Родина имени Путина - Страница 8

Первые полчаса кроме радости, что остались живы, я помню с трудом. Остановилось несколько машин. Мужики помогли поставить на колеса то, что еще двадцать минут назад называлось джипом. Подъехали менты. Вася все взял на себя. вещи были разбросаны в радиусе десяти метров от машины. Все собрали и стащили на дорогу. Но ни документов, ни телефонов я найти не мог. Костюм на мне был изодран в клочья. Галстук залит кровью, которую на красной рубашке действительно не было видно. Я переобулся в кроссовки, снял галстук, закурили. Мы не доехали 30 метров до указателя «Любим 25», до Москвы оставалось 360 километров, часы показывали начало восьмого. Попутный МАЗ вытащил искореженный остов на дорогу. Я сел в машину к ментам — кавалькадой двинулись в рождественский райотдел милиции. Менты, смекнув, что им тоже может что-то обломиться, в течение получаса нашли крановщика и водил, которые согласились везти на своем КамАЗе наш металлолом в Москву. Отыскав сельмаг, я купил бутылку водки, маринованных помидоров, колбасы и сока. Вася и майор — начальник отделения пить отказались. Я пил один, пил в ментовке, напротив обезьянника, мимо шныряли косившиеся на меня милиционеры.

— Слушай, Вань, а почему тебя здесь нет? — прокричал Матросов из противоположного угла отделения, рассматривая доску «ВНИМАНИЕ, РОЗЫСК!».

— Спроси у майора! Это его хозяйство.

Через полчаса мы загрузились в кабину КамАЗа и двинулись дальше. К четырем утра были уже в Москве. встречала Наташа. разлукой она наелась за месяц. Позвонила на страх и риск. все вернулось на круги своя, вопреки воле ее отца.

— Паша звонил, — ухмыльнулся Вася, отключив телефон. — Потерянный какой-то.

— Чего хотел? — буркнул я.

— Приехать ко мне хочет, в гости. Соскучился, говорит. — Вася почесал затылок.

— Когда?

— На этих выходных. Тебя придется засветить.

— Паша не сдаст. Если нечаянно только. С чего это ему приспичило? В любви к родной периферии замечен не был.

— Ноет, что все достало. Отдохнуть решил.

— С Пашкой весело, пока он вменяемый. Не сказал, когда женится?

— Раком встала свадьба. Родня косяка давит, — Вася вытащил из конверта щепотку табака, распределив его по бумажке. — В подробности меня не посвящал. Приедет, сам расскажет.

Визит нашего друга обещал привнести в выходные, ставшие уже пьяной формальностью, разнообразие в намозоливших глаз лицах.

Паша приехал днем в пятницу, что говорило об отсутствии у него трудовых обязательств. Вид банкира был, мягко говоря, безрадостный. Устало поздоровавшись, он изобразил хилое удивление моим присутствием.

— Я тут выпить захватил, — Паша вытащил из пакета два литра черного рома. — Пожрать_ то есть чего?

— Корм всегда в наличии, — Вася бодро прошел на кухню, подпалив конфорки с поставленными на них кастрюлями с рассольником и котлетами.

Банкир свалился на стул. Тусклое лицо отливало апатией и беспросветностью. Он молча поел, закинул в себя двести рома.

— Спасибо вам. — Паша отставил тарелку, тяжело вздохнул и, поймав мысль о своем, скрежетнул зубами. — У меня больше и друзей-то кроме вас нет, — продолжил он, начисляя себе очередной полтинник.

— Ладно, Павла, не ной! Поехали проэкскурсируем тебя по вологодским злачностям. Как-никак пятница, — Вася протянул вслед за опрокинутой рюмкой «Бакарди» малосольный огурец с тамошнего рынка.

— Вы езжайте, — Паша жалобно хрустнул огурцом. — На меня внимания не обращайте.

— А ты чего? — Вася недоуменно уставился на друга.

— А я это. Дома посижу. Хотите, супчика вам приготовлю? У меня рецепт такой есть.

— Какой супчик, Павла? Заканчивай. Выедем в город, бухнем, тоску твою разгоним.

— Да я особо не хочу, — упирался банкир. — Правда, лучше дома вас подожду.

— Случилось чего, Павлик? — Я заглянул товарищу в глаза, зацементированные печалью и безнадегой.

— Деньги кончились! — Паша махнул рукой.

