Родная кровь - Страница 6

Прежде чем он подошёл ко мне, я успела убедить себя в том, что я взяла себя в руки. Насколько смогла…

Я не думала, что он позволит себе остановиться так близко ко мне, но он сделал это – он встал всего в двух шагах напротив меня.

– Я хотел бы увидеть твой проект, – уверенным тоном заговорил он, и я заставила себя встретиться с ним взглядом. – Покажешь?

В его интонации звучало скорее смутно выраженное требование, нежели вопрос, но я не расслышала в его голосе ни жёсткости, ни грубости… Того же факта, что в тоне моего собеседника звучали отчётливые ноты дружелюбия, я совершенно не желала признавать.

Желая казаться уверенной в себе, я слегка сдвинула брови к переносице и утвердительно кивнула головой. Как только я совершила этот немой жест согласия, по сути своей походящий на харакири, мой собеседник дотронулся двери, за ручку которой я всё ещё держалась в последней надежде на призрачное спасение, и уверенно захлопнул её.

Так мы окончательно и бесповоротно остались наедине: я и кошмар, разделивший всю мою жизнь на “до” и “после”.

Это было ужасно. Ничего более страшного в последние годы моей жизни со мной не происходило.

Байрон заказал у секретаря чашку чёрного кофе и поинтересовался, чего хочу выпить я. Чтобы выглядеть убедительной в своём хладнокровии, я вынуждена была не отказаться от его любезного предложения и в итоге заказала себе чёрный чай, хотя на самом деле мне хотелось совсем другого. Мне хотелось послать этого подонка на все четыре стороны и выпасть из поля его зрения до того момента, в который он успеет понять, в какой именно из четырёх сторон меня предположительно можно будет отыскать.

Ни он к кофе, ни я к чаю так и не притронулись. Две чашки стояли на его рабочем столе с разных его бортов и, дымясь, медленно остывали. Байрон внимательно изучал содержимое моей папки, в которой во всей своей красе был представлен тот самый дизайнерский проект, которым ещё каких-то десять минут назад я гордилась, словно родным ребёнком, и о котором теперь не могла думать без боли, как будто узнала, что этот ребёнок, которого я с самого момента его рождения считала своей плотью и кровью, на самом деле оказался подкидышем, в котором я не распознала чужое дитя. Как моё сердце могло так жестоко обмануть меня?.. Как не подсказало правду?..

Почему я не поинтересовалась именем заказчика? Я ведь все выходные работала над этим проектом, это колюще-режущее имя наверняка должно было быть указано на сайте его компании, оно определённо точно красовалось на проектной документации чёрными буквами, сложенными в страшные инициалы… Хотела бы я сказать, что так больно я в своей жизни ещё не обжигалась, но это было бы неправдой. Я обжигалась и гораздо больнее. И виной тех чудовищных, незаживающих ожогов был именно этот мерзавец.

– Я так понимаю, это случайность, – не отрывая взгляда от содержимого папки, внезапно, спустя целых пять минут гнетущего молчания, вдруг решил заговорить первым Крайтон. – Ты не знала, что заказчик я.

– Чистой воды случайность, – настолько уверенным тоном отозвалась я, что сама собой вдруг осталась довольной, и эта маленькая победа над своими эмоциями ещё больше укрепила мои внутренние силы.

Помолчав несколько секунд, Крайтон всё же оторвал свой взгляд от красочных рисунков, оформленных моими старательными руками и чувственным видением, и посмотрел на меня. Я не стала ни отводить, ни опускать свой взгляд, и эта очередная маленькая победа заметно поддерживала состояние моего духа, до сих пор пребывающего в глубоком потрясении.

– Расскажи мне об этом проекте, – не став играть со мной в проверку терпения, он первым отвёл свой взгляд, вернув его к содержимому папки, после чего перевернул очередной лист. – Что ты здесь видишь? Что хотела показать?

Я знала, что этот проект уже слился. Смысл его обсуждать? Смысл развозить невкусную кашу по тарелке?

– В этом проекте я предложила акцентировать естественное освещение, сделать ставку на произведения искусства и увеличить пространство небольших комнат за счёт крупногабаритных зеркал.

