Родная страна - Страница 35

Первым явился Джолу, как обычно взрослый и солидный. На окрестных скамейках несколько человек, жующих свой ланч, узнали его и помахали.

— Как тебе это удается? — спросил я, когда он сел.

— Что? — улыбнулся он, словно мы с ним задумали какую-то невероятно веселую шутку.

— Ну, как тебе сказать… Почему у тебя такой классный вид? Я целыми днями ковыряюсь с этим даркнетовским массивом и при этом выгляжу так, словно одевался в темноте, не знаю, как подстричься, чтобы не смотреться лет на пятнадцать, а ты весь из себя такой стильный.

Он снова одарил меня той же беззаботной улыбкой:

— Не знаю, Маркус. Меня постоянно терзали всяческие тревоги. Хорошо ли я выгляжу, не влипну ли в какую-нибудь историю, скоро ли наступит конец света и все такое прочее. А потом я сказал себе: «Что бы ни случилось, я своим судорожным трепыханием ничего не исправлю». Поэтому велел себе прекратить. И так и сделал.

— То есть ты истинный мастер дзен?

— Попробуй и ты, братан. Вид у тебя, уж прости, немного задерганный.

— Сам знаешь мой девиз: если страшно, не молчи — топай, бегай и кричи.

— Да, слышал от тебя не раз. И хочу спросить: ну как, помогает?

Я закрыл глаза, потер ладони о джинсы.

— Не очень.

— А ты не пробовал просто притормозить на минуту-другую, успокоиться и поставить крышу на место, пока она не слетела?

Будь на месте Джолу кто угодно другой, я бы обиделся, но мы с ним дружим всю жизнь и он знает меня как облупленного. Мне вспомнилось чувство, испытанное в храме, когда я сидел в пыли под звуки гонгов и пение «Омммм». В тот раз на меня снизошли мир и спокойствие, я погрузился в них, словно в теплую ванну. С тех пор я много раз пытался вернуть то чувство, но никак не мог. Вспомнить его получалось, а вот испытать заново — никак. Чем сильней я старался, тем дальше оно ускользало.

Джолу легонько тряхнул меня за плечо:

— Спокойнее, старик. Не натягивай удила. У тебя вид, словно ты схватился со мной в кун-фу. Надо расслабиться, а не накручивать себя. А если не получается, значит, ты что-то делаешь не так.

Мне и вправду было паршиво. Как будто я провалил какую-то важную задачу. Пытаясь это скрыть, я спрятал лицо в ладонях и изобразил художника, терзаемого муками творчества.

— Маркус, не парься. Просто задумайся на досуге. Есть два вида событий. Одни происходят в реальном мире, и над ними мы имеем весьма ограниченную власть. Другие творятся у нас в голове, и мы можем полностью подчинить их себе, по крайней мере в теории. Я давно замечаю, что ты стараешься изменить внешний мир и тратишь на это уйму энергии, однако совсем не обращаешь внимания на то, каким образом этот внешний мир отзывается у тебя внутри. Я не отговариваю тебя от попыток изменить внешний мир, но постарайся уделять чуть больше внимания миру внутреннему. И посмотри, что произойдет.

Произнося этот монолог, он улыбался. Я понимал, что он не хочет меня обижать, но все равно смутился. Наверное, потому что он прав. Всю жизнь мне говорили: успокойся, расслабься, не бери близко к сердцу, — но расслабиться у меня почему-то не получалось, а вот психовать — запросто.

Джолу встревоженно поглядел на меня:

— Ладно, забудь все, что я тут наболтал. Я заговорил об этом только потому, что ты сам спросил. Давай лучше перейдем к текущим делам. То есть к вопросу, что за чертовщина творится в даркнете. Кто заглядывает нам через плечо? Что у них на уме?

— Хороший вопрос. — Я был рад, что он сменил тему.

— Будем действовать методом исключения, потому что надо хоть с чего-то начать. В журналах сказано, что к документам не прикасался никто, кроме меня, тебя и Энджи. Ты уверен, что документы сливает не она? Только не психуй. Я просто хочу рассмотреть все возможности.

— Да, я тебя понимаю. Нет, не могу себе представить, что это делает Энджи. Когда я предложил опубликовать то, что мы узнали о Бенсоне, она мне чуть в горло не вцепилась.

— То есть это ты предлагал устроить слив?

