Россия и современный мир №2 / 2016 - Страница 16
Для Молдавии свойственна хронически неустойчивая внутриполитическая обстановка, что обусловлено не только наличием большого числа русскоговорящего населения, отторгающего идею объединения с Румынией. Близкие связи некоторых, и весьма активных, представителей молдавской политической и экономической элиты с заграницей (одних – с Москвой, а других – с Бухарестом), причем связи, которые открыто демонстрируются и подчеркиваются, являются существенным фактором конфликтности в общественно-политической жизни этой маленькой страны.
В то время как Москва оказывает прямое воздействие на конфигурацию политической и экономической жизни Молдавии, в том числе и через близкие ей круги политической элиты, румынские власти, привлекая средства евроатлантических структур, не без успеха продолжают курс на интеграцию молдавского общества в румынское, делая ставку на политически активное население и молодежь. Предоставление молдавским гражданам второго, румынского, гражданства теперь даже упростилось. В последние годы румынские паспорта выдаются гражданам Молдавии не только по этническому признаку. Все это не исключает и прямого политического влияния Бухареста. Часть политической элиты высшего эшелона кишиневской власти сегодня имеет румынские паспорта.
В этом плане Россия и ее «русский мир» в Молдавии теряет очки, учитывая к тому же неуклонное сужение сферы использования русского языка. Поэтому на повестку дня Москва выдвигает сегодня политическое влияние, по существу соревнуясь в этом с Бухарестом.
Как европейское продвижение Молдавии, так и ее прорумынскую политику сдерживает в первую очередь проблема Приднестровья, которая, по мнению Бухареста, является исключительно детищем российской силовой политики. Румыния безуспешно пытается присоединиться к разрешению конфликта, но Москва всячески препятствует этому.
В Румынии считают, что «румынизация» Молдавии желательна на всей ее территории, которая образовалась после распада СССР, включая и Приднестровье. Этот государственно-политический казус явился политическим итогом вооруженных столкновений на национальной почве. Не без помощи России ПМР стала символом сопротивления молдавским национал-радикалам со стороны русскоязычного населения. Развитие вооруженного конфликта было остановлено, как известно, российскими военными, контингент которых пребывает там и поныне, против чего активно выступает Бухарест, используя, в том числе, международные трибуны.
Как отмечают наблюдатели не только в Кишиневе, но и в Москве, России не выгодно никакое решение проблемы Приднестровья. «Основная проблема российской политики в отношении Приднестровья и Республики Молдова – выбор между двумя путями, двумя стратегиями. Это либо воссоединение бывшей МССР как федеративной Молдавии ради удержания ее в постсоветском пространстве, либо поддержка приднестровской независимости с неизбежной уступкой Республики Молдова в пользу Румынии. Оба варианта Москве несимпатичны и окончательного выбора она не делает. На самом деле, наиболее выгодная ситуация для РФ – это поддержание нынешнего статус-кво, который, собственно, и позволяет не делать такого выбора, и вообще не проводить в регионе никакой стратегической политики» [Неменский, Судьба].
Идея федерализации Молдавии находит непримиримых критиков в Румынии. Д. Дунгачиу, в частности, считает ее крайне опасной: политики пророссийских территорий Приднестровья и Гагаузии, объединившись с другими приверженцами евразийства, создадут антиевропейский фронт, который навсегда закроет Молдавии дорогу в Европу. Выход автор видит в «массированном экономическом, культурном, общественном, политическом присутствии Румынии в Республике Молдова, что является единственным мощным барьером на пути к федерализации Молдавии» [Dan Dungaciu].
Интересно, что Россия в качестве субъекта двусторонних отношений в румынских официальных документах выглядит весьма неопределенно, что подтверждает мнение о гибкости, свойственной румынской дипломатии. Подробный анализ такого рода содержался в международном исследовании «Восприятие России в Румынии, Республике Молдова и на Украине». Проект рассматривал период 2008–2010 гг. Его румынскую часть готовил Юлиан Кифу, ставший в 2011 г. советником президента Бэсеску по международным отношениям.
