Россия и современный мир №3 / 2015 - Страница 15
«Большинство Думы против роспуска и даже перерыва, – сообщал член Гос. Думы протоиерей П. Покровский 27 августа члену Гос. Думы Протоиерею П.М. Звереву на ст. Казаки, Юго-Восточных ж.д. – Рабочие чуть не открыто говорят, что раз Дума разъедется, то на завтра же пойдут забастовки, от которых один шаг до революции. Особенно в теперешнее время они говорят, что в Думе только находят себе защиту, а министрам не верят. За роспуск до половины октября или даже ноября стоят правые и оставшиеся националисты».
Из дальнейших писем видно, что программа прогрессивного блока поставила в затруднительное положение самих ее авторов и далеко не удовлетворяла всех ее принявших, не говоря уже о посторонних корреспондентах. Были и жалобы на отсутствие энергии у правительства, а в других письмах, наоборот, отмечалось, что оно упорно отстаивает свои позиции.
«Правительство невозможно слабо, – жаловался член Гос. Думы А.Н. Мотовилов в письме из Петрограда от 30 августа к А.А. Мотовилову в Симбирск. – Горемыкин стар и безразличен, согласия в Совете Министров нет, а кадеты, пользуясь этим, образовали блок и состряпали такую программу, гаже которой не придумаешь. Кроме того, составили списки министров из кадетов, а роспуск все еще откладывается и отпуски не разрешаются. Мне приходится разъезжать по министрам и уговаривать их по вопросам тактики».
«Я переживаю острые тревоги и тяжелые душевные волнения, – писал В. Зверев 2 сентября из Петрограда графу С.Д. Шереметеву в Москву. – Еще тревожнее стало на душе, когда Гос. Дума начала свою вакханалию под флагом спасения России от внешнего врага… Но главный ужас в той быстроте, с которой распространяется революционная психология. Каждая провинциальная Дума, каждый военно-промышленный комитет, каждое биржевое общество превращается в какие-то законосовещательные учреждения, которые переходят уже к угрозам, намекая на самого государя императора. Рядом с законом и безвольным правительством и помимо Гос. Думы растет другая власть, на сторону которой все более переходит точка зрения масс. Обратите все свое внимание на эту страшную опасность и сделайте все от вас зависящее, чтобы спасти государя и Россию».
После роспуска Гос. думы, в письме из Орла от 4 сентября к М.А. Стаховичу в Петроград, высказывались опасения, как бы этот роспуск не вызвал нежелательных последствий: «То, что сейчас в деревне происходит, несравнимо с тем, что было десять лет тому назад. Газеты читают и за политикой следят поголовно все. Кроме того, деревня питается самыми невероятными слухами, из которых доминирующий – о немецком засилье в Петрограде».
«Правительство наше здорово спасовало, закрыв Думу, которая со всеми социал-демократами показала себя патриотичнее правительства, – находил корреспондент князя Гагарина, писавший ему 6 сентября из Петрограда на ст. Завидово, Николаевский ж.д. – Начались забастовки на Путиловском и других заводах, но пришло приказание под печатью социал-демократов продолжать работать усиленно для спасения России и опять заработали. Ничем не реагируют на роспуск Думы, чтобы не подымать страну против правительства».
Г.Д. Крепенский в письме от 12 сентября из Петрограда к Ф.Н. Шипову в Москву считал перерыв в занятиях Гос. думы «большой и опасной ошибкой». «Ужасная война, – писал он, – и страшные испытания, переживаемые Родиной, потеря близких, разорение и ужасный припев “снарядов нет” – все это довело нервы до высшей степени болезненного напряжения, с которым нельзя было не считаться. При таких условиях надо было посмотреть сквозь пальцы на болтовню, блоки и т.д., так как большинство Думы было очень умеренно и патриотично настроено, совершенно отмежевалось от крайних левых и было бы вполне удовлетворено, если бы с ним поговорили, обещали обсудить в будущем их пожелания – словом, дали бы им немного утехи. Вместо этого Думу закрыли даже до окончания обсуждения внесенных в нее законов, дали им основание обидеться, а от обиды до полного пренебрежения жизненными интересами страны и до намеренного вреда им – один шаг. Тот, кто решился на этот шаг, мог страшно отягчить царю его и без того тяжкое бремя».
