Родина крылья дала - Страница 23

Иван Карпович долго молчал. Потом кивнул головой.

— Что я должен делать? Может, надо рапорт написать?

Мне казалось, если этот вопрос не решится теперь, то другого такого момента не будет.

— Рапорта не надо. Летай, совершенствуй мастерство. О разговоре — никому ни слова. Весной следующего года будет отбор в отряд космонавтов. Командир дивизии, командир полка и я будем рекомендовать тебя, Зудова, других молодых летчиков. Готовься. На этом все.

Я готов был, отбросив субординацию, броситься, обнять и расцеловать начальника политотдела. Появлялась реальная надежда. Никуда не надо писать, никуда не надо ехать. Отбор будет здесь, у нас, в нашем полку. Ошеломленный, выскочил из кабинета. Шел на стоянку, еле сдерживаясь, чтобы не побежать от радости…

В 1972 году я случайно встретил Ивана Карповича Петракова в Минске. Он меня не узнал, удивленно смотрел на меня: откуда я знаю его имя, отчество.

— Товарищ генерал-лейтенант, это я, бывший лейтенант Коваленок, помните? Вы рекомендовали меня в отряд космонавтов.

Я только что получил воинское звание подполковника, и Иван Карпович стал заинтересованно расспрашивать о службе. Мы долго прогуливались по Минску, любуясь городом. Минск действительно красив, уютен, спокоен, чист, живет в своем обычном ритме. Из его научных центров протянулись нити и к космодрому. Спектральная и оптическая аппаратура уже разрабатывалась учеными-земляками в Институте физики АН БССР, в Институте химии. Тесное сотрудничество космонавтов с учеными Белоруссии в различных сферах дает научные результаты. Активными участниками исследований в области верхней атмосферы, природных ресурсов земли, океана стали Леонид Иванович Киселевский, академик АН БССР, ректор нашего университета, Владимир Ефимович Плюта, Борис Илларионович Беляев и многие другие.

В совместных творческих поисках будет создана спектрометрическая микропроцессорная система «Скиф» для исследования атмосферы, океана, земли. Эта система заняла ведущее место в составе научного оборудования орбитальных станций «Салют-7» и «Мир».

Первому венгерскому космонавту Берталану Фаркашу, который принимал участие в эксперименте «Курс-85» со своей спектральной аппаратурой, очень понравился наш отечественный «Скиф». Мы поднялись на самолете над полями Курской области и посмотрели прибор в работе. Понравились удобство в эксплуатации, простота в считывании получаемой информации, а также возможность регистрировать звуковую информацию на диктофон и одновременно фотографировать исследуемые объекты.

С позиций сегодняшнего дня я затрудняюсь сказать, правильно ли строил свою жизнь, так целеустремленно стремясь к новому. Видимо, не все от нас зависело. Но очень многое зависело и от нас. Время пришло такое. Оно выбирает нужных людей. Я называю это время гагаринским.

Воздушный шар и оранжевая гондола с тремя пассажирами медленно и величаво плывут над окрестностями Мангейма. С земли — замечаю — нас приветствуют. Останавливаются автомашины на дорогах, из них выходят люди, провожая взмахами рук трех пассажиров в оранжевой гондоле. Я вспоминаю, как тогда поймал себя на мысли, что по психологическому воздействию увиденное и ощущаемое с высоты птичьего полета сродни чувству, охватившему меня при первом «космическом» взгляде через иллюминатор на Землю. Владелец клуба воздухоплавателей и командир нашего импровизированного международного экипажа Бюшер нарушил наше молчаливое восхищение вопросом. Он обращался ко мне, спрашивал, трудно ли было решиться стать космонавтом и как было принято решение выбрать эту профессию. Бюшер хотел узнать, что стало решающим толчком для этого. Сколько раз мне доводилось отвечать на подобные вопросы, но ни разу никто не спрашивал именно о решающем моменте. А ведь он есть у каждого человека. Фантазия, мечта, цель… Они выстраиваются в строгий ряд закономерностей, вытекая друг из друга, чтобы однажды сердце ощутило, а рассудок согласился с ним, что твой жизненный путь должен быть именно таким, а не иным. Иногда это ощущение рождало в моей фантазии образ всадника, летящего по степи на быстроногом скакуне. Поводья судьбы в его руках. Повернет влево — перед ним одна картина, пустит скакуна прямо — новый горизонт мчится навстречу, свернет вправо — тоже открывается неизвестное. Но где он, тот, самый верный, самый главный путь?! Как выбрать его, чтобы никогда потом не мучили сомнения, что взялся не за свое дело, пошел не по своей дороге. Много написано о разочарованиях, причина которых — ошибки при выборе профессии. Где та школа, где тот урок, где тот педагог, которые научат правильно выбирать свой жизненный путь и определять, правильно ли принято решение? С позиций сегодняшнего дня ясно: каким бы путем ты ни шел, ветер жизни всегда будет дуть в лицо. Да и ветры бывают разные — от нежных и теплых дуновений до холодных колючих струй. Что делать? Повернуть и подставить спину? Может, и есть попутные ветры счастья, не знаю. Но мне кажется, что движение навстречу — суть жизненного пути. Однако нужно было ответить на вопрос Бюшера, и я стал вспоминать…