— Что? Нет. То есть, конечно, да, моим первым порывом было пригвоздить всех этих подонков к позорному столбу, но Энджи велела мне не дурить, и я передумал. Кроме того, я всего лишь предлагал обсудить эту возможность со всей командой и не собирался заниматься самодеятельностью. Я вообще понятия не имею, как бы я сделал это, если бы задумал слить. Тот, кто это делает, придумал неплохую схему. Сначала закачивают через «пастбин», потом «Реддит» встает на дыбы, затем подключается пресса.

В эту минуту появилась Энджи. Она была сногсшибательна: черный свитер крупной вязки с пиксельным изображением Марио пополам с Ктулху, колготки в черно-белую полоску, красная юбочка. Дополняли наряд допотопные мотоциклетные ботинки цвета старого цемента и пластиковые браслеты, отпечатанные на 3D-принтере. Энджи — самая идеальная из женщин, моя лучшая подруга, и всякий раз, видя ее идущей по улице или гуляющей в парке, я говорю себе, что счастливее меня нет никого на свете.

Энджи никак не могла втихаря слить файлы за нашими спинами.

Она тепло обняла Джолу, еще теплее стиснула в объятиях меня и наградила долгим поцелуем, под конец которого я уткнулся лицом ей в шею и вдохнул божественный аромат ее ключиц.

— Ну что, ребята, разобрались со всеми вашими проблемами?

— Еще нет, но мы над этим работаем.

Мы распаковали коробки с ланчем. Утром, перед выходом из дома, я сделал себе сэндвичей с арахисовым маслом и вареньем, добавил яблоко, немного печенья и бутылочку кофе холодной заварки. Я начал носить обед с собой после того, как подсчитал, много ли останется от моей зарплаты, если я каждый день буду тратить восемь долларов на кофе, буррито и орчату[4]. Энджи, как обычно, приготовила рис, овощи, холодный тофу и говядину, в идеальном порядке разложив их в ланчбоксе. Джолу притащил свой фирменный энергетический батончик собственного изготовления, огромный как штакетина и раза в два плотнее; он стряпал такие батончики из всевозможных семян и орехов, приправляя копченым беконом и щедро сдабривая своей секретной смесью пряностей. На таком батончике он мог продержаться целый день, я сам это видел в наших поездках в летние лагеря: чуть проголодается — откусит кусочек и бегает дальше.

— Пока мы еще на берегу, хочу уточнить, — сказала Энджи, аккуратно пережевывая рис с маринованным баклажаном. — Джолу, ты точно не сливал эти документы? Не обижайся, но…

Он расхохотался:

— Да ладно, дело понятное. Видела бы ты, как взвился Маркус, когда я спросил у него то же самое про тебя.

— Ну да, надо ведь было с чего-то начинать. Я, разумеется, ничего не сливала. Даже жаль, лучше бы это сделала я — тогда мы были бы уверены, что в наш контур безопасности никто не просочился. Но, Джолу, ты так и не ответил на мой вопрос. Это не ты слил документы?

— Нет, Энджи. Уж лучше бы это сделал я — по той же причине. Потому что о других вариантах даже думать не хочется. Либо кто-то серьезно обрушил защитный контур моего сервера, что весьма непросто, учитывая, что там ни один байт не входит и не выходит незашифрованным, либо…

— Либо кто-то подпустил червя в компьютер к тебе, или ко мне, или к Энджи.

— Да.

Эта мысль крутилась у меня в голове с самого утра. Кто-то чужой полностью подчинил своей власти мой компьютер, обрел способность включать камеру и микрофон, перехватывать тексты с экрана и файлы с жесткого диска. Об этом даже думать не хотелось. Если верить даркнетовским документам, одного из студентов, бедолагу, чем-то ему не угодившего, Фред Бенсон сфотографировал аж восемь тысяч раз.

Сколько раз мой компьютер был взломан? Ноль? Или восемь тысяч раз?

И гораздо более важный вопрос. Если мой компьютер и вправду был взломан, то что это? Единичный случай, когда кто-то сканировал уязвимости на всех компьютерах подряд и подловил мою машину в редкий момент ослабленной бдительности? Или это было сделано намеренно и целью взлома был именно я? Подобно Гёделю, я уже не был уверен, что понимаю разницу между случайными и систематическими событиями.