Родная страна - Страница 42

Тогда я вышел из системы.

— Готово.

— Ну что, Тимми, поверим ему? — с издевкой спросил Шрам.

— Я-то ему верю, но ты же знаешь поговорку: доверяй, но проверяй. Твой черед, приятель.

Шрам обогнул машину, открыл заднюю дверь и поменялся местами с Тимми. Притащил свой высокотехнологичный детектор лжи, скрупулезно осмотрел все детали, постаравшись, чтобы этот процесс не ускользнул от моего внимания. Во времена испанской инквизиции палачи придумали процесс под названием «демонстрация возможностей»: перед несчастными еретиками выкладывали орудия пыток, давая вдоволь налюбоваться на причудливые железяки, способные поддевать, отделять, расковыривать самые нежные и болезненные части человеческого тела. Из Шрама вышел бы отличный инквизитор, да еще с научным подтекстом. Ему бы родиться лет пятьсот назад.

Он надел на меня манжету для измерения кровяного давления — разумеется, тактическую, один вид которой радовал его милитаризованную душу, — и стал возиться с электродами. Электродов было много, и он явно намеревался пристегнуть ко мне все до единого. Аккуратно смазывал каждую присоску специальным проводящим гелем, выдавливая его из одноразового пакетика вроде тех, в каких в «Макдоналдсе» подают кетчуп. Эти пакетики в кои-то веки были не тактическими, пестрели надписями на немецком языке и незнакомым логотипом.

И тогда я начал сжимать и разжимать мышцы заднего прохода.

Нет-нет, вам не померещилось. Детекторы лжи измеряют признаки, характеризующие нервное состояние клиента: пульс, частоту дыхания, потливость. Теория гласит, что люди, когда врут, сильнее нервничают, и эту нервозность можно измерить приборами.

На практике дело обстоит не так хорошо. Существуют отпетые лжецы, которые способны врать, не проявляя никаких внешних признаков волнения, потому что они вообще не испытывают никакого волнения. В этом, собственно, и заключается определение социопата: человек, который никак не реагирует на собственную ложь. Так что детекторы лжи прекрасно работают в большинстве случаев и дают сбой, когда дело доходит до самых опасных лжецов на свете. Помните, я упоминал одно из проявлений глупости — «Это лучше, чем ничего»? Вот оно во всей красе.

Но, с другой стороны, множество людей нервничают по совершенно понятным причинам — например, если от результата испытаний на детекторе лжи зависит их свобода или будущая должность. Или, например, когда человека схватили два наемных головореза и угрожают отвезти в свое логово, если он не станет сговорчивее.

Иногда детектор лжи все-таки может отличить простое волнение от нервозности лгуна. Вот почему полезно с самого начала добавить в процесс немножко дополнительных признаков тревожности. Для этого существует много способов. Говорят, разведчики подкладывают в ботинок канцелярскую кнопку и колют об нее пальцы, чтобы в нужный момент нервная система отплясывала чарльстон и «спокойное» состояние казалось дьявольски нервным. Поэтому, когда они говорят ложь, любая дополнительная нервозность тонет в океане безумной парасимпатической трясучки.

Канцелярские кнопки в ботинках — это, по-моему, перебор. Пусть этим методом хвастаются суперотвязные супершпионы, для которых дырка в ноге — все равно что медаль за отвагу. И если вам доведется попасть на полиграф, просто работайте ягодицами.

В сжатии и расслаблении ануса задействовано множество крупных мышц и нервных узлов, усиливается кровоток, и на полиграфе вы будете казаться, что вы нервничаете как отъявленный лжец, хотя на самом деле просто совершаете ритмичные мышечные движения. В качестве побочного эффекта получите накачанную попу.

У нас в Нойзбридже народ постоянно экспериментирует с такими вещами, вот почему там так круто. Кто-то услышал о возможности ягодичной атаки на полиграф, рассказал еще кому-то, и вот уже оглянуться не успеешь, как мы уже прикупили на eBay парочку дешевых моделей и развлекаемся, пристегивая к ним друг друга и качая попу. Вам кажется, будто заметить, что человек сжимает ягодицы, очень легко? Ошибаетесь. Немного практики — и никто вас ни в чем не заподозрит.

— Какой сегодня день недели? — спросил Шрам.

