Россия и современный мир №3 / 2016 - Страница 9

Миф о недостаточности средств. И, наконец, регулярно звучащий постулат о «существенной нехватке» бюджетных средств. Именно он служит обоснованием секвестра расходных статей и выдвижения разнообразных «инициатив», направленных на снижение социальных прав граждан: сокращение гарантированного объема бесплатных услуг; расширение спектра услуг, предоставляемых на условиях проверки нуждаемости; повышение пенсионного возраста; отмену различных надбавок, связанных с работой в тяжелых и вредных условиях и т.д.

Существуют две причины, в принципе не позволяющие заведомо согласиться с утверждением о «нехватке» средств. Причина первая: сложившийся за почти четверть века государственно-политический механизм с фактическим отсутствием разделения властей, реального парламентского контроля, выборной состязательности и т.п. не позволяет даже экспертам быть уверенными в полноте и достоверности информации об имеющихся у государства ресурсах и степени добросовестности распоряжения ими. Поступающие время от времени отрывочные сведения говорят лишь о явном отсутствии надлежащего порядка и высоком уровне волюнтаризма.

Вторая причина связана с тем, что сегодня в России не используются те инструменты, которые в социальных рыночных экономиках прямо и опосредованно способствуют наполнению казны и препятствуют оттоку капитала из страны:

а) в стране уже второй десяток лет под надуманными предлогами сохраняется плоская шкала НДФЛ, регрессивная шкала для социальных отчислений, мизерные налоги на доходы от капитала и финансовых операций, нулевой (вместо прогрессивного) налог на наследование и дарение;

б) в течение десятилетий бюджет не получает налоговых доходов в силу чрезвычайной офшоризации российской экономики (4/5 активов крупного бизнеса, производящих более 80% ВВП, зарегистрировано в офшорах21). Между тем и здесь есть давно апробированные зарубежной практикой инструменты – например, резкий рост налоговых ставок в случае нахождения в офшорной юрисдикции весьма небольшой (порядка 15%) доли акций. Теперь «офшорные капиталы» предлагается амнистировать – не спрашивая об их происхождении и не взимая (пусть задним числом) никаких налогов, что для мировой практики беспрецедентно;

в) крайне неэффективным является использование богатейшего природно-ресурсного потенциала – в десятки раз ниже, чем в средне- и высокоразвитых странах22. Более того, в то время как в мире усиливается «ресурсный национализм»23, в России под предлогом привлечения иностранных инвестиций и дополнительных средств в бюджет планируется и реализуется снижение доли государства в крупных добывающих компаниях («Алроса», «Роснефть» и т.д.)24;

г) отказ от использования хорошо известных в зарубежной практике инструментов контроля за трансграничным перетоком капитала генерирует отток финансовых ресурсов, исчисляемый многими десятками миллиардов долларов в год: в 2014 г. за рубеж было выведено 130 млрд долл., в 2015 г. отток составил порядка 60 млрд долл. Из них не менее трети – нелегальный отток, связанный с уклонением от налогообложения и наносящий бюджету ущерб размером до 1 трлн руб. в год25;

д) продолжается аккумулирование в резервных фондах огромных по объему средств от продажи российских энергоресурсов, конвертированных в ценные бумаги иностранных государств. На 1 сентября 2015 г. совокупный объем средств Резервного фонда составил 4,7 трлн руб., или 70,7 млрд долл. (6,4% ВВП), в предшествующие годы объемы не допускаемых в российский бюджет средств были в основном на аналогичном и даже более высоком уровне26. Но при наличии таких резервов Россия постоянно заимствует, причем под проценты, существенно более высокие (порядка 7% годовых), нежели те, что получает на упомянутые выше ценные бумаги (порядка 0,5–1%). В результате огромные средства уходят на обслуживание госдолга: если в 2012 г. это были 32 млрд руб. (что соответствовало суммарным расходам бюджета на ЖКХ, культуру и кинематографию)27, то в 2014 г. – 415,6 млрд руб.28;

е) наконец следует отметить такое типичное явление, как внедрение в систему исполнения бюджетных назначений посреднических, по сути, паразитических структур, отвлекающих на себя существенную часть средств, предназначенных для финансирования социальных отраслей, предприятий реального сектора экономики и т.д. Так, до 40% средств ОМС уходит на содержание страховых компаний и оплату банкам за проведение транзакций – перечисление медицинским учреждениям положенных им средств за оказанную медицинскую помощь29. Другой пример – формирование задолженности регионов и муниципалитетов перед коммерческими кредиторами, в том числе иностранными: на 1 января 2015 г. совокупный долг субъектов РФ и муниципальных образований составил более 2 трлн руб., при этом около 27 млрд руб. – долг перед зарубежными кредитными учреждениями30. Когда во многих регионах уровень задолженности достиг критической черты, было принято решение выделить им льготные бюджетные кредиты – на обслуживание (даже не погашение) кредитов коммерческих. Таким образом, вместо своевременного направления средств задыхающимся от социальных обязательств субъектам РФ, бюджетные ресурсы направляются в далеко не бедствующий банковский сектор, в том числе зарубежный.

Представляется, что только перечисленных неиспользуемых резервов пополнения казны, а также примеров непродуктивного отвлечения бюджетных средств и потакания выведению материальных ресурсов за рубеж более чем достаточно для того, чтобы решительно не согласиться с выдаваемым за аксиому утверждением о «нехватке» бюджетных средств. И, соответственно, с теми затрагивающими социальную сферу мерами, которые, основываясь на этой «аксиоме», подаются как неизбежные.

Таким образом, сложившийся в России уровень избыточного неравенства является, с одной стороны, тормозом экономического роста, а с другой – мотором депопуляции. При этом даже в случае экономического роста, но без снижения дифференциации доходов, принципиально решить проблему избыточного неравенства и порождаемых им негативных эффектов невозможно. Соответственно, никаких иных способов снижения избыточного неравенства и масштабов бедности до нормальных величин, кроме хорошо известных механизмов перераспределения доходов (прогрессивного налогообложения доходов, имущества, средств от наследования и дарения и пр.), не существует.

Прямое или опосредованное сокращение социальных расходов или, как минимум, их консервация на низком уровне отнюдь не является адекватным ответом на кризис. Следование подобной парадигме – не заблуждение, а идеологическая установка. Очевидность этого вывода подтверждается уже тем, что тезис о негативном влиянии социальных расходов на экономический рост неоднократно опровергнут, причем как авторитетными международными исследованиями, так и различными заслуживающими доверия рейтингами, в топ-листе которых обязательно присутствует «великолепная скандинавская четверка» (более полувека реализующая наиболее затратную универсальную модель социального государства). Более того, можно говорить об искусственном характере бюджетного дефицита: без каких-либо объективных причин в России не используется широкий арсенал методов, позволяющий мобилизовать в государственный бюджет существенный объем финансовых ресурсов, не применяются хорошо известные за рубежом меры, пресекающие отток капитала или непродуктивное использование имеющихся средств и активов. Все это приводит к выводу: в современной России отсутствуют условия, которые вынуждали бы политико-экономическую элиту считаться с интересами других социальных групп и не позволяли бы ей преодолевать экономический кризис исключительно за счет населения.