Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации - Страница 9

— средствами защиты (оружие, боеприпасы, кадры и организация);

— сплоченной и мотивированной общностью людей с необходимой структурой ролевых функций (команда, нация и т.д.);

— управляющей и организующей подсистемой, задающей цель, курс, способ действий.

Порча, деградация или поломка всех этих подсистем ведут к снижению живучести (жизнеспособности). Это снижение, приближаясь к критическому порогу, грозит «гибелью».

Конечно, есть подсистемы цивилизации, которые находятся за рамками аналогии с кораблем. Корабль живет недолго, он легко выдерживает ремонт и «пересборку» (например, замену машины, капитана и команды) без утраты его идентичности. Иное дело — цивилизация.

Например, жизнеспособность цивилизации как системы, существующей в «большом времени», требует ее постоянного воспроизводства. Оно в высшей степени зависит от «генетического аппарата» и механизмов репродуктивной функции. Если все механизмы, которые обеспечивают воспроизводство цивилизации, начинают давать сбои или повреждают ее генетические программы, цивилизация может быть переформатирована (вплоть до «гибели») за два-три поколения, то есть за полвека — даже при удовлетворительном функционировании остальных механизмов и агрегатов.

При обсуждении проблемы жизнеспособности России придется оценивать состояние ее систем. Для оценки систем нужны показатели (индикаторы). Это измеримые параметры, надежно связанные с интересующими нас величинами, которые трудно измерить непосредственно (латентными величинами). Так, в словаре сказано о корабле: «Живучесть судна определяется его плавучестью, непотопляемостью, остойчивостью, взрыво- и пожаробезопасностью».

Все эти показатели — хорошие метафоры для нашей темы. Вот плавучесть, то есть «способность судна плавать при заданном количестве погруженных на него грузов: Плавучесть судна характеризуется водоизмещением судна и запасом плавучести». Россия — огромная цивилизация (велико водоизмещение этого корабля), но для некоторых исторических вызовов «запаса плавучести» ей не хватало.

Например, корабль «Российская империя» не смог вынести груза «капиталистической модернизации» — балласт сословного общества и ряда несовместимых с западным капитализмом структур слишком уменьшил плавучесть. Ее запаса не хватило, чтобы выдержать Первую мировую войну и революцию.

«Холодная война» оказалась избыточной нагрузкой для СССР, выдержать ее не хватало «запаса плавучести». В принципе, была возможность его увеличить, если бы эта проблема была понята государством и обществом. Однако «капитаны» после смерти Сталина ошиблись в оценке этого показателя в 60-70-е годы. Они как будто забыли простую истину: «Водонепроницаемость судна — способность наружной обшивки, некоторых переборок, палуб, дверей и крышек люков судна не пропускать воду, обеспечивая его плавучесть».

Именно это условие и выполнял СССР, закрывая себя «железным занавесом». Сталинизм какое-то время обеспечивал «водонепроницаемость судна» при помощи «наружной обшивки, некоторых переборок, палуб, дверей и крышек люков». Он вынужден был делать это из тех материалов и теми средствами, которые тогда были в наличии.

Чтобы устраивать гласность, надо было сначала увеличить «запас плавучести» или уменьшить нагрузку. Но главное, надо было обеспечить «водонепроницаемость судна». Если «железный занавес» устарел и не годился для нового общества и агентов внешней среды, следовало изготовить наружную обшивку из иного материала. Но капитаны 80-х годов просто пробили дыры в обшивке, палубах и люках — и утопили корабль. Живучесть СССР как цивилизационной ипостаси России была подорвана ошибочными (или вредительскими) действиями капитанов и офицеров «корабля» — до того как был исчерпан запас плавучести.

Россия вынырнула после «демократической революции» в виде обрубка, уродливо переформатированная «ельцинизмом». Теперь ее жизнеспособность определяется действиями команды и теми штормами, которые могут возникнуть во внешней среде по независящим от нас причинам.

