Россия и современный мир №2 / 2016 - Страница 7

И следствие, и суд в современной России отягощены многочисленными проблемами, а также в значительной степени депрофессионализировались. Недавний казус с делом «Оборонсервиса» это показал. А в Коми, кстати, есть тоже очень страшный и показательный пример: желающие могут легко найти материалы про тянувшуюся несколько лет трагически-скандальную историю с поджогом «Пассажа» в Ухте, когда в огне погибли невинные люди [7]. Правоохранительные органы очень долго расследовали это страшное преступление, а в судах выдвигались всё новые и новые проблемы [6]. История и до сих пор выглядит довольно «тёмной»…

А в сентябре 2015 г. после ареста руководства РК «на хозяйстве» единственным не задержанным остался только председатель правительства республики (этот пост в регионе был недавно введен, до того его обязанности фактически были в руках главы республики). Но примечательно, что в РК не нашлось ни политических возможностей, ни кадровых ресурсов для преодоления неожиданного кризиса власти и руководитель республики был прислан со стороны. 30 сентября президентом страны был назначен врио губернатора, им стал Сергей Гапликов, бывший руководитель «Олимпстроя», чиновник, успевший поработать в правительстве РФ, Москве и Чувашии.

В политическом плане эффект от ареста губернатора, его заместителя и спикера Госсовета Коми, разумеется, был, но лишь временный. Депутаты из списка «Гайзера–Ковзеля» остались на своих местах и отделались легким испугом. При этом, находясь при власти и во власти, они, разумеется, не могли не знать или не догадываться о масштабных хищениях и прочих фокусах руководства РК. Но ожидать от них какой-то «принципиальности» было бы наивно. Прозвучало даже предложение самораспуститься и провести новые выборы, но оно, разумеется, было депутатами отвергнуто. После сессии, за работой которой наблюдали единороссы из Совета Федерации и Госдумы, все надеются, что всё будет продолжаться по-прежнему. Если, конечно, позволят правоохранительные органы.

Ситуацию в РК можно рассматривать и как некий эксперимент, поставленный в связи с неожиданным кадровым кризисом и «изъятием» власти. Драматичный опыт Коми показывает, что в кризисной ситуации регион может остаться беспомощным и в политическом, и в информационном отношениях. (Интересно было бы спроецировать такую ситуацию на федеральный уровень: поможет ли «в случае чего» какой-нибудь «вашингтонский обком»? А ведь проблема может встать во весь рост – положение в РФ в целом аналогично тому, что делается в субъектах Федерации.)

В связи с «комическими событиями» (в Коми это в какой-то мере трагифарс) говорят о существенном ослаблении позиций губернаторского корпуса. Это – не так. Региональные политики потеряли влияние гораздо раньше, когда почти единогласно согласились на отказ от прямых губернаторских выборов, т.е. от поддержки и контроля со стороны населения своих территорий. Сейчас «элиты» в субъектах РФ зависят практически целиком от решений Кремля и после показательных арестов чувствуют себя, мягко говоря, не очень комфортно.

На наш взгляд, это чревато самыми серьезными последствиями для безопасности страны. В ситуации с РК видна (пока на уровне региона) полнейшая политическая беспомощность местных социумов в преодолении возможных кризисов. (Пока кадровых, но что будет в случае разрастания экономических неурядиц?) Региональная политика была выхолощена в середине «нулевых» после отмены губернаторских выборов и профанации всего электорального процесса. Население фактически ничего не может сделать, чтобы изменить губительный курс своего руководства. Многие аналитики, в том числе и автор этих строк, предупреждали о негативных эффектах отмены выборов глав регионов [11].

По-моему, произошедший в «нулевые» годы отказ от реального, хотя и очень болезненного выстраивания политических институтов, в том числе на уровне регионов, привел к существенному сокращению экономических, политических и иных возможностей губернаторского корпуса для реагирования на ситуацию в условиях вероятного обострения кризиса или гипотетического ослабления центральной власти. Те, кто контролирует сейчас российскую политическую систему, просто не могут (в силу императива собственного сохранения, комфорта власти и доступа к сверхдоходам) пойти на усложнение системы. Без структурной же дифференциации возможности системной адаптации будут только понижаться.