Результаты анализа можно за некоторыми частностями отнести как к годам предшествующим, так и к последующим. «Что касается уровня официальных отношений, – отмечал автор, – то можно утверждать, что официальные документы обнаруживают либо полное игнорирование России как субъекта отношений, либо доброжелательную толерантность, отмеченную крайним формализмом, либо отсутствие реалистичного, конструктивного и интегрированного подхода, который бы мог быть предан гласности» [Chifu, Perceptia, с. 9–10].
Так, в Стратегии национальной безопасности Румынии, программном документе внешней политики 2010 г., Россия упоминается мимоходом в ряду прочих стран, отмечается в исследовании. В пункте № 16 главы «Внешнеполитическая деятельность» говорится о том, что Румыния одобряет особые отношения НАТО с такими странами, как Республика Молдова, Сербия, Россия, Грузия, Украина. В главе «Международная среда безопасности» упомянута мельком «война между Россией и Грузией». «Без прямых заявлений и ссылок Россия, таким образом, фигурирует в документе косвенно, в нейтральном определении “российско-грузинская война”, в связи и наряду с газовым кризисом, замороженными конфликтами, Большим Черноморским регионом, которые были в повестке дня Саммита НАТО 2008 г.» [там же, с. 10].
В документе присутствуют выражения и без прямых ссылок на Россию, но, по контексту, можно догадываться, что речь идет о ней. Примером может служить «шпионаж некоторых спецслужб», упомянутый в главе «Угрозы». Но самая жесткая непрямая ссылка (которую комментировали и в Москве) звучит так: «Нахождение иностранных войск без согласия страны пребывания и недалеко от границы Румынии является угрозой для национальной безопасности – поэтому Румыния будет выступать за вывод войск и вооружений, размещенных незаконно» [там же, с. 10].
Если проанализировать формулировки предыдущей, 2007 г., Стратегии, «то ясно, что использовались те же способы выражения: прямые отсылки – поверхностны, непрямые ясно свидетельствуют об интересах Румынии, отличных от интересов российских» [там же, с. 11].
Таким образом, «возникает ощущение, что у Румынии с Россией нет вопросов для обсуждения» [там же]. Упоминание России как субъекта двусторонних отношений возникает лишь в двух контекстах. Она фигурирует среди прочих стран Причерноморья, с которыми Румыния собирается тесно сотрудничать, о чем говорилось в рамках Черноморского форума диалога и партнерства. При перечислении сепаратистских конфликтов говорится о «юге России» (Чечне). Из документа, опубликованного МИД Румынии в июне 2010 г., следует, как полагал Кифу, «отсутствие инструментов двустороннего общения», «отсутствие каких-либо достижений» [Chifu, Perceptia, с. 9–10].
Контрастируют с описанной неопределенностью и осторожностью некоторые высказывания российских дипломатов. Вот, например, нравоучительный тон представителя МИД России М.В. Захаровой, которая, отвечая на вопрос о «проявлениях реваншистских настроений в Румынии», декларировала: «В дни годовщины капитуляции гитлеровцев под Сталинградом мы хорошо помним, на чьей стороне воевала румынская армия», или: «Кому, как не нынешнему Президенту Румынии – этническому немцу К. Йоханнису, знать эти страницы недавнего прошлого своей страны» [Ответ].
Посол России в Бухаресте О. Мальгинов в интервью, данном газете «România libera» в апреле 2013 г., прямо заявлял, что главным препятствием для налаживания румыно-российских отношений является русофобия. Посол сказал: «Проамериканизм, на мой взгляд, не столь опасен, как русофобия, препятствующая любой возможности налаживания отношений» [Русофобия]. Правда, на вопрос, полагает ли российский посол, что в Румынии есть антирусские политики, он постарался ответить весьма уклончиво: «Нет, нет. Ну, мне известно, что существуют некоторые люди, возможно даже группы людей, которые испытывают нелюбовь к России. Такое имеет место быть и в других странах» [там же].