Россия и современный мир №3 / 2017 - Страница 15

Согласно официальным документам, офицеры-военнопленные содержались в удовлетворительных условиях. Об этом свидетельствует ряд фактов: семьям военнопленных разрешалось следовать за ними; труд военнопленных обычно применялся как бесплатная рабочая сила, но иногда им выплачивались, пусть и незначительные, деньги за работу; в холодное время года военнопленных отправляли на работы в военных мундирах низших чинов и т.д. [21, Д. 90. Л. 35, 42, 147 и др.].

Офицеры Австро-Венгерской армии получали содержание по следующей схеме: штаб-офицеры – 900 руб., обер-офицеры – 600 руб. Офицеры Германской армии, от капитана и выше, получали – 564 руб., ниже капитана – 338 руб. в год. Такой дифференцированный подход объяснялся значительно более строгими условиями содержания русских военнопленных в немецком плену в сравнении с австро-венгерским. Духовные лица и все имевшие классный чин приравнивались к соответствующим офицерским чинам. Студенты, ветеринары, аптекари, фармацевты, кадеты, гардемарины, корнеты, фенрихи Австрийской армии – при получении довольствия приравнивались к обер-офицерам. Военнопленные врачи и студенты-медики получали добавочные деньги и жили по стандартам медперсонала Русской армии [17, Д. 4535. Л. 30 об.].

Для нижних чинов в сутки на человека полагалось 2 фунта хлеба, в месяц по 0,5 фунта мыла. Больные получали довольствие наравне с нашими солдатами. На обзаведение предметами «артельного хозяйства» – по 250 руб. на команду до 160 человек и 300 руб. – если свыше. На поддержание чистоты в помещениях – для команды в 300 человек и менее – 1 коп., а свыше – 0,5 коп. на одного человека в месяц. Полагалось и вещевое довольствие – мундир, шаровары, шинель, фуражка, сапоги, две рубахи, две пары исподнего, три пары портянок, одно полотенце [17, Д. 4535. Л. 28–29 об.].

Военнопленные офицеры, врачи, священнослужители и чиновники Австро-Венгерской армии по прибытии в Туркестанский край, за небольшим исключением, были расквартированы в казармах в городах Ташкенте, Перовске, Казалинске, Туркестане, Намангане, Коканде, Самарканде, Новой Бухаре (Каган), Джизаке, Ходженте.

К провинившимся офицерам применялась высылка в Форт-Александровский (Мангышлакский полуостров) и в деревню Гульча Ошского уезда Ферганской области. Эти места были удалены от населенных пунктов, что делало побеги оттуда практически невозможными.

У каждого пленного офицера в казарме были кровать и казарменный инвентарь.

Отопление и освещение казарм производилось за казенный счет, но лампы и керосин для личных занятий офицеры приобретали за свой. При большинстве казарм и в лагерях имелись колодцы с питьевой водой, а туда, где их не было, воду доставляли в бочках на лошадях. Отапливались казармы за государственный счет. Остаток топлива шел на ежедневное приготовление кипятка, отопление бань и прачечных.

Офицерам, расквартированным в Казалинске и Перовске, разрешили за собственный счет построить отдельные «домики-особняки». Самый дорогой домик мог обойтись в 500 руб., самый дешевый (полуземлянка) – в 150 руб. Отопление таких домов производилось за счет владельцев. Офицеры стремились жить по двое, трое. По мнению русских военных чинов, это объяснялось сильной национальной рознью среди корпуса офицеров Австрийской армии.

Везде при казармах, в которых квартировали военнопленные офицеры, были устроены отдельные кухни, пекарни, кладовые, души, купальни, а во дворах казарм, где возможно, устраивались площадки для игр в футбол. Отхожие места при казармах были общими, но отдельно от нижних чинов.

Пленные-генералы проживали на частных квартирах или в лучших отелях Ташкента [17, Д. 4535. Л. 26 об.].

Военнопленным офицерам полагался денщик из расчета один на четырех офицеров. Генералам назначается персональный денщик. Денщики жили при офицерских казармах.

