, ни в рублях, ни в долларах, ни даже в тугриках. Проел я все, Алёнка…

– А во-вторых? – с горечью уточнила Алёна. – Не дал бы, если бы даже и были?

– Если бы да кабы! Какая тебе разница, если денег все равно нет?! —

– рассердился Иван.

– Ты поможешь мне? – прошептала она, отвернувшись. Похоже, её душили слезы.

– Я что, хоть раз подводил тебя?

Не оборачиваясь, она помотала головой и всхлипнула.

– Да перестань ты хлюпать носом! Объясни, зачем скромной старшекласснице срочно понадобились такие деньги. Только чур не врать! Поймаю на вранье – выставлю за дверь!

Алёна повернулась, провела ладонью по щеке, взглянула на брата. Её огромные светло-серые глаза казались от навернувшихся слез ещё больше. Она прошептала:

– Мне нужно расплатиться.

– С кем?

– Так… – она неопределённо пожала плечами. – С одним бандюганом…

Иван вскочил на ноги, пинком отправил табурет под стол, не зная, куда себя деть, сунул руки в карманы.

– Ах, значит, с бандюганом?! Прелестно! Ты что, ребёнок, смеёшься?

– Я должна деньги, – холодно повторила она. – Черт побери, Ванька, что тут смешного?!

Похоже было, что девчонка не шутит. Иван всплеснул руками:

– Ну ты даёшь! Как ты умудрилась попасть на такую сумму?

Алёна сжалась и заговорила тихонько, словно боясь, что за каждое слово её ждёт розга:

– Я в хлебном ларьке работала. По вечерам, с трёх до восьми…

– Что ты делала? – опешил брат.

– Хлеб продавала, – пояснила Алёна. – А потом пришла проверка. Ларёк в тот же день закрыли. Насовсем. И теперь хозяин считает, что это из-за меня он был вынужден закрыть доходный бизнес, на раскрутку которого выложил большие деньги…