Россия и современный мир №3 / 2014 - Страница 18
Запад и прежде всего США, получившие с отходом Крыма к России больнейший щелчок по носу в глобальной геополитической игре, стали искать возможности «реванша за Крым» любой ценой (исключая, конечно, прямое военное столкновение с Россией). Однако западная политика попала в ловушку собственных противоречий: ее официальные представители несколько месяцев подряд обвиняли Россию во вмешательстве в украинский кризис, а после провозглашения независимых республик в Луганской и Донецкой областях оказались вынужденными просить Россию о вмешательстве, дабы предотвратить их окончательную суверенизацию, а затем разоружить. И получилось, что санкции в отношении России приобрели характер чисто конъюнктурного давления, лишившись даже мизерной морально-правовой базы. В чем-то положение Запада и России оказалось схожим: продолжать санкции против России нелогично, поскольку внутриукраинский конфликт окончательно и бесповоротно принял характер кровавой гражданской войны, но отменить их – значит признать их бессмысленность. Парадоксальность положения России заключается еще и в том, что если бы она действительно могла сейчас обратить вспять процесс суверенизации юго-восточных областей Украины и преуспела бы в этом, недруги обвинили бы ее, что она из имперских и антиукраинских побуждений не сделала этого раньше («ведь могла же»!).
Трудно вместе с тем отделаться от ощущения, что руководство РФ совершило одну большую ошибку – оно недостаточно четко и громко обозначило свою позицию нежелания и неготовности способствовать разделу Украины после Крыма и тем более так или иначе поощрять сепаратистские движения на Юго-Востоке страны. Особой необходимостью было объявить отказ принять в состав Российской Федерации любые новые украинские области, возжелавшие отделиться от Киева.
Проще говоря, жизненно важно было сказать:
1. Воссоединение Крыма с Россией – исправление собственной российской ошибки (Россия – правопреемница СССР), совершенной 60 лет назад и нарушившей многовековую историческую традицию русского (а никак не украинского) освоения Крыма, присоединения его к России и превращения в форпост на Черном море ценой русской (а никак не украинской) крови. В Крымской войне 1853–1856 гг. Россия, потерпев поражение, отдала Молдавскому княжеству часть Южной Бессарабии, а Турции (которую поддерживали Англия и Франция) Карс – но не Крым!
2. Все это имело бы чисто историческое значение, если бы не волеизъявление населения Крыма (где 2/3 – русские) о выходе из состава Украины и вхождении в Российскую Федерацию. Это волеизъявление было однозначным, ясным и почти единогласным.
Все это не имело бы значения и в том случае, если бы крымский референдум не состоялся после и вследствие того, что 22 февраля в Киеве произошел государственный переворот, выбивший Украину из русла конституционного развития и положивший начало фактическому расколу страны. Украинские регионы увидели, что конституция больше не работает, нарастает хаос и можно (а то и необходимо) самим заботиться о себе.
3. Но, вернув Крым, Россия не собирается «возвращать» или присоединять какие бы то ни было другие территории Украины. Ни Донбасс, ни Луганщину, ни Харьковщину, ни тем более Одессу, заподозренную киевской властью и западными СМИ в желании отойти к России12. Не будет она поддерживать и сепаратистские устремления политических и экономических кругов Юго-Востока, а вмешается в события в этом регионе только в том случае, если там начнется геноцид мирного русского и русскоязычного населения. И то, и другое – независимо от масштабов и объемов санкций США и ЕС.
Эту позицию надо было заявлять на всех встречах, форумах и консультациях, неизменно имея в виду три основные адресата: майданные киевские власти; Запад; сам Юго-Восток Украины.
Настроения автономистского и федералистского характера зрели в восточных регионах страны и до государственного переворота, а после него проявились еще более ярко. На съезде депутатов Юго-Востока Украины в Харькове 22 февраля, руководимом главой Харьковской областной госадминистрации М. Добкиным и городским головой Г. Кернесом, звучали предложения перенести столицу Украины в Харьков из Киева ввиду безвластия и беспорядков в последнем13. Известно, что 7 апреля участники многотысячного митинга в Донецке, приняв декларацию о суверенитете, вывесили над зданием Донецкого облсовета российский флаг. О присоединении к России речи тогда не шло; собравшиеся лишь просили лично В.В. Путина ввести в регион миротворческие контингенты российской армии. Российский флаг скорее всего вывесили за неимением в этот момент своего; во всяком случае 18 апреля в Донецком аэропорту был уже поднят флаг Донецкой народной республики.
