Россия и современный мир №2 / 2015 - Страница 8

Мы не утописты. И понимаем, что этот курс вряд ли будут приветствовать корпоративный капитал Запада и деятели близкого к нему правого крыла истеблишмента США и ЕС. Но он, несомненно, окажется приемлемым для стремящегося к диалогу договороспособного крыла гражданского общества и социалистического крыла политических сил. Им мы должны предложить новый, близкий по своим основным параметрам, хотя во многом и несовпадающий, новый курс.

Страны БРИКС и, в частности, Россия, могут стать инициаторами внесения в мировую повестку дня таких фундаментальных принципов как:

– критичное отношение к выработанным в своем (русском, европейском, исламском) мире институтам и ценностям;

– договороспособность; ориентация на диалог всех участников мирового процесса;

– отказ от «двойных стандартов» в экономике и политике;

– формирование альтернативы «Вашингтонскому консенсусу» на основе принципов обновленного демократического социально- и экологически-ориентированного мирового проекта (о его реперных точках – ниже).

И если российская власть сегодня не может или не хочет предлагать мировому сообществу новую повестку дня, то ответственность за нарастание конфронтации ложится и на нее.

Предлагаемая нами повестка дня – курс, который центристы, возможно, сочтут чрезмерно левым, а радикально-левые – излишне реформистским.

Но правые и центр должны понять: миру нужна новая – ориентированная на социальные, гуманитарные, экологические ценности – повестка дня. Напомним: середина ХХ в., показав тупики империализма и безбрежного либерализма, вызвала к жизни переход в странах «центра» к модели «государства всеобщего благосостояния», а в странах периферии преодоление политических форм колониализма. Послевоенные годы стали периодом существенных реформ. То, что сегодня принято считать нормой во многих странах Европы (перераспределение государством до 1/2 валового национального продукта в пользу интересов общества в целом, налогообложение наиболее богатых групп населения на уровне 50%, бесплатность подавляющей части образования и медицины и многое другое), в начале ХХ в. казалось радикальным левачеством. Так и ныне выход из тупика «рыночного фундаментализма» требует существенных реформ, идущих в сторону бóльшей социализации экономики и расширения политических прав «рядовых» граждан.

Радикально левым также следует помнить заветы своих классиков: программа-минимум коммунистов совпадает со стратегией социал-демократов, а демократические социально-ориентированные реформы не мешают, но помогают идти вперед по дороге к «царству свободы».

Что же до демократических левых, то при всем многообразии наших позиций нам надо извлечь уроки из прошлого: попытка сидеть на двух стульях, ничего не меняя, ведет к стагнации социал-демократии, а застой, как показал опыт СССР, при всей его кажущейся стабильности, – это дорога в пропасть. Наш символ – велосипед, интегрирующий индивидуальную свободу передвижения социальным равенством – устойчив только в движении.

Мы прекрасно отдаем себе отчет, что в 1970-е годы социал-демократия оказалась перед лицом вызовов, на которые она не смогла дать достойный ответ; почти повсеместно она уступила пальму первенства неолиберальной политике. Тем важнее демократическим левым извлечь уроки из проблем прошлого и пойти по обновленному пути, не повторяя ошибок середины прошлого века и не переходя на позиции правого центра, сохраняя лишь видимость «левого дискурса». Более того, в погоне за идеалом индивидуализма при всё бóльшем забвении ценностей коллективизма и солидарности, многие экс-левые Запада стали уступать пространство борьбы за социальную справедливость правым консерваторам.

В России эта ситуация обретает гротесковую окраску.

С одной стороны, в нашей стране наиболее последовательно ценности социальной справедливости и защиты прав беднейших и средних слоев населения чем дальше, тем больше выносят на щит не просто консервативные, но в ряде случаев великодержавно ориентированные лидеры, общественные деятели и интеллектуалы, доходящие подчас до проповеди средневекового мракобесия.

С другой стороны, сторонники демократических прав и свобод, «забывая» о важности защиты не только гражданских, но и социально-экономических прав большинства граждан, толкают это большинство в объятия консерваторов, дискредитируя демократические, гуманистические ценности.

Власть предержащие, пользуясь этим противостоянием, осуществляют своего рода «негативную конвергенцию» консерватизма и либерализма, беря все худшее и от тех, и от других. От либералов они берут не гуманистические ценности, а ориентацию на принципы «рыночного фундаментализма», скрывающие реальную гегемонию олигархов и бюрократии. От консерваторов они берут не ориентацию на социальную справедливость, а ограничение гражданских прав и свобод.

Мы можем и должны противопоставить этому не только позитивный синтез здравых сторон программ консерваторов и либералов, но и принципиальное обновление демократической левой альтернативы середины прошлого века.

Авторы этого текста не предлагают однозначных готовых решений, но берут на себя ответственность сформулировать те принципы, которые «носятся в воздухе» и все чаще, так или иначе, выдвигаются прогрессивным интеллектуальным сообществом и в России, и в мире.

Адепты рыночного фундаментализма десятки лет твердят миру, что любая альтернатива частной собственности и свободному рынку – это шариковщина и ГУЛАГ.

Но факты говорят о другом. Мировой экономический кризис и наша неспособность после 25 лет рыночных реформ сколько-нибудь заметно превзойти уровень производства 1990 г. – уровень «неэффективной и находящейся в кризисе» экономики Советской России – показали, что альтернативы рыночному фундаментализму должны быть, и они действительно есть.

Повторим: установка на демонизацию государственной активности в хозяйственной жизни возникла неслучайно. Предлогом для этого стала стагфляция 1970-х, когда большие социальные расходы осуществлялись во многом за счет инфляционного финансирования и долгов.

Ответом стала неолиберальная эпоха, когда сверхбогатые наконец-то получили возможность платить меньше налогов и, что называется, «пожить для себя». Как говорила Маргарет Тэтчер: «Да здравствует право на неравенство». Этот процесс не случайно совпал с кризисом советской системы и общим ослаблением профсоюзов и левых партий. В результате это право стало восстанавливаться в традициях раннего капитализма брутального типа, почти изжитого во второй половине прошлого века. Под лозунгами «Назад к Смиту» и «Пороки каждого – благосостояние для всех» начался стремительный процесс демонтажа социального государства. Продолжавшийся вплоть до кризиса 2008–2009 гг. экономический рост на Западе делал этот процесс как бы незаметным. Когда доходы растут у всех, не так уж важно, что у некоторых они растут особенно быстро. Но положение резко меняется, когда реальные доходы большинства перестают расти или даже снижаются, а «избранные» продолжают обогащаться. Именно так выглядит наш мир сегодня. И именно поэтому в нем обостряются социальные конфликты.

Сегодня во весь рост встает вопрос: как уйти от брутальности рыночного фундаментализма, не возвращаясь к бюрократическому централизму и не повторяя ошибок социал-демократов середины ХХ в.?

Иными словами, не пришло ли время новых проектов?

Такие новые решения, создающие социальные, экономические и политические институты, социал-демократии уже приходилось принимать и потом долго и жестко бороться за их последовательную реализацию. И сегодня мы не мыслим мир без сделанных когда-то смелых шагов, за совершение которых пришлось заплатить немалую цену. Как уже отмечалось выше, сейчас снова настало время ставить задачи хотя бы столь же масштабных изменений, как восьмичасовой рабочий день по сравнению с 12-часовым рабочим днем 100 лет назад. Иначе мы никогда не найдем нового решения, и кризис левого проекта будет продолжаться.