Россия и современный мир №2 / 2016 - Страница 11

Возросшее благосостояние российского общества, высокие, по меркам региона, заработки в российской экономике также выглядели достаточно притягательно для многих граждан постсоветских стран. Для многих из них Россия стала страной, где можно было если не разбогатеть, то хотя бы выбраться из бедности. Москва к тому же апеллировала к общему культурному и историческому прошлому.

Ситуация стала меняться к худшему с началом в России новой волны финансово-экономического кризиса. Уже в 2011 г. в стране было отмечено ухудшение экономической ситуации, вызванное стагнацией глобального экономического роста [10]. В своем отрицательном воздействии на российскую экономику сошлись три неблагоприятных фактора: структурные проблемы сырьевой экономической модели страны, резкое снижение мировых цен на нефть и влияние западных экономических санкций [23, p. 10]. Россия в значительной степени лишилась возможности стимулировать соседей к интеграции. Рост ВВП страны стал замедляться еще в 2011–2013 гг., а в 2014 г. он вырос всего на 1%. Рубль подешевел почти в 2 раза по отношению к доллару, в 2015 г. ВВП упал на 3,8% и, по прогнозам Всемирного банка, продолжит снижение в 2016 г. на 0,7% [2]. Торговля между странами – членами Евразийского экономического союза в стоимостном выражении упала в 2014 г. на 13% в сравнении с предыдущим годом [14]. У российского бизнеса сегодня гораздо меньше ресурсов для инвестиций в соседние страны; многие российские компании испытывают финансовые трудности у себя дома, так как западные санкции перекрыли для них возможность рефинансировать свои кредиты на западных рынках капитала [21].

Последние 10–15 лет Россия выступала в качестве одного из главных рынков труда для рабочей силы из менее развитых стран Средней Азии и являлась второй в мире страной по численности иммиграции после Соединенных Штатов. Денежные переводы рабочих-мигрантов составляли 30% ВВП Киргизстана и 52% ВВП Таджикистана [16].

Киргизстан уже вступил в ЕАЭС, Таджикистан является кандидатом на вступление и следует признать, что экономическая зависимость этих стран от поступлений денежных переводов из России дает в руки России эффективный инструмент для реализации своих интересов. Так, например, Таджикистан согласился продлить права России на базирование войск в Таджикистане, в том числе в обмен на увеличение российской квоты на прием таджикских рабочих.

Сегодня многие из этих мигрантов покидают Россию. По статистике, в период с января по октябрь 2014 г. иммиграция в Россию снизилась на 10% [18]. Федерация мигрантов России (ФМР) – общественная организация, объединяющая представителей диаспор более 40 стран, – оценивает количество мигрантов, вернувшихся домой из РФ в 2015 г., в 25% [1]. Уменьшается и объем денежных переводов мигрантов из России. По данным ЦБ РФ, в 2015 г., по сравнению с 2014 г., денежные переводы в Узбекистан уменьшились в денежном выражении на 49%, в Таджикистан – на 44, в Киргизстан – на 41% [6].

Украинский кризис стал переломным моментом в политике России по отношению к евразийской интеграции и использованию своей экономической привлекательности и «мягкой» силы. Россия прилагала огромные усилия по привлечению Украины к евразийскому проекту, так как не без оснований считала ее участие важным, почти критическим. Целью интеграционных усилий на постсоветском пространстве было воссоздание «советского» рынка с 200–230 млн покупателей для восстановления глобальной конкурентоспособности стран-участниц и формирование единой переговорной позиции в отношениях с другими интеграционными объединениями, такими как ЕС. В отсутствие Украины эти цели труднодостижимы, и Москва была готова к компромиссам и жертвам, чтобы обеспечить украинское участие в проекте. Москве пришлось конкурировать с европейским предложением о европейской интеграции Украины, которое, как считают некоторые эксперты, в основном преследовало цель подорвать российский проект и не несло в себе существенной позитивной нагрузки [12].