Превращая политические институты, партии, парламенты в «симулякры», имитируя политику, «видимостью» становится и значительная часть нашей жизни. На всё это, в том числе и на выборы, тратятся немалые ресурсы. А что взамен? Отобранные на коррупционно-непотистской основе политические функционеры образуют «царство количества». Они бесполезны в условиях кризиса и взаимозаменяемы, как шурупы. Им нужна твердая рука, чтобы их «закручивать». А если такая рука ослабеет? К чему вообще напрасные усилия? Честнее было бы даже отказаться от депутатских, партийных и прочих имитационно-симуляционных образований. В свое время великий француз Ш.Л. Монтескье предложил теорию разделения властей, которая стала хрестоматийной и общеизвестной. Исполнительная, законодательная и судебная власти взаимно ограничивают, балансируют и контролируют друг друга. Об этом можно говорить очень много, но фактом является то, что в РФ и ее регионах решили поставить смелый эксперимент и отменить написанное в «Духе законов». Разделение властей было придумано и внедрено во многом именно для обеспечения безопасности общества от власти. В РФ же был поставлен традиционный для авторитарных режимов эксперимент, когда такое средство социальной безопасности было намеренно отключено. Вместо классических (с известными упрощениями) «трех ветвей власти» на практике реализовывалась иная триада, которая хорошо видна на примере Коми, после скандального задержания руководства республики. Во-первых, во власти годами действует хорошо организованная и структурированная преступная группа, во-вторых, «на местности» ее поддерживают «братки», и опирается она на «авторитетных» предпринимателей. В-третьих, и эта часть самая интересная: банда Гайзера (или ее аналоги) не могла бы действовать столь долго и столь успешно, если бы у преступников отсутствовало мощное ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРИКРЫТИЕ. Значительное количество «активистов», «депутатов», «журналистов», «чиновников», «общественников», а также работников администрации, мэрий, министерств, избирательных комиссий и т.д. эффективно обеспечивали удобные и комфортные условиях для преступной деятельности группировки Гайзера. Некоторых арестовали, но другие «политики» и «общественники», не виновные формально, как ни в чем не бывало, продолжают свою работу. Один новоизбранный депутат из ГС РК Брагин, правда, предложил Госсовету самораспуститься, и провести новые выборы. Но, скорее, это предложение было сделано не всерьез, а из популистских соображений. Вскоре, кстати, и самого этого депутата от ЛДПР посадили, предъявив обвинение по нескольким статьям.

На примере Коми видно, как криминальные структуры проникали во все важные сферы и действовали безнаказанно на протяжении многих лет. И проблема эта носит не только правовой, но и политический характер. Региональный пример показывает, что у преступников политический ресурс был (и немалый!), а для противодействия криминальной деятельности политических возможностей в регионе (не только в РК, конечно) не было. Так называемое гражданское общество низведено до уровня редких локальных инициатив или его структуры имитируются и создаются властью, независимые СМИ истреблены как вид и почти нечего даже заносить в «Красную книгу». Оппозиция здесь столь бессильна, что не могла и не может воспользоваться таким казусом в правящей партии, т.е. «оппозиции» никакой на самом деле нет, и она тоже имитируется. Кто и что может противостоять угрозе со стороны криминальных кланов, если она актуализируется и перейдет, так сказать, в активную фазу.

А такого варианта исключать нельзя. Давайте посмотрим еще раз на сложившуюся ситуацию. Для поддержания хоть какой-то эффективности режиму требуются точечные репрессии, иначе «вертикаль» совсем перестанет функционировать. Воздействие на органы власти со стороны населения минимальны, правоохранительные органы на местах власть трогать тоже боятся. Остаются какие-то особые меры. Недаром в связи с делом Гайзера стали активно говорить о какой-то «Особой группе» (ОГ), созданной в рамках Следственного комитета. Допустим, что такое подразделение действительно есть, и вслед за Гайзером–Ковзелем–Черновым готовятся аресты ворья из других регионов. Некоторые сведения о задержании каких-то чиновников в Сибири, на Урале и в Поволжье как будто работают на эту версию. Но многое ли может любая ОГ, даже наделенная особыми полномочиями. Она может арестовать нескольких преступников и даже групп по доказанным эпизодам, но ведь круг соучастников этих преступлений гораздо шире. И эти соучастники – все на своих местах, они обладают немалыми ресурсами и будут противодействовать и следствию, и правосудию, и курсу на реальную борьбу с коррупцией. Можно напомнить о «верных друзьях» и «боевых подругах»: с точки зрения проведения «реформ», «модернизации» или «заботе об избирателях и населении» их деятельность бесполезна или контрпродуктивна, но ради своей выгоды они готовы на многое (такая вот порода выведена в РФ в результате «непродуманных реформ»). С точки зрения этого «количества» – довольно немалого и организованного – Москва, начиная решительную борьбу с коррупцией теперь и на губернаторском уровне, нарушает как бы негласное соглашение (во всяком случае, так многие его понимают в руководстве субъектов РФ) – «лояльность в обмен на безнаказанность», «голоса ЕдРоссам» в обмен на возможность обращать себе на пользу лакомые кусочки собственности. Фактически ведь произошло нечто подобное11.