— Среда, — ответил я и сжал ягодицы. Любая проверка на полиграфе обычно начинается с простейших вопросов, на которые вы знаете ответ. По ним аппарат определит, как выглядит ваше нормальное правдивое состояние.

— Вас зовут Маркус Яллоу?

Жим-жим.

— Да.

Жим-жим.

— На мне черная куртка?

Жим-жим.

— Да.

А еще черная рубашка, черные штаны, черные носки и черный пояс. Жим-жим.

— На фестивале Burning Man в Неваде ваш сообщник передал вам инструменты для скачивания и расшифровки файлов, содержащих конфиденциальную информацию?

— Да.

Жим-жим. К концу допроса мои ягодицы станут железными.

— Вы родились в Сан-Франциско?

Жим-жим.

— Да.

— Вы говорите на латыни?

— Нет. — Жим-жим.

В таком духе Шрам продолжал допрос еще некоторое время. Ясное дело, хотел как следует откалибровать свой гаджет, прежде чем перейти к серьезным вещам.

И вот:

— Вы удалили все копии файлов?

Жим-жим.

— Да.

— У вас остались копии этого файла?

— Нет. — Жим-жим.

— Вы сможете каким-либо образом получить копию этого файла или его расшифрованных частей?

— Да. Некоторые из этих частей уже опубликованы. Я могу получить к ним доступ.

Шрам зарычал, а Тимми расхохотался:

— Ловко он тебя подловил.

— Если исключить документы, которые уже находятся в публичном доступе, сможете ли вы каким-либо образом получить копию этого файла или его расшифрованных частей?

— Да. Полагаю, я все еще могу загрузить зашифрованный торрент-файл.

Твердым как сталь пальцем Шрам ткнул меня под ребра. В животе словно вспыхнул пылающий огненный шар, я согнулся пополам, задыхаясь, хватая воздух ртом, еле сдерживая рвоту.

— Только попробуй блевануть на меня, голову откручу, — пригрозил Шрам совершенно спокойным тоном.

Я заходился кашлем, но воздух никак не хотел просачиваться в грудь. Глоток за глотком мне мало-помалу удалось наполнить легкие и при этом не блевануть.

— А ты не собьешь калибровку полиграфа? — спросил Тимми с легким раздражением. Если он и сердится на напарника, то уж точно не за избиение меня.

— Ничуть, — отозвался Шрам. — Смотри. — Он влепил мне пощечину, твердую, но не сильную. — Эй, Маркус, ты готов отвечать на вопросы?

— Да, — ответил я и машинально сжал ягодицы.

— Раскаиваешься, что был таким умником?

— Да. — Жим-жим.

— Вы удалили все имевшиеся в вашем распоряжении копии переданных вам документов?

— Да. — Жим-жим.

— У вас остался доступ к ключам для расшифровки любых других копий, к которым вы могли бы получить доступ?

— Нет. — Жим-жим.

— Вы рассказывали кому-нибудь об этих документах? Передавали кому-нибудь копии этих документов?

— Нет. — Жим-жим. Вот он, главный вопрос. Из него станет ясно, охотились ли они на Энджи, или Джолу, или других моих друзей, допрашивали ли их, как меня, будет ли с ними то же, что со мной. Я изо всех сил сжимал-разжимал ягодицы.

Шрам показал напарнику экран. Тимми склонил голову, прислушался к голосу в наушниках и ответил:

— Вас понял.

Шрам выключил прибор.

— Ну что ж, получилось неплохо. Теперь отвезем нашего юного дружка, куда он захочет. Маркус, куда тебя доставить? В кафе-мороженое? В кино? Или на курсы изучения Библии? В скаутский отряд?

— Пешком дойду отсюда, — буркнул я.

Я обливался потом и мечтал как можно скорее выбраться из машины. Глаза сами собой падали на дверь без ручек, и в голове крутилась мысль: «Это не машина, а тюрьма на колесах». До сих пор думалось, что они набьют мне карманы камнями и швырнут в залив. Ведь на то они и головорезы, чтобы убивать.

— Ну, полно дуться, душечка, — ухмыльнулся Тимми. — Разве мы плохо с тобой обошлись? Просто выполняем свою работу. И, кстати, мы на своей работе защищаем тебя от реальных негодяев, которые охотно взорвали бы твой дом и нарядили твою мамашу в паранджу. Нынче вечером ты оказал своей стране большую услугу. Можешь гордиться собой.