Россия и современный мир №2 / 2017 - Страница 10
Однако возвратимся к нарастающему как снежный ком кризису занятости. Вопрос этот стоит во всем мире и начинает осознаваться уже и как глобальное противоречие, и как проблема, стоящая перед отдельными странами, даже самыми развитыми. Степень осознания этой проблемы, к сожалению, пока явно недостаточна.
Между тем история сегодня делает новый поворот – похоже, на самом деле наступает эпоха «роботов». Да, пока «идея о том, что однажды технологии могут привести к фундаментальной перестройке рынка труда и в конечном счете заставить нас полностью пересмотреть принципы работы нашей экономической системы и условия общественного договора (курсив мой. – В. К.), либо полностью игнорируется обществом, либо остается на самой периферии внимания» [28, с. 91].
Однако бесспорно, что производительность, благодаря новым технологиям, растет гораздо быстрее зарплаты (которая реально вообще не растет у большинства!). Это возвращает общество к «пропорции Парето» – 20% на 80%, (или даже к соотношению: «15% и остальные) и, конечно, увеличивает социальное напряжение (вплоть до «революционной» ситуации).
Этот сверхактуальный тренд нельзя упускать из поля внимания уже сейчас. Я обращался к политическим последствиям этих по-настоящему революционных изменений [13, с. 76–87]. Социологи предупреждают: «Сегодня машины приходят на смену людям и в сфере обслуживания, подобно тому, как раньше это было с обрабатывающий промышленностью и сельским хозяйством, создавая возможность мира, где для поддержания текущего или будущего уровня производства большая часть людских ресурсов уже будет не нужна» [19, с. 18–19, курсив мой. – В. К.].
Погрязнув в гаданиях о цене нефти, у нас практически не обращают внимания на тот рывок, который произошел в технологиях в последние годы, и как это влияет на экономическое развитие. Трехмерные принтеры, беспилотные автомобили и летательные аппараты, широкое применение роботов в промышленности и сельском хозяйстве, внедрение информационных технологий во все новых областях – это ведет к резкой поляризации, ведь «среднего более не дано» [18]. Поляризация касается как отдельных людей, так и целых стран.
Во-первых, неразвитые и недифференцированные экономики окончательно утратят конкурентоспособность с развитыми странами, когда те в силу резкого рывка в технологиях еще больше увеличат свою производительность и эффективность. Во-вторых, у стран периферии и бывшей полупериферии нет и не будет ресурсов для сглаживания последствий научно-технологической революции, которые распространятся в глобальном масштабе. (Особую тревогу вызывает в связи с этим также экологическая проблематика, но в данной работе она вынесена за скобки.) Развитие информационных технологий также вполне возможно приведет к появлению нового тоталитаризма, когда с помощью суперкомпьютеров и всепроникающих систем контроля и принуждения общественная жизнь будет организована по принципу муравейника или «глобального человейника» (Александр Зиновьев).
Технологии ведут к резкой поляризации общества. Здесь нет никакой фантастики. Речь не идет о запредельных возможностях типа достижения бессмертия, всеобщего изобилия или появления искусственного разума, который превзойдет человека. Как замечает М. Форд: «Компьютеру вовсе не нужно воспроизводить весь спектр ваших интеллектуальных способностей, чтобы лишить вас работы; ему достаточно уметь делать те конкретные вещи, за которые вам платят деньги» [28, с. 306]. Очевидно, что уже в недалеком будущем работать и «думать» будут в основном роботы и компьютеры. Люди тоже будут нужны, но только с развитыми способностями к мышлению и воображению. Те же, у кого «ни ума, ни фантазии», будут обречены убивать время своей жизни на виртуальные игры, тратить его на просмотр дебильных шоу и сериалов, наподобие тех, что демонстрируются по российским телеканалам. Вопрос: кто и за что будет им платить?!
Огромные возможности по вытеснению хомо сапиенсов из сферы труда (большинство работ – это рутина, вполне поддающаяся компьютеризации и роботизации) будут также иметь социально-политические последствия, и среди них возможны новые революции.