Книги, журналы, газеты попадали к военнопленным только с разрешения начальника команды. Военнопленным офицерам было разрешено читать российские политические газеты. Письма, посылаемые военнопленными офицерами на родину, сдавались начальнику команды, который отсылал их в военно-цензурный комитет при Штабе ТуркВО [17, Д. 4535. Л. 26–32].

Вся корреспонденция, денежные переводы и посылки на имя военнопленных офицеров выдавались лично начальником команды.

Денежное довольствие офицерам из российской казны должно было выплачиваться своевременно; оно выдавалось начальником команды под расписку в требовательной ведомости.

Все военнопленные офицеры подчинялись специально назначенным русским офицерам – начальникам команд. В помощь начальнику команды назначался русский офицер и несколько нижних чинов. Последние инструктировались начальником команды и следили за поведением офицеров, препятствуя их контактам с посторонними лицами и военнопленными нижними чинами, контролировали явку из увольнений и т.д. В каждой команде военнопленные офицеры разбивались на национальные группы, которые размещались по возможности отдельно. В группе в помощь начальнику команды назначался «за старшего» один военнопленный офицер-славянин из числа «сочувствовавших» России. Такие офицеры-славяне размещались в казармах и бараках лагерей со своими командирами, но в отдельных комнатах.

Военнопленные нижние чины размещались в городах края в казармах частей ТуркВО, ушедших на фронт. Так как пленные продолжали прибывать весь 1915 г., они заняли не только все казармы и старые летние войсковые лагеря, но и все нежилые постройки при казармах.

Спали военнопленные в казармах на двухъярусных деревянных нарах, а в бараках на глинобитных.

Оценивая все постройки в округе, предоставленные военнопленным, наихудшими Военное министерство России признало бараки новых войсковых лагерей и летние бараки старых лагерей, приспособленными под зимние. У этих бараков были низкие потолки, маленькие окна, плохая вентиляция, а имеющиеся печи не могли достаточно прогреть и высушить бараки.

Весной 1915 г. командование ТуркВО, пользуясь трудом военнопленных, приступило к постройке новых лагерей. Лагеря эти расположились вдоль линии железной дороги вблизи Казалинска, Перовска, Туркестана, Черняева, Аулие-Ата, Ходжента, Ката-Кургана, Намангана и Коканда. Пока шло строительство, пленные жили в палаточных лагерях. Общая вместимость всех казарм (старых и новых лагерей) в конечном итоге была доведена до 200 тыс. человек.

В середине 1915 г. военнопленных из Туркестана стали отправлять на работу в Европейскую Россию. Всего отправлено было 68 тыс. человек, в результате вопрос о скученности размещения пленных отпал. Стоит отметить, что и в самом Туркестане, и в соседнем Бухарском эмирате труд военнопленных использовался очень активно. Так, у частных лиц работали 138 человек, в земских и городских учреждениях – 551, в военном ведомстве (на территории ТуркВО) – 765; в Министерстве путей сообщения (на территории ТуркВО) – 288; в торговых предприятиях – 272; в учреждениях подведомственных Министерству земледелия и землеустройства – 209 человек и т.д. [17, Д. 4535. Л. 44–45].

Однако прибытие в край беженцев, размещаемых совместно с пленными в казармах и лагерях, перевод из Закаспийской области в другие города края 12 тыс. пленных вновь создали проблему с размещением военнопленных.

Тем не менее если бы не все вышеперечисленное, размещение военнопленных (нижних чинов) в пределах ТуркВО можно было бы признать удовлетворительным. Но суровая действительность лишала краевую администрацию и Военное министерство покоя, грозя в недалекой перспективе ростом инфекционных болезней среди военнопленных, особенно сыпного тифа.

Реальное положение дел в Туркестане несколько отличалось от предписанных нормативов содержания пленных. По воспоминаниям последних, например в Троицком лагере (недалеко от Ташкента) находились порядка 18 тыс. человек. В каждом бараке ютились по 600–700 военнопленных [15, c. 99]. В лагере свирепствовали инфекционные заболевания. Люди умирали от антисанитарии и голода, отягощенных тяжелым непривычным климатом Средней Азии.