Важнейший индикатор живучести — непотопляемость судна. Это «способность судна после затопления части помещений оставаться на плаву и сохранять остойчивость».

Стоит заметить, что учение о непотопляемости было создано в начале XX века С.О. Макаровым и А.Н. Крыловым. Проблема была настолько важна, что А.Н. Крылов изложил свои представления С.О. Макарову телеграммой 16 февраля 1903 г. Концепция была развита советскими учеными и представляет эвристическую ценность и для нашей проблемы.

Так, в своей телеграмме А.Н. Крылов особо подчеркивал значение остойчивости и формулировал принципы ее повышения, прежде всего расположения переборок, разделяющих трюмы на отсеки. Он писал: «Водоотливная система бессильна в борьбе с пробоинами… Принцип же подразделения должен быть тот, чтобы плавучесть утрачивалась ранее остойчивости — короче, чтобы корабль тонул, не опрокидываясь».

Корабль должен тонуть, не опрокидываясь! Это важная формула. Достойно тонуть, не справившись с непосильным вызовом, — значит равномерно исчерпать весь потенциал жизнеспособности. Во время перестройки СССР именно «перевернулся», чего почти никто не мог и ожидать, настолько большим еще был запас плавучести. Остойчивость была утрачена раньше плавучести.

Скажем об этом важном индикаторе. «Остойчивость судна — способность судна противостоять внешним силам, вызывающим его крен или дифферент, и возвращаться в первоначальное положение равновесия после прекращения их действия».

В приложении к России мы можем вспомнить большие бури — революцию 1917 г. и Великую Отечественную войну. В обоих случаях корабль «Россия» продемонстрировал поразительно высокую остойчивость. В 1917 г. Российская империя легла на дно, но не опрокинулась и была быстро поднята, «отремонтирована» и модернизирована под флагом СССР. А при Горбачеве «корабль» перевернулся.

Было бы полезно провести сравнительный анализ этих трех случаев, проведенный без давления идеологических догм и уже без гнева и пристрастия, — как анализируются технические аварии и катастрофы.

Цивилизация и вызовы. Системы цивилизации, как и корабля, надо оценивать не в благополучные периоды, а в те моменты, когда они должны отвечать на вызовы. Живучесть корабля проверяется штормом. В этот момент и следует оценивать или даже измерять главные показатели живучести, о которых говорилось выше.

Для исторических вызовов, с которыми сталкивается цивилизация, остается полезным сравнение с кораблем. Так, в конце XX века Россия, уже будучи ослаблена собственным кризисом, вошла в зону «шторма» — общего кризиса индустриализма. Этот шторм ее и сегодня треплет, и она несет тяжелые потери потому, что в 90-е годы сбросила с себя все защитные устройства — от водонепроницаемой обшивки до люков и перегородок.

А в 1941 г. на Россию (СССР), только-только вставшую на ноги после семи лет тяжелейшей войны, надвинулся даже не шторм, а ураган нашествия фашистской Германии, усиленной потенциалом всей континентальной Западной Европы. Сила его была колоссальна, но наш корабль выдержал — вот и учебный материал для оценки советских систем. Война — экзамен, очищенный от идеологии.

Вот важная система цивилизации — служба распознавания и оценки вызовов. Это «прибор ночного видения» цивилизации. Можно предложить индикатор его оценки — достоверность предвидения, интервал времени между моментом распознавания угрозы и моментом ее реализации. Например, форсированная индустриализация СССР началась (и была принята обществом) именно под девизом «осуществить за 10 лет, иначе нас сомнут». Скелетом промышленной системы сделали ВПК, а вся технологическая база, вплоть до макаронных фабрик, изначально имела «двойное назначение». На войну был рассчитан и поворот начала 30-х годов к «патриотическому воспитанию» — столь резкий, что он поразил эмиграцию.3