Россия и современный мир №2 / 2016 - Страница 12

Другое важнейшее направление российской внешней политики, тесно связанное с ее интеграционными усилиями, – заявленный ею «поворот на Восток». Россия ищет взаимовыгодные варианты взаимодействия с КНР как в двустороннем формате, так и в плане отношений Евразийского экономического союза в целом с КНР; в какой-то степени – и в отношениях внутри БРИКС, а также в отношениях БРИКС с остальным миром. Конфликт с Западом, принявший острые формы в 2014 г., лишь усилил интерес России к полномасштабному сотрудничеству с восточным гигантом. Для России главное здесь в том, чтобы вывести на первый план отношения не соперничества (за рынки и ресурсы стран ЦА), а сотрудничества. Нужно признать, что перспективы подобной кооперации еще недавно выглядели не самоочевидными и многое эксперты видели в Китае потенциальную угрозу российским интересам [13; 11]. Действительно, Россия в ЦА являлась державой статус-кво, КНР, наоборот, наращивала свое присутствие в регионе с нуля. Соответственно, Россия проводила более консервативную политику, а КНР – более энергичную и наступательную, что вело скорее к конфликту, чем к сотрудничеству.

Москва активно поддерживала созданное в 2000 г. Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) с участием Казахстана, Киргизии и Таджикистана и рассматривала его как главный формат экономического сотрудничества и интеграции в Центральной Азии. При этом одной из главных задач ЕврАзЭС было сдерживание китайской торгово-экономической экспансии и привязка стран региона к россиецентричному экономическому порядку, недопущение превращения их в часть экономической периферии КНР. Позже интеграционные усилия России в Центральной Азии приняли формат сначала Таможенного союза, а потом и ЕАЭС, но вопрос о выработке правил поведения обеих держав в странах ЦА по-прежнему оставался открытым. Действия России были больше направлены на сдерживание экономического усиления в регионе других держав, чем на наращивание собственного участия в региональной экономической жизни. Действия же Китая по-прежнему носили ярко выраженный наступательный характер. Москва делала упор преимущественно на многосторонние формы сотрудничества и интеграции, Китай – в основном, на двусторонние. Долгое время Россия блокировала его инициативу о создании Зоны свободной торговли Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и тормозила его попытки наладить многостороннее экономическое сотрудничество в рамках ШОС. Тем не менее позиции КНР в экономике Центрально-Азиатского региона продолжали укрепляться: к концу 2000-х годов он обошел Россию, стал главным торгово-экономическим партнером большинства стран региона по объему товарооборота и добился ввода в действие прямых, неподконтрольных Москве, трубопроводов из стран ЦА.

С ростом напряженности между Россией и Западом китайская политика в Центральной Азии и на западном направлении активизировалась. В сентябре 2013 г. Си Цзиньпин совершил беспрецедентное в китайской внешней политике турне по Центральной Азии. Выступая в университете в Астане, он провозгласил масштабную инициативу «Нового Шёлкового пути», которая на ближайшие годы стала приоритетом внешней политики Китая в отношении стран ЦА. Она предполагает качественное наращивание торгово-экономического сотрудничества и в некоторой степени даже интеграции по оси Китай – Центральная Азия – Закавказье – Россия, создание торгово-экономического коридора, призванного соединить Тихий океан и Европу. Тем самым КНР впервые предложила собственную модель многостороннего сотрудничества со странами ЦА, ориентированную на Пекин. Ранее Китай предпочитал действовать или в рамках ШОС (где разделял лидерство с Россией примерно пополам), или в одностороннем порядке.

Как можно было разрешить это противоречие между двумя проектами – российским и китайским, – внедряемыми на одной и той же территории?

