Родовое проклятие - Страница 9

– Скажите, Вы серьезный писатель?

– Федор Михайлович Достоевский – серьезный писатель, Лев Николаевич Толстой, тоже…. А я, так, рядом постояла…

Человек едет в отпуск, он предвкушает курортные развлечения, возможные романы, он мечтателен, а потому нетороплив. Это как в юности – кажется, что все впереди.

Когда мужчина едет в командировку, время уплотняется. Словно назавтра объявили конец света, а надо столько еще успеть!

Я могу вспомнить всех своих попутчиков, с которыми мне приходилось проживать часы или дни в замкнутом пространстве купе. Пассажиры мужчины по моим многочисленным наблюдениям – это либо женихи, либо алкоголики. Правда есть еще одна категория – алкоголики-женихи, или женихи-алкоголики, это как кому больше нравится. Исключений не было, ни разу.

Они словно ждут некоего условного сигнала. Этого толчка, когда: «Провожающие, покиньте вагон! Отправляемся!».

И далекая дикторша невнятно что-то сказала по громкой связи, и последние взмахи рук сквозь грязное стекло, и… Вот уже плывет за окном перрон, медленно, быстрее, еще быстрее, и этот знакомый до отвращения и в то же время умиротворяющий перестук металла о металл под тобой.

– Ну, давайте знакомится?!

Соседа в шортах зовут Маратом. Марат из Башкирии, и профессия у него оказалась интересная; он – бортник.

Сначала Марат немного растерялся, но после похода в прокуренный тамбур, где я красиво отделала очередного претендента на вагонный секс, Марат проникся и взял на себя функции нашего телохранителя. Его самолюбию льстила зависть всего вагона, мы были единственными молодыми женщинами, и мы ехали с ним в одном купе.

Марат поил нас шампанским и рассказывал о своем городе – Кузнецке, где автомобиль есть у каждого второго.

– Конечно, мы выживем, – рассуждал Марат, – если нам не будут мешать.

Марат приглашал нас в гости и обещал снабжать медом. А о меде он мог говорить часами. Но, видимо, боялся показаться скучным, поэтому ограничился утверждением, что башкирский мед самый лучший в мире. Мы согласились.

На остановках Марат бегал за пивом, а к пиву приносил пирожки и копченую рыбу. Мы запивали шампанское пивом, разгадывали кроссворды и наслаждались безопасностью.

Есть же хорошие люди!

Однажды я с одним хорошим человеком чуть в Америку не уехала.

Как же его звали? Александром, кажется.

Он просил называть себя Алексом. Утверждал, что совсем отвык от России, американизировался, все время путал слова русские с английскими, но, по-моему, больше бравировал.

Я в купе с «женихом» ехала. Солидный такой мужчина, владелец небольшого винного завода где-то на Ставрополье. Солидно общался, солидно угощал вином собственного завода, потом робко присел ко мне на полку: «я хочу, чтоб вам было хорошо», – так сказал. На мой благодарный отказ от его услуг лишь пожал плечами: «Не хотите, как хотите, но если что…». Я пообещала, что «если что, то непременно…». Затем мы чинно пожелали друг другу спокойной ночи.

Утром в раскрытую дверь нашего купе просунулась рыжая голова, и слегка выпивший обладатель ее предложил нам сыграть в карты. Конечно, мы оба, полные благоразумных мыслей, отказались.

Рыжий не отстал, он пришел к нам минут через 15 с бутылкой виски и настойчиво стал уговаривать нас составить ему компанию. Мы отнекивались. И тогда рыжий Алекс радостно сообщил, что он из Америки, приехал в командировку, а сейчас едет к дочери в Новочеркасск.

– Ам сорри, я очень извиняюсь! Но вы должны меня понять! Я несколько лет не был в России! Язык стал забывать, а тут такая удача! Командировка! – он, казалось мог говорить без умолку, а сам в это время умудрился организовать три стакана, плеснуть в них виски и уже поднял свой, приглашая нас присоединится.

– Чин-чин! – он выпил залпом и мы, словно под гипнозом его слов и движений, настолько он был ускоренный, выпили тоже.

– Господи, что понадобилось американцам в Новочеркасске? – удивилась я.

– Ничего, ничегошеньки им там не понадобилось. У меня командировка в Москву. Я, видите ли, физик. Вы что-нибудь понимаете в физике?