— Как это? А я верил, ты будешь последний из нас, кто в этом признается, — мрачно констатировал я. — И ты решил, что на пропой мы денег не найдем?! Хорошо же ты о нас думаешь. Собирайся, поехали. Кстати, а как они у тебя так кончились? Удиви друзей захватывающей историей.

И Паша удивил.

После того, как произошло не совсем ласковое расставание с родней в кредит нарядных обещаний будущего тестя, Паша этапировал Олю в свое жилище, дабы у папы последней не закрались сомнения в искренности намерений. Накопления с прежнего места службы осваивались с жадностью смертельно больных. Оно и понятно. Пугать окружающих скромностью неприлично, а экономить на себе немыслимо. Да и зачем жаться, когда судьба уже улыбнулась тебе кривозубым бриллиантовым ртом. Паша даже не стал дожидаться официального зачисления в штат, заказав форму подполковника в Доме Юдашкина. Материю он ездил выбирать с Ольгой. Долго не ковыряясь, они выбрали самое дорогое сукно. И спустя неделю бывший банкир начал облачаться в милицейский клифт, но пока лишь в ролевых играх со своей невестой.

Однако Пашино назначение сначала отложилось на неделю, потом на месяц. Разбираясь в причинах пробуксовки своей карьеры, Паша решил, что папа отчего-то заподозрил его в малодушии перед достоинствами невесты, и на следующий день они с Ольгой подали заявление в ЗАГС. Это событие было решено отметить на даче Олиных родителей с непременным участием последних. Пьянка длилась три дня, оставив в Пашиной душе мутный осадок сомнений.

Раздавив с папой на пару флакон «Кауфмана», Паша был посвящен в тайны семейства.

— Ты понимаешь, самое дорогое, что у меня есть — это дочь, — распалялся Михаил Львович, на что молодой человек согласно кивал. — Если она будет с тобой счастлива, я вам все отдам: недвижку, акции, доли. Ты же мне теперь сын. Понимаешь, дурья твоя башка? И спрашивать я теперь буду с тебя как с сына. Вот сколько тебе лет?

— Двадцать пять, — Павел прокашлял в кулак.

— Салабон! Я в твои годы двумя магазинами заведовал. Весь дефицит через меня шел. Членов Политбюро одевал, мне ихнии бабы в ноги кланялись, на близость склоняли за румынский гарнитур, — папа перешел на шепот. — Ни хрена ты не понимаешь. У меня уже в пятнадцать лет «Волга» была. Знаешь, что такое «Волга»?

— Откуда? — Паша поморщился сомнением.

— В преферанс у фарцовщиков выиграл. Знаешь, как я в преферанс играю? Я в четырнадцать лет на картах десять килограмм рыжья скопил. Цацек там всяких золотых, бриллиантов с голубиные яйца.

— И куда вы их дели? — Паша непредусмотрительно перебил тестя.

— Я клад зарыл. — Голос Михаила Львовича упал на шипение. — В Красногорском районе Московской области, в лесу.

— В каком лесу? — икнул Паша, испугавшись собственной непочтительности, что, впрочем, осталось незамеченным.

— Возле поселка Юбилейный, триста метров вдоль просеки, под гнилым дубом. Летом, сын, мы пойдем и отроем. Мне для вас, дети мои, ничего не жалко, — всхлипнул Михаил Львович и за складки на шее притянул к себе Пашу, лобызнув его сивушной слюною. — Только там лес страшный. Там вурдалаки живут, я специально там закопал, чтобы все боялись. Ну, ты же мужик, Павел! Не испугаешься? Мужик, а? Знаешь, какой я мужик?

— Какой? — Паша напряженно соображал, как ему соскочить с прожарки головного мозга.

— Видишь шрам? — Михаил Львович тыкнул Паше в щеку указательным пальцем правой руки, на котором болталась золотая гайка с бледно-зеленым камнем.

— Ну? — Паша краем глаза разглядел затянувшийся рубец.

— Это я на Тихом океане акул ловил на гарпун. Вытащил одну такую здоровенную.

Думал, готова, и решил у ней клык выломать для Илюши, младшего нашего.

— У Ольги брат есть? — Конкуренту на наследство Паша был неприятно удивлен.

— Конечно. Боль и радость моя. У мальчика церебральный паралич, наследственность тяжелая по маме, да еще после пяти абортов. — Михаил Львович высморкался. — В тульском интернате учится. О чем я рассказывал?

— Как у акулы зубы дергали.