Родная Кровь(СИ) - Страница 11

Дед сказал, что староста обещал, что если я соглашусь добровольно, то меня не тронут две весны. Но уйти к ним в дом я должна сразу. И еще... Одну младшую сестру этой весной придется пожертвовать. Для этого нас и привезли в поселок. Мы можем выбрать, кого отдаем будущей весной. Я вся в слезах и соплях, смотрела на деда. А он ждал моего ответа.

Я отказалась уходить.

А скоро я заметила, что на меня все время смотрит Хано.

Орков я боялась до колик. Основания бояться были, и еще какие!

Нас, мою семью, выкрали орки.

Я родилась и жила в тихом, спокойном месте. Ни о каких орках в наших краях и не слыхивали. Соседи - только люди. Небольшой городок с каменными невысокими зданиями и мощеными булыжником узкими улочками. В домах горожан за невысокими каменными заборами - фруктовые сады. Виноградные лозы плетутся по каменными заборам. А еще в наших краях было очень тепло, и зима мягкая, совсем без снега.

Орки пришли ночью.

Отца и мачеху зарезали на моих глазах. Деда связали. Меня и младших посажали в мешки и это последнее, что я помню. Я даже не помню, как нас тащили или несли. Очнулась - темнота, а еще духота и хочется пить. А еще руки связаны в локтях и за спиной. Снимали мешок с головы и развязывали руки, только чтобы покормить. Прошло четыре дня в полнейшей темноте и духоте и, ко мне подлез близко дед Орис и рассказал, что уже рядом нет Фирдана и Одры - это мои сводные брат и сестра. Фирдану было 9 лет, Одре 8.

Я самая старшая и им всем родная только по отцу.

Маму свою я не помнила. Она умерла, когда мне исполнился год. Отец взял вторую жену, и она нарожала всех остальных. Я работала с момента, как себя помнить начала. Всегда при младших, с самого утра на ногах, и так до вечера. Меня не любили. Я всегда это знала. Почему? Ну, видела, как мачеха смотрит на своих детей и сравнивала с взглядами, бросаемыми в мою сторону. Отца я видела очень редко. Ко мне он совсем не обращался. Приходил вечером домой, целовал и обнимал всех моих младших сестер и братьев, обнимал жену. Садился есть и мои родные долго вечерами вместе что-то обсуждал за закрытыми дверями кухни. Я же шла укладывать спать малышню. Но меня и не обижали. Не били никогда, и мачеха ни разу не накричала на меня. Ни разу я не услышала от нее грубого слова или злого взгляда, брошенного в мою сторону. И еще...это была моя семья и если не любили меня, то я их всех любила. Очень. Всем сердцем.

Узнав, что рядом больше нет Фирдана и Одры, я расплакалась.

На следующее утро нас выволокли из того душного места, где все время держали и развязав меня и младших, усадили на телегу и повезли. Очень далеко. Всю дорогу я следила, как получалось, за маленькими. Везли под тяжелым, душным пологом. Все время чем-то поили с раннего утра, и я и маленькие почти все светлое время суток спали. А дед все время пути лежал связанный и такой тихий.... Я его сама кормила из своих рук, всовывала под пристальным хмурым взглядом орка ему куски пищи в рот, а дед и жевать еле мог. Поила из кувшина тухлой водой. Развязывать ему руки не разрешали. Я попробовала в темноте развязать деду руки и не смогла справиться с тугими узлами.

Эти веревки ему изуродовали руки.

Ночью полог с телеги, в которой нас везли, снимали. Кругом, куда ни глянь, сновали орки. Страшные орки. Самые ужасные создания на белом свете, про которых мне рассказал связанный дед, и этот рассказ... я узнала только плохое: что они людей едят, очень мясо вкусное, а еще что они очень опасны. Если нападают, то всех убивают.

Нас не убили. Вернее не убили меня и моих сестер. Маленького братика выволокли из под кровати в ночь похищения и, подняв за ножку, долго гортанно орали что-то радостно на непонятном языке. Маленького Дрона, Одру, Фирдана, меня и младших сестер - всех забрали темной ночью, и наша жизнь в корне изменилась.