– Ну, – сказал мой сосед.

– Я так и думал, – обрадовался Алекс, – и не надо! И не надо вам ничего в ней понимать! Тем не менее, я физик-оптик. И приехал заключать договор от американской фирмы с русской фирмой. Но! Вы представляете… Конечно, вы представляете, ведь вы же русские, нормальные люди! Ведь я приехал на майские! Майские праздники!

– Ха! Вам не повезло, – это все что я успела.

– Не повезло? Это не то слово! Я приехал заключать договор, я деньги привез, понимаете?! А они мне говорят: «подождите, до десятого все на картошке». Нет, вы подумайте! Я звоню мой босс и говорю (я пока плохо говорю по-английски, и мне сложно ему все объяснить, да и как объяснить?), я ему говорю: «Босс, они не могут заключить договор, потому что у них национальные праздники, и они все выехали в загородные поместья». Каково?

Мы уже стонали от смеха. Но Алекс и не думал щадить нас, он принялся рассказывать, как его принимали на предприятии, где совершенно ничего не осталось, где не платят зарплату, а все площади сданы в аренду: «У них там склады всяких товаров».

– Курите? – обратился он к моему соседу.

– Нет.

– А вы? – это ко мне.

Мы уже стояли в тамбуре, он быстро затягивался и говорил, говорил…

– Знаете, пойдемте ко мне в купе, посидим у меня, поговорим, как люди. А то этот ваш попутчик такой зануда!

– Мне скоро выходить…

– Тем более, мое купе ближе к выходу.

Теперь уже бывший сосед и несостоявшийся жених не успел ничего сказать. Алекс вихрем влетел в купе, извинился, подхватил свою бутылку и мой рюкзак, так же стремительно вылетел в коридор и увлек меня за собой.

– Можно на ты? – спросил он после очередной дозы виски. Я кивнула.

– Ах, какие русские женщины! Это понимаешь только там, – он махнул рукой в сторону окна. Захотелось обернуться и посмотреть на это «там», но я во время опомнилась.

– Сколько тебе лет? Ведь ты можешь рожать! Ах, как я соскучился по простому общению! Можно я тебя поцелую?

Я подставила щеку.

– Я в Америку не по своей воле попал. Пришлось бежать, меня друзья посадили в трюм, в такой, знаешь, большой грузовой трюм которые бывают на кораблях, и я в трюме добрался до Америки! Первое время ходил в галошах, привязанных к ногам веревкой.

– Господи, страсти какие!

– Страсти? Нет, страсти были в России, когда на меня объявили охоту.

– Кто?

– Я же дело собственное организовал, небольшое производство, то да се… Деньги появились. Ну, и понятное дело, надо было отстегивать, а я не захотел, права стал качать. В общем подставили меня мои же работники, а может, не они… Все отобрали, семье угрожали, дочери… Я сейчас к ней еду, в гости… А жена ушла от меня, да. В Бельгию уехала, у нее там новая семья. Но я не в претензии.

– Как же вы, ты в Америке?

– О, нормально, сейчас нормально! Они на меня сами вышли. Они же там следят за нашими. А у нас до развала, знаешь, какая оптика была? Лучшая в мире. Я в этом деле человек не последний, знаю. Я все-таки доктор наук… Вот они меня и вычислили. Языка я совсем не знал, когда прибыл. Так, базовый… Перебивался случайными заработками… Тут, представляешь, пришел факс, я везде запросы отправлял.

– У тебя был факс?

– Нет, не у меня, там, где я жил, там был факс. В общем, на русском, приглашали и все такое. Я на собеседование пришел, сразу понял куда. Там американец и переводчик, хорошо так переводит, почти без акцента. Предложили приличные деньги, и работа по моей специальности…

– Ты к цээрушникам что ли попал?

– Нет, к военным… я так думаю… но это не главное, главное, что не прошло и нескольких месяцев, как мне предложили эту командировку. Вот, виски пью, дорогой… Тебе нравится виски?

– Я предпочитаю коньяк.

– Ну, да, да, – он засуетился. – Ты когда в Москву?

– Дня через два.

– Можно тебе позвонить?

Виски на голодный желудок мы закусывали «сникерсом», поделенным на двоих. Теперь этот злосчастный напиток шумел в моей голове, шумело все, что говорил Алекс, грохотал вагон, грохотал поезд.