О решении потенциальной проблемы было объявлено 8 мая 2015 г. при посещении китайским лидером Парада Победы в Москве. Россия и Китай выступили с заявлением о сопряжении евразийской интеграции (ЕАЭС) и Экономического пояса Шёлкового пути [9]. Детали будущих соглашений еще прорабатываются, но общая картина договоренностей просматривается уже сегодня. Она создается на основе взаимодополняемости возможностей двух стран, на их относительных преимуществах. Китай займется инвестициями и развитием экономики региона. Россия обеспечит проекту гарантии безопасности с помощью «жесткой» силы и готовности ее применять, а также выработает институциональную основу для взаимодействия. Отношения в регионе будут строиться по правилам Евразийского союза.

Россия, как представляется, отказалась от своих возражений против усиления экономического присутствия КНР в регионе и даже согласилась со старой китайской идеей создания Зоны свободной торговли ШОС, что означает, помимо прочего, и включение ЕАЭС в эту зону. Долгое время РФ торпедировала эту идею из геополитических соображений, опасаясь неравномерного распределения экономических выигрышей от ЗСТ в пользу восточного соседа и, соответственно, еще более энергичного возвышения Китая. В декабре 2015 г. премьер Государственного совета КНР Ли Кэцян, по итогам саммита глав правительств стран ШОС, заявил, что эта идея начинает прорабатываться и ЗСТ может быть создана к 2020 г. [5].

Китай, судя по всему, предпочел а) уважать интересы России; б) передоверить ей обеспечение безопасности и стабильности; в) взять предлагаемые Россией институты за основу строительства региональной системы в Евразии. Многие наблюдатели упрекали Россию в том, что она ведет более наступательную политику, чем позволяет ее экономический статус, и действует «не в своем весе» [15]. Тем не менее именно эта политика позволила России восстановить свой престиж, который является вполне материальным фактором в международных отношениях, и сформировать сильную заявку на военно-политическое лидерство среди стран ШОС и БРИКС. Следует подчеркнуть, что в диалоге с Китаем и другими партнерами по ШОС и БРИКС Россия использует не «жесткую» силу как таковую, а ее «мягкую» проекцию. Сигнал, который она посылает партнерам, прост и по-своему привлекателен: Россия не бросает своих союзников, и в защиту своих принципов (которые одновременно являются и принципами стран ШОС и БРИКС) она не боится выступить даже против сильнейшей группировки мира. Один из элементов этой картины – сирийская операция. Кроме решения непосредственных военных и политических задач на Ближнем Востоке, Россия предлагает другим странам сравнить политику США, бросивших на произвол судьбы своего многолетнего египетского союзника, и России, не бросившей сирийского союзника в еще более сложной ситуации.

Итак, инструментарий достижения Россией поставленных целей интеграции изменил свое качество – сегодня он в большей степени опирается на инструменты «жесткой» силы, но базовые цели российской политики не изменились: они по-прежнему носят не столько геополитический, сколько геоэкономический характер. Фундаментальной целью российских усилий по-прежнему остается создание интегрированного экономического пространства, в котором Россия будет играть важную роль и которое будет геоэкономически конкурентоспособно в соревновании с другими схожими объединениями.

1. В РФ начался массовый исход мигрантов: Виноваты курс рубля и платные тесты // News.ru. – М., 2014. – 19.12. – Режим доступа: http://newsru.com/russia/19dec2014/ishod.html (Дата обращения – 31.01.2016.)

2. Всемирный банк подтвердил прогноз о спаде ВВП России в 2016 г. на 0,7% // Ведомости. – М., 2016. – 07.01. – Режим доступа: https://www.vedomosti.ru/economics/news/2016/01/07/ 623264-vsemirnii-bank-prognoz (Дата обращения – 31.01.2016.)

3. Глазьев С.Ю. О выборе стратегии будущего развития // Свободная мысль. – М., 2001. – № 2. – С. 4–23.

4. Гурова И.П., Ефремова М.В. Региональная торговля на пространстве СНГ: Предпосылки для производственной кооперации // Вопросы экономики. – М., 2012. – № 6. – С. 110–126.