Шли будни летной службы. Полеты заполнили всю мою лейтенантскую жизнь. После полетов оставалось свободное время. Как им распорядиться? Начал готовиться к поступлению в Военно-воздушную академию. В чемодане появились учебники по высшей математике, физике, аэродинамике. Никто не удивлялся, когда в командировках, в гостиничных номерах, во время перелетов заставал меня над матанализом.

В полеты на поиск космических объектов я стал летать все чаще и чаще. Ощущение, что моя профессиональная работа вплотную приблизилась к космосу, не давало покоя. В марте 1965 года снова ушли в командировку — предстояла работа по пилотируемому полету. На аэродроме наш экипаж готовился к встрече космонавтов. В космосе были Павел Беляев и Алексей Леонов. А 18 марта 1965 года человечество впервые услышало сообщение:

— Человек вышел в открытое космическое пространство! Человек в космическом пространстве!

На экранах телевизоров всему миру было показано фантастическое зрелище: человек парил в космосе, а под ним медленно плыла Земля. Настроившись на частоту космической связи, я жадно слушал переговоры космического экипажа с Землей. Слышно было только экипаж. Мы поняли, что корабль сориентирован и пошел на посадку. А дальше случилось неожиданное. Павел Иванович Беляев и Алексей Архипович Леонов приземлились в нерасчетном таежном районе под Пермью. Собрались лететь под Пермь и мы, но отправили другой экипаж. Как же было обидно! Однако жизнь подтвердила впоследствии, что жизненные ситуации подчинены строгой закономерности. Огорченный до предела тем, что не пришлось лететь на ретрансляцию связи с экипажем, я не мог и предположить, что ровно через два месяца буду брать автограф у Павла Ивановича Беляева, а перед этим произойдет встреча с Юрием Гагариным.

Однажды по возвращении с задания меня срочно вызвали к командиру полка Алексею Ивановичу Бабичеву. Явился. Доложил. В кабинете, кроме командира, находился незнакомый мне генерал-лейтенант.

Алексей Иванович представил меня генералу, дал краткую характеристику. Генерал внимательно выслушал его, а потом… завел со мной разговор о жизни, о полетах, о планах на будущее. Я подробно отвечал на вопросы, а сам безуспешно пытался понять, в чем тут дело, откуда у генерал-лейтенанта такой пристальный интерес к моей скромной персоне? И вдруг — как гром с ясного неба:

— Так вот, мы хотим рекомендовать вас для поступления в отряд космонавтов. Доверие и ответственность очень высокие, поэтому спрашиваем ваше мнение и согласие.

Мне показалось, что кабинет покачнулся. Я непроизвольно вцепился в край стола. Сколько ждал этого момента, а он застал меня врасплох. Спрашивают моего согласия!.. Да я!.. Хотелось крикнуть, что не только согласен, но готов на все во имя этой цели.

Пауза затянулась. Я искал слова — точные, четкие, которые могли бы выразить чувства, охватившие меня, но, не найдя их, выдавил что-то несвязное: