Родовое проклятие - Страница 17

Он потрепал Брэнну по коленке.

– Вот мы с тобой везучие.

– Меня эта мысль тоже не раз посещала.

– Нам повезло с предками. Мы всегда знали, что нас любят и ценят. И то, чем мы обладаем и кем являемся, было настоящим даром, не какой-то ерундой, какую легко похоронить или предать забвению. А вот этим двум, что машут мечами под дождем, повезло меньше. У Айоны хотя бы была и есть ее бабушка, это уже большое счастье. А в остальном семейка, что у нее, что у Миры – не позавидуешь. Недаром Мира о них в приличных выражениях не отзывается.

– Для них мы – семья.

– Да знаю я. И они это знают. Но у них в душе рана, которую ничем не залечишь. Представь: сознавать, что тебя не любят родные мать с отцом! К Айоне дома всегда были безразличны, а у Миры родители вообще полный атас.

– Как думаешь, что хуже? Это безразличие, которое выше моего понимания, или, как ты выражаешься, «полный атас»? Как у Миры отец подался в сторону моря, прихватив те жалкие деньги, что оставались в семье, после того как он все спустил? Бросил жену с пятью детьми и ни разу за все время ничем не помог?

– Думаю, страдаешь в обоих случаях. И посмотри теперь на них! Валькирии!

Айона, оступившись, поскользнулась и приземлилась задом на сырую траву. Мира нагнулась и подала ей руку, но Айона дернула головой, закусив губу. Быстро перекатилась на бок и вскочила – легко, пружинно. И снова метнулась вперед.

Коннор заулыбался и шлепнул сестру по ноге.

– «Хоть она и маленькая, но жестокая»[3].

– Прощаю тебе цитату из английского поэта, поскольку это святая правда. А не следовало бы, ведь у меня на плите самое что ни есть ирландское блюдо – жаркое с «Гиннессом»!

Мысли брата мгновенно переключились на еду.

– Жаркое с «Гиннессом»?

– Оно самое. И хлеб из дрожжевого теста, твой любимый, с маком.

Глаза Коннора вспыхнули и на мгновение сощурились.

– И что я должен буду сделать взамен?

– В следующий выходной ты мне понадобишься. Надо будет немного потрудиться.

– Конечно. Не вопрос!

– То колдовство, что мы придумали для солнцестояния… Я была настолько уверена, что сработает. Но что-то я, видимо, недоучла – как не учла Сорка, когда пожертвовала собой и отравила Кэвона. В те стародавние времена… Сколько веков прошло, а каждая из нашего рода что-то, да упускала. И нам необходимо разобраться, что именно.

– Разберемся. Только, Брэнна, ты не должна говорить в единственном числе. Это не ты что-то упустила, а мы все. Фин…

– Я понимаю, что мне с ним тоже надо поработать. Я должна – и я это сделаю.

– Тебе станет легче, если я скажу, что он мучается не меньше тебя?

– Немного легче. – Сестра положила голову ему на плечо. – Подло, да?

– Нормальная человеческая реакция. Ведьма – такой же человек, как и все, папа нам это всегда говорил.

– Говорил.

Они замолчали, прильнув друг к другу. Тишину нарушал лишь звон мечей.

– Кэвон поправляется, да? – спросила Брэнна вполголоса, так, чтобы слышал только Коннор. – Собирается с силами для следующего удара. В воздухе что-то витает.

– Да, я тоже почувствовал. – Коннор вслед за сестрой вгляделся в темно-зеленую гущу деревьев. – Фин еще лучше учует, он же с ним одной крови. А твоего жаркого хватит на всех?

Брэнна вздохнула, давая понять, что он опять прочел ее мысли.

– Думаю, хватит. Поди знай…. – проворчала она и поднялась. – Надо сходить и убедиться.

Коннор взял ее руку и поцеловал.

– Такой же человек, как все, но бесстрашнее многих – вот какая у меня сестра!

– При мысли о жарком с «Гиннессом» ты делаешься сентиментальным, – усмехнулась Брэнна, но, уходя, сжала ему руку.

Жаркое, конечно, было совсем ни при чем, хотя вкусный ужин еще никому не вредил. Но сейчас Коннор беспокоился о сестре больше, чем она думала.

Айона в этот момент сделала обманный шаг влево, развернулась и ударила справа. И на этот раз споткнулась и поскользнулась Мира. И так же шлепнулась на мокрую траву.