РФ предложила Киеву существенные экономические привилегии, прежде всего беспрепятственный доступ к российскому рынку через механизмы Зоны свободной торговли СНГ (2011), а в перспективе – Таможенного союза (Евразийского союза). Согласно некоторым экономическим расчетам, Украина должна была выиграть от режима свободной торговли со странами Евразийского союза больше всех – до 15% дополнительного роста ВВП к 2030 г. [24, p. 23]. Москва также выразила готовность прийти на помощь украинским государственным финансам в крайне тяжелой ситуации и согласилась предоставить Украине кредит (выкупить гособлигации) на сумму 15 млрд долл. 3 млрд из них были предоставлены к тому моменту, когда на Украине произошел госпереворот.

Российская экономическая дипломатия содержала в себе и элемент принуждения. Россия объявила, что в случае вступления Украины в отношения экономической ассоциации с ЕС будет вынуждена защищать свой внутренний рынок от перетока туда украинских товаров, вытесняемых с национального рынка европейской продукцией, и прервет режим свободной торговли с Украиной. Летом 2013 г. Москва ввела ограничения на торговлю с Украиной по определенным позициям, напомнив этим, что около 30% украинского экспорта приходились на Россию. По некоторым оценкам, в результате Украина потеряла 2,5 млрд долл. товарооборота [25]. Эти меры оказались малодейственными: силы, пришедшие к власти в результате переворота, пренебрегли выгодами экономической ассоциации с Россией и пошли на огромные экономические потери ради достижения своих политических целей.

Украинский кризис продемонстрировал не только пределы экономических возможностей России воздействовать на своих ближайших партнеров, но и слабость «мягкой» силы России в сложившейся ситуации. Россия оказалась неспособной мобилизовать преобладающую часть украинского общественного мнения на поддержку евразийского проекта, а образ, транслируемый Европой, оказался намного привлекательнее [22]. Хотя Европа прямо не предлагала ощутимых материальных стимулов, украинское общественное мнение пребывало в уверенности, что ассоциация с ЕС поможет стране, наконец, выбраться из порочного круга местничества, коррупции и неэффективности. Россия же в глазах украинцев с подобными перспективами не ассоциировалась. Стало очевидным, что потенциала российской «мягкой» силы и экономической привлекательности перестало хватать для решения стратегических задач российской политики на постсоветском пространстве.

Таким образом, к 2015 г. экономика России переживала серьезные трудности, ее экономические возможности привлекать к интеграционному проекту партнеров, «покупать» их лояльность существенно снизились, а рычаги «мягкого» воздействия на общественное мнение и элиты в странах-партнерах оказались малоэффективными. В этих условиях Россия начала воздушную операцию в Сирии, что заставило некоторых наблюдателей заговорить о переходе России к «жесткой» агрессивной политике запугивания соседей, демонстрации силы и вмешательства в их внутренние дела.

Как представляется, такая оценка основана на поверхностном понимании ситуации и по сути не верна. Россия по-прежнему продолжает использовать в своей внешней политике «мягкую» силу и элементы собственной привлекательности, но «общественные блага», на которых основывается ее «мягкая» сила, претерпели существенную эволюцию. На современном этапе, особенно в связи с полномасштабным кризисом на Ближнем Востоке и подъемом агрессивного исламизма, растет неустойчивость светских режимов Ближнего Востока и Большой Центральной Азии. Эти режимы атакуются исламистами и находятся под давлением либеральных интервенционистов Запада, поэтому в сложившейся ситуации особую ценность для них приобрело такое «благо» как безопасность, политическая стабильность и верность союзническим отношениям. Проводя операцию в Сирии, продолжая поддержку непризнанных республик ДНР и ЛНР, Россия предлагает своим партнерам безопасность и надежность и транслирует образ страны, придерживающейся в своей внешней политике ясных и неизменных принципов. Страна, которая не бросает своих союзников в беде и не останавливается перед применением силы, если это требуется. Россия гарантирует партнерам безопасность по линии ОДКБ и двусторонних отношений – но вместе с этим продвигает и экономическую сторону евразийской интеграции.