Я замолчала. Подождав с полминуты, но так и не дождавшись продолжения, Крайтон оторвал свой взгляд от папки в его руках и вновь посмотрел на меня:

– И это всё?

В его голосе не было агрессивных нот, и это меня напрягало больше всего – я явно улавливала доброжелательность в его тоне. А это определённо точно странно и это… Страшно.

– Да, всё, – спокойным тоном отозвалась я, твёрдо уверенная в своём намерении не сказать больше ни слова о проделанной мной работе.

Столь безынициативной, скучной, бесцветной, да просто “никакой” презентации в моей практике ещё не случалось, и даже это злило меня сейчас – я не хотела, чтобы Крайтон и здесь преуспел, и вновь занял первое место на невидимом пьедестале его побед, но, видимо, конкретно в этом случае я попала в западню: либо он станет первым, кто не получит от меня достойную презентацию, либо мне придётся презентовать ему свои труды, а до подобного плинтуса я никак не могу позволить себе опуститься. Достаточно уже того, что созданное мной произведение искусства, шедевр дизайнерской мысли, лежащий в грязных руках этого подонка, за считанные секунды обратился в пыль.

– Это замечательный проект, – не дождавшись от меня больше ни единого слова и не отводя от меня взгляда, вдруг констатировал мой собеседник, явно желающий вспороть мои барабанные перепонки своим дружеским тоном.

– Спасибо, – наигранно спокойным голосом отозвалась я, при этом едва уловимо поджав губы.

В следующую секунду он положил на стол перед собой раскрытую папку с моими трудами, и это был лучший момент, чтобы покончить со всем этим бурно разыгравшемся театром абсурда. Контролируя скорость своих движений, я относительно спокойно поднялась со своего места и, потянувшись за раскрытой папкой, наигранно спокойно захлопнула её прямо на столе, после чего вновь завладела ею.

Пока я была всецело сосредоточена на папке, Крайтон всецело был сосредоточен на мне. Внезапно встретившись с ним взглядом так близко, я почти услышала, как внутри меня рушится незримая крепость театрального спокойствия. Машинально поправив шлейку сумочки на плече, я прижала свою папку к груди и уже не таким уверенным, и спокойным тоном, который мне хотелось бы от себя слышать, произнесла:

– Я, пожалуй, пойду. У меня ещё есть дела на сегодня. Прощай.

На сей раз я всё сказала правильно. Пусть и сделала это не тем тоном, который мог бы вызывать у меня восторг при повторных воспоминаниях об этом моменте, которых, я даже не сомневаюсь в этом, мне было не избежать.

Развернувшись, на сей раз я смогла беспрепятственно выйти из пугающе закрытого кабинета и оставить Байрона Крайтона за своей спиной.

Уже спустя полчаса сидя в маленьком кафетерии у окна с видом на гавань и без аппетита пробуя лососевый пирог, я думала о нетронутой чашке чая, оставленной мной на рабочем столе Крайтона. Интересно, что он сделал с ней?.. Наверняка приказал своей секретарше унести нетронутый напиток, и в итоге она выплеснула его, окрасив им дно и стенки начищенной до блеска раковины в чёрный цвет.

Как же сильно Алан будет недоволен тем, что я слила этот проект. Он слишком сильно рассчитывал на него и слишком сильно рассчитывал на меня…

Прищурившись от внезапно пробившегося сквозь плотные дождевые тучи слабого лучика солнца, на мгновение засветившего моё лицо, я попыталась улыбнуться самой себе и мысленно утвердить дрожащую в моём подсознании мысль о том, что дальше всё будет хорошо.

Со мной всё будет хорошо. Тот кошмар давно миновал. Я его пережила, чтобы никогда больше не переживать его снова. Прошлое должно оставаться в прошлом и останется в нём – я не позволю ему вторгнуться в моё настоящее. Этот мужчина больше не причинит мне вреда.

До сих пор дрожащий на моём лице мимолётный лучик солнца поглотили суровые в своём величии дождевые тучи. Прекратив щуриться, я вновь посмотрела на мир широко распахнутыми глазами и вдруг не увидела в нём ни уверенности, ни безопасности, ни хотя бы возможности скорого успокоения. Только слабую надежду, дрожащую, словно беспомощный перед грозовыми тучами солнечный луч, рискующий померкнуть в любую секунду.