Айона издала победный вопль и принялась скакать по кругу, высоко подняв меч.

– Молодец, сестренка! – похвалил Коннор, перекрывая звонкий, гортанный смех Миры.

Айона картинно раскланялась, затем взвизгнула и резко выпрямилась – Мира шлепнула ее по мягкому месту плоской стороной клинка.

– И впрямь молодец! – согласилась Мира. – Но пока ты тут исполняла победный танец, я бы тебе запросто могла кишки выпустить. В другой раз доводи дело до конца.

– Поняла. Последний разочек. – Она еще раз взвизгнула и подпрыгнула. – Ну, хватит, пожалуй. Уберу мечи и пойду похвалюсь Брэнне.

– Имеешь право.

Айона собрала клинки, взмахнула двумя сразу, еще раз раскланялась перед Коннором и убежала в дом.

– Ты ее отлично выучила! – похвалил он Миру, подошел и угостил своим чаем.

– Тогда за меня!

– Признайся: нарочно поддалась?

– Нет, хотя уже почти собралась – чтобы поднять ее моральный дух. Оказалось излишним. Быстроты в движениях ей с самого начала хватало, а теперь она и хитрить научилась. – Мира потерла мокрые штаны. – Ну вот, подмочила себе репутацию.

– Это легко исправить. – Коннор придвинулся ближе и обнял ее. Его ладони легко скользнули по ее мокрым брюкам.

Он ощутил тепло, руки затосковали по ласкам. Что-то есть в этих глазах, подумал он, в этих темных, восточных глазах. Он был готов притянуть ее к себе, но Мира отстранилась.

– Спасибо. – Она допила его чай. – И за чай тоже, хотя я бы сейчас не отказалась от любимого винца твоей сестры.

– Тогда идем в дом и выпьем. Я звоню остальным, пусть приедут на ужин. Брэнна там жаркое с «Гиннессом» затеяла да еще хлеба напекла.

– Я, пожалуй, поеду. – Мира сделала шаг назад и обернулась на свой пикап. – А то я у вас тут совсем прижилась.

– Мира, мы ей нужны! Я тебе буду очень признателен, если останешься.

Теперь она оглянулась на лес, словно чувствуя приближение опасности.

– Он что, уже совсем близко?

– Не могу сказать. Не знаю. Будем надеяться, Фин скажет точнее. Так что давай войдем, выпьем вина, отведаем Брэнниной стряпни – побудем все вместе.

Приехали все, в чем Коннор и не сомневался. И кухня наполнилась голосами, теплой дружеской атмосферой, в которой прекрасно чувствовал себя растянувшийся перед небольшим камином Катл, а на плите тушилось наваристое жаркое.

Поскольку «Гиннесс» уже содержался в еде, Коннор решил выпить вина. Прикладываясь к бокалу, он наблюдал, как заулыбался его влюбленный друг, когда Айона опять принялась вспоминать о своем сегодняшнем триумфе.

Кто бы мог подумать, что Бойл Макграф так увлечется? Мужчина, который произносит так мало слов и больше занят мыслями о своих лошадях, чем о девушках, вдруг втюрился с головой, окончательно и бесповоротно. Самый верный друг, какого только можно себе представить, и большой забияка – но научившийся держать себя в руках.

И вот этот самый Бойл, с разбитыми, как и полагается любителю подраться, костяшками пальцев и взрывным нравом, восторженно смотрит в рот маленькой ведьме, умеющей разговаривать с лошадьми.

– У тебя очень довольный и заговорщицкий вид, – заметила Мира.

– Мне нравится, как Бойл смотрит на Айону. Напоминает большого лохматого щенка.

– Они прекрасно друг другу подходят, и у них все сложится хорошо. Редкий случай!

– Ну уж, и редкий! – Горько было слышать от нее такое, тем более что Коннор знал, что она говорит искренне. – В жизни такие пары необходимы, иначе как бы она продолжалась? Вечно сам по себе? Как-то это тоскливо…

– Сам по себе – значит иметь возможность быть самим собой. Куда лучше, чем сперва почувствовать себя единым целым с другим человеком, а, когда все рухнет, закончить все в том же одиночестве.

– Да ты циник, Мира!

– И прекрасно себя чувствую. – Она взглянула удивленно. – А ты, Коннор, романтичен.

– И прекрасно себя чувствую в этом качестве.

Мира непринужденно засмеялась и принялась раскладывать на столе салфетки.