Мы не умерли. Нас довезли через 6 дней до поселения свенов, и там я узнала, какая участь нам всем приготовлена. Деду Орису сохранили жизнь только затем, чтобы он следил, чтобы не умерли мы - его маленькие внуки. Но скоро выяснилось, что старик совсем не может работать. Руки так и не отошли. Пропала совсем чувствительность пальцев, и он мог выполнять только самые примитивные движения, что-то прихватывая конечностью, что-то зубами. Зубов тоже почти не осталось. До нападения на наш дом у деда были сильные руки и много-много зубов. Но это было до нападения...

Два дня после приезда деда пытались пристроить к работе, не вышло. Хорошо, что не убили. Выволокли на свет меня и объявили, что работать буду я, пока я.

Я и работала.

Начальника группы орков, который был смотрящим в поселке лесорубов, звали Хано. Молодой серый орк. Серый, потому что цвет его кожи был серым. Глаза мутные, желтые. Если смотреть в самые глаза, то зрачков почти не видно, одна желтая муть. Я один раз посмотрела и все, больше сил посмотреть прямо в глаза нашему смотрящему у меня не нашлось. А орк смотрел... Я даже спиной чувствовала его взгляд.

А еще он был страшным. Если появлялся рядом, все, даже местные, замолкали. Низко кланялись, в три погибели сгибая спины. Все. Наш староста особенно старался согнуться.

Худой, жилистый, стремительный и ловкий. Одет лучше всех. Его подолгу не было в поселке. Он приезжал и затихали разговоры и беготня. Лишний раз к нему не подходили. А орк сидел верхом на лошади и смотрел по сторонам. Староста ему наш ему о чем-то докладывал. Орк молчал. Всегда. Я вообще думала раньше, что он немой.

Когда он на меня обратил внимание, я не помнила. Просто однажды словила его внимательный, странный взгляд на себе и когда поняла на кого он смотрит, мне стало плохо.

Больше ничего не помню. Кажется, меня окликнули по имени. Я не ответила. Опустила голову и постаралась затереться среди местных. Не вышло. Меня толкнули в плечо, потом еще раз толкнули и вытолкнули прямо под желтые, мутные очи нашего начальника.

Что было дальше - ничего не помню. Вроде меня о чем-то спросили.

-

И вот я стою вместе со своей семьей на почетном и видном всем месте, рядом - жертвенный столб. Кругом, выстроившись тесными рядами у стен выходящих на площадь строений, собралась вся наша община. Теперь наша - я начала привыкать так называть наш нынешний дом. Пришли даже древние старцы, даже те приползли, которые уже пару зим не слезали с теплых печей в своих домах. Как же! Такое событие! Сейчас невесту выбирать будут.

Я тряслась, как лист молодой осины. Меня, понятно, не выберут. Меня уже выбрал сначала сын старосты, потом отобрал Хано. Я не подхожу на роль невесты. Критериев отбора я не знала. Но почему-то точно знала, что не меня сожгут сегодня. Староста и сейчас так смотрел в мою сторону, как будто хотел взглядом прожечь дыру в груди. Значит, выберут одну из моих сестер. Какую?

Дед в последние дни все больше молчал. А я плакала всю последнюю неделю. Сестры вообще ревели, не замолкая три последних дня, по очереди - одна уставала, начинала плакать другая. Даже им, маленьким было понятно, что из них выбирать будут.

Недалеко от капища на уложенном на землю седле сидел орк. Когда он появился в поселке, я не знала. Он долго отсутствовал. Как и обещал, уехал и больше я его не видела. И вчера еще не было. Это точно. Рубашку я носила, как приказал, не снимая. Она уже вся засаленная стала. Я мучительно размышляла последние недели, а не постирать ли ее в речке, песком потереть или углем. Но не решилась снять ни разу.

Стояла сейчас в ней, сверху грязный рваный тулуп напялен, веревкой подпоясанный. На ногах сапоги по случаю отсутствия другой обувки. Голова не покрытая. Было тепло, даже жарко.

Посмотрела украдкой в сторону Хано, - не смотрит в мою сторону. Хорошо это или плохо? Не знаю.

Вся община молчала. Только ветер задувал теплый, весенний, такой приятный.... Вот ветер было хорошо слышно, а еще стаю ворон над нашими головами - вороны не переставая, каркали все время прямо над толпой собравшихся селян.