Не будем наивными: свои горячие головы есть и в юго-восточных областях; есть там и свои стремящиеся к власти политики. И первые, и вторые обязаны понять, что альтернативой долгосрочной и кровавой гражданской войне с неясным для них исходом может быть только конституционный политический процесс, в котором Юго-Восток может рассчитывать на моральную, гуманитарную и политическую поддержку России.
Но как сложно было поддерживать позицию воздержания от прямого широкомасштабного вмешательства, ограничиваясь поощрением добровольцев, посылкой полутора сотен единиц боевой техники, включая три десятка танков, и нескольких тысяч военных14. Гибнет все больше мирных жителей; на лице высокого представителя администрации США застыло ханжеское выражение соболезнования украинцам, но не погибшим в войне мирным жителям, а тем, что восседают в министерских креслах в Киеве; пресс-секретарши Государственного департамента делают вид, что ничего не знают о гражданских жертвах в обстреливаемых тяжелой артиллерией городах Донбасса и Луганщины15. Создается впечатление, что чем больше жертв, тем сильнее растет надежда Белого дома на то, что население мятежного региона отвернется от России, которая не смогла ни предотвратить войну, ни защитить население Юго-Востока Украины от войск центрального правительства.
Все памятные гражданские войны новейшего времени похожи одна на другую ожесточенностью боев, многочисленными смертями не только комбатантов, но и мирного населения, разрушениями инфраструктуры и среды обитания людей. Масштабы разнятся, характер одинаков. Славянск местами похож на Гернику, Луганск и Донецк еще могут стать ею под обстрелом тяжелой артиллерии и баллистических ракет (у Франко их, понятно, не было, Гернику бомбила авиация).
Линия фронта постоянно меняется, в окружение попадают то подразделения украинской армии, то части ополченцев. Диверсионные группы Национальной гвардии орудуют в городах Юго-Востока; ополченцы гуляют по тылам украинской армии на партизанский манер. Данные о боевых успехах и потерях тех и других противоречивы; нет оснований полагать, что изменилась логика поведения воюющих сторон, обычно склонных преувеличивать свои успехи и преуменьшать свои потери, в то же время преуменьшая успехи противника и преувеличивая его потери. Ясно, что в любом случае речь идет не о сотнях, а тысячах жертв.
По какой-то не вполне понятной для меня логике наивысшее негодование и наиболее возмущенные протесты общественности вызывает гибель не детей, стариков, женщин, солдат, а журналистов, попавших под обстрел. И не только их гибель, но и простое задержание; так, задержание украинскими военными двух корреспондентов телеканала «Звезда» 6 июня 2014 г. было главной темой в эфире в течение суток. Честь, хвала и вечная память погибшим журналистам, но они, в отличие от мирных жителей, знали на какой риск идут, выполняя свой профессиональный долг. У них был выбор, которого нет у селян и горожан.
Существование горожан в условиях осады и уличных боев можно осмыслить только в категориях полного обрушения нормальной жизни, ее уклада и ритма, всех привычек и социальных связей. Возникает «другая жизнь», к которой невозможно приспособиться потому, что смерть всегда приходит непредсказуемо, без всякого графика. Часы относительного спокойствия сменяются часами страха и ужаса. Приведу свидетельства двух журналистов о военном быте в Луганске и Донбассе. Луганск, начало июля 2014 г., репортаж корреспондента «Российской газеты» Ю. Снегирева: «Город как будто живет обычной жизнью. Работают магазины. Снуют маршрутки. В храмах проходят молебны о мире. Только в магазинах объявлены сумасшедшие скидки. Дело идет к закрытию. Кафе работают до пяти. А в шесть город вымирает. Давно не слышал сирены воздушной тревоги. А вот артобстрелы случаются регулярно. С каждым днем мины ложатся все ближе к центру города»16. Донбасс, конец июня 2014 г., сообщение английского журналиста Джорджа Элайсона: «Бойцы регулярной армии заходят в городские магазины, разоряют поля местного фермера и упражняются в стрельбе в его трактор. А когда в магазины заходят наемники Коломойского, это похоже на осаду: они окружают здание и целятся во всякого, кто проходит мимо. Транспорт останавливается из страха перед снайперами, а люди не могут достать даже предметы первой необходимости… Власти запускают кассетные бомбы и ракеты в больницы, детские дома и жилые районы, а также прекратили поставки инсулина и отчасти – еды. Местный “Красный Крест” жалуется, что наемники стреляют по всему, что отмечено крестом – каретам “Скорой помощи” и медицинскому транспорту с лекарствами, так что необходимые предметы теперь нужно поставлять тайно»17.