Массовая безработица, бедность, схлопывание целых отраслей могут спровоцировать кризис ничуть не хуже, чем участие в военном конфликте. Люди, массово теряющие работу и перемещающиеся из среднего класса в ряды бедняков, могут активно с этим не согласиться. Сегодня, конечно, знать, как это будет, невозможно, конфигурации могут быть различны (некоторые аналогии можно увидеть в истории перехода к промышленному капитализму) [21], но возможности революций кажутся вполне логичными. Рискуя впасть в преувеличение, все же продолжим утверждать, что мало какая проблема может сравниться по актуальности с возникновением ситуации, когда в условиях развития экономики и новых технологий миллиарды людей на планете оказываются объективно лишними. Сегодня это уже является основой для многих кризисных экономических процессов (безработица) и войн (пока локальных, но со стремительным расширением ареала) и может привести к новым революционным сдвигам, поистине тектонического характера.
Еще по итогам кризиса 2008 г. Р. Коллинз серьезно обеспокоился проблемой тупиков и выходов из нынешних демографических и социально-технологических противоречий и пришел к выводу о возможности грядущей революции [17, с. 35–50].
В принципе сегодня нельзя исключить, что будут снова опробованы эксперименты с социализмом и социалистической революцией. Некоторые ведущие ученые всерьез рассматривают такую возможность [4].
Переломный характер современной эпохи порождает впрочем и другие возможности.
Подлинные великие революции затрагивают не только политику, они меняют основы жизни земной цивилизации. В истории уже совершились три таких революции: аграрная, промышленная и информационная, сейчас на подходе четвертая. Эрик Дрекслер, предсказавший нанотехнологии, один из самых революционных умов нашей эпохи, пишет по этому поводу в связи с совершенствованием атомарно-точного производства (АТП), материальных продуктов: «Аграрная революция неолитической эпохи знаменовала собой переход к образу жизни, основывающемуся на относительно высокой плотности оседло живущего населения, способного получать продукты питания, что открывало путь к развитию цивилизации. Промышленная революция привела к возникновению огромной волны новых для всего мира материальных продуктов. Продолжающаяся в наши дни Информационная революция соткала новую ткань бытия, состоящую из знаний, коммерции и общества, подготовила почву для формирования будущего, которое пока находится вне пределов нашего понимания. Результатом приближающихся АТП-преобразований будет появление движущей силы четвертой революции, которая, как и все предшествующие, приведет к трансформации повседневной жизни труда и структуры общества на всей Земле» [8, с. 75].
Грядут и уже видны преобразования, изменяющие производственно-материальные и культурно-информационные основы нашей цивилизации. Однако о социально-политических аспектах этих преобразований также нельзя забывать. Сможет ли утопия «всеобщего изобилия» сохранить средний класс и достигнутый уровень благосостояния хотя бы более или менее на близком к сегодняшнему уровню, или же, наоборот, впереди новая непреодолимая поляризация между людьми. Сохранение технологической отсталости в целях защиты занятости, скорее всего, окажется деморализующим и политически безжизненным жестом [16, с. 44].
Страна со слабой и не суверенной экономикой и политикой не сможет контролировать демографические процессы на своей территории и проводить более-менее эффективную социальную политику. У богатых и развитых государств, с укоренившимися институтами демократии, даже в случае резкого изменения экономической структуры и системы социальной стратификации (размывания среднего класса в силу роста безработицы из-за широкого внедрения роботов и компьютеров), все же останутся возможности для поддержания новых бедных. Например, это выплата им минимальных пособий или перераспределение доходов от высокотехнологичных отраслей в имитацию занятости как форму досуга. Теоретически, к примеру, могут быть продолжены опыты с введением безусловно базового дохода (ББД). Швейцарский референдум по этому поводу провалился, но продолжают эксперимент финны. Судя по всему, идея введения ББД – это хороший выход в условиях, когда рынку работа большинства все равно не нужна, а потребительский спрос, считает М. Форд, надо поддерживать [28, с. 242–347]. При этом М. Форд ссылается на Ф. фон Хайека, который полагал такую меру совместимой с рыночной экономикой [29, с. 378]. Фактическим препятствием для введения ББД могут стать не предубеждения против него, а неконтролируемые миграционные потоки, если от них не защититься. Пока же не видно удовлетворительного решения, как справиться с новым «великим переселением народов».