Целый ряд корреспондентов придерживался противоположного мнения, радуясь роспуску Думы, который они находили необходимым.
«Слава Богу, распустили Думу, – писал Н.Н. Любавин 4 сентября из Москвы И.Н. Любавину в Петроград. – Хотя два месяца будет безмолствовать это ядовитое гнездо. По-видимому, желтый блок этого не ожидал. По всей вероятности, до думцев дошел слух, что их подозревают в форменной измене: кто-то из членов блока убедительно просил Родзянко довести до сведения государя об их лояльности.
Однако существование измены в Гос. Думе весьма возможно. Главою желтого блока является Милюков, получивший несколько лет тому назад от финляндцев 250 тыс. марок; изобличить его в подкупе, конечно, будет нелегко. То, что делалось в Думе, явно направлялось к бунту, а всякому неодураченному человеку понятно, что это увеличило бы шансы окончательно победы немцев. Разумеется, далеко не все члены желтого блока подкуплены; большинство примкнуло к затеянной интриге просто по глупости».
«Произошло то, что я предсказывал при первых же слухах о досрочном созыве Гос. Думы, – писал Н. Тальберг 5 сентября из Петрограда С.В. Прутченко в Б. Мурашкино Нижегородской губ. – Начнет она патриотически, затем пойдут революционные речи, и когда захотят ее распустить – подымет скандал. В течение двух месяцев страна революционировалась: левые говорили возмутительные речи, Мирабо-Родзянко им не мешал, речи печатались, и эти узаконенные прокламации разбрасывались по всей стране. Успех оказался поразительный: война была забыта и началась борьба с царским правительством. Программа прогрессивного блока могла быть составлена только в Берлине. Антидинастическая пропаганда началась в печати. Казалось, все было кончено. Но заговорила совесть у старика Горемыкина, он имел мужество сознаться в своих ошибках и упросил прервать революционную работу Думы. Связи, существующие между последней и революционными организациями, явно обнаружились. Забастовали заводы и “демобилизация” промышленности проведена успешнее, чем мобилизация. Там были резолюции и речи, тут же прямо дела. Если правительство железной рукой сможет подавить это движение и само сосредоточить все свое внимание на войне, то мы отразим врага».
Некоторые корреспонденты оправдывали Гос. думу и надеялись, как например П.П. Бронский, в письме из Твери от 5 сентября к Н.Н. Бронской в Петроград, что «левым министрам» удастся свалить Горемыкина и с помощью бюро думского блока создавать новую общественную власть… «А сейчас грабят русский народ хуже немцев. Грабит московский купец со своими приятелями банками, синдикатами и товариществами, где он хозяин и желанный гость, а вся Россия для них безмолвный батрак. Страдает только простой народ, оставляя свою хату, корову и несчастную десятину земли. Верховные правители никак не решаются издать закон ясный и решительный, как изгнать немцев из России, удалить навсегда от хозяйничанья в России. На юге землевладельцы в унынии, что делать с хлебом, а сверх и все города не знают, откуда достать хлеб. Масса лесов, каменного угля, картофеля, кукурузы, скота, соли, сахара, сибирского масла – и города в холоде и голоде, даже без керосина, бензина и нефти. Вагонов нет – ложь! С передовых позиций возвращаются тысячами пустые вагоны и можно бы по пути доставлять все для первой необходимости всюду и везде. На порядочных станциях начальники за вагоны в месяц получают взятки до 20 тыс. Где контроль власти? Как бы ни шумела Гос. Дума о ее роспуске, но ведь это – выборные от земства, кумоством, сватовством, лукулловскими обедами и попойками; и она тоже хороша, как и министры! Для Галиции куплено было на 600 тыс. рабочих лошадей и на миллион хлеба весной на помощь населению. Этим ведало земство, которое все размотало, а отчета пока никакого. Вот и выборные. Прохвосты! Нам следует помнить, что мы сами дрянь. Амбиции много, а порядочность мизерна».