Россия и современный мир №1 / 2016 - Страница 1

Юрий Иванович Игрицкий

1934–2016

Ушел из жизни Юрий Иванович Игрицкий. Всего себя он посвятил Служению науке. Более сорока лет работал в ИНИОН.

Долг он всегда ставил превыше всего, поэтому работал – нет, лучше сказать: боролся – до последних часов жизни, преодолевая болезнь и страдания. Трудился над материалами журнала «Россия и современный мир», главным редактором которого был около четверти века, над изданиями отдела Восточной Европы, который неустанно возглавлял много лет. Юрий Иванович блестяще, профессионально редактировал, прекрасно писал сам; как никто другой мог быстро найти точную фразу, дать меткую оценку, отделить главное от второстепенного. Ю.И. Игрицкий был признанным специалистом по западной литературе о Советском Союзе и России, замечательным ученым и превосходным публицистом.

Как человек и руководитель он отличался замечательными качествами: добротой в сочетании с требовательностью в работе; редко встречающимся умением внимательно выслушать и понять собеседника, а если необходимо, убедительно и твердо возразить. Уважение к людям было у него на первом месте, потому и люди тянулись к нему, испытывали потребность посоветоваться, получали удовольствие от человеческого общения. Между собой мы иногда шутливо называли Юрия Ивановича «наш гуру». Он был простым, доступным, демократичным, скромным, деликатным, умел прощать и быть снисходительным к нашим недостаткам. Он был прекрасным другом и любящим отцом.

Светлый человек, в своих трогательных стихах он писал:

Плакать выпало нам. Мы постараемся сдержаться, хотя это будет трудно. И будем помнить тебя всегда. Прощай.

Пивоваров Юрий Сергеевич – академик РАН, научный руководитель ИНИОН РАН.

«В терновом венце революций…» Эти строчки Маяковского помнятся со школьных лет. Он ошибся всего лишь немного. Оказалось: Семнадцатый. Однако, по сути, был прав, предчувствие не обмануло его.

Прошло сто лет. И вполне естественно спросить: «А похожа ли нынешняя Россия на ту, вековой давности?». Нет, конечно, нет. Ничего общего. Даже климат изменился. Хотя есть что-то неуловимо схожее с одной эпохой. Не событийно, в смысле – esprit. Начало тридцатых годов ХХ в. Покончено с НЭПом, с каким-никаким разномыслием в правящей верхушке, взят курс на построение социализма в одной стране, т.е. самоизоляция, не отменяющая, правда, практики вмешательства в мировые дела. Режим, сбросив с себя интернационалистский прикид, стремительно национализируется. К власти, оттесняя не вполне этнически русскую ленинскую гвардию, приходят коренные русаки. У них был свой вождь, они стали его прямыми назначенцами. Вдруг вспомнили про отечественную историю, находили себе корни и основу, написали правильный учебник. Энтузиазм масс, высокий накал квази-религиозного чувства, своеобразный посюсторонний «монотеизм». Успехи в строительстве военно-мобилизационной экономики, катастрофическое падение уровня жизни, убийство деревни и крестьянства. Творческая интеллигенция (в значительной своей части) присягает хозяину Кремля. Усиливается террор, постепенно становящийся стилем эпохи. Вождю слегка за пятьдесят, и он находится в прекрасной умственной и физической форме…

То есть начало тридцатых это и логическое продолжение и не менее логическое отрицание двадцатых. Это рождение и становление «теории» и практики сталинизма. Того, что будет властвовать здесь до самой смерти Хозяина. Или до той самой поры, когда увидят свет нынешние начальники.

Юрий Тынянов говорил, что Пушкин погиб не от пули Дантеса, ему перестало хватать воздуха, и он задохнулся. Бывают такие времена, когда действительно воздух куда-то уходит. В начале тридцатых задохнулся Пастернак. Помню памятью ребенка начало пятидесятых. Тоже безвоздушье. Бродский писал об опыте борьбы с удушьем.

А еще что-то схоже с эпохами, когда Россия самоопределялась. После Флорентийской унии и падения Константинополя на Москве решили, что они теперь единственные хранители истины аутентичного христианства (уже не «греческого», но своего – русского), единственные, кто противостоят «латине». И сегодня мы защищаем традиционные христианские ценности, от которых якобы отказался Запад. Именно поэтому оппонируем ему. Или как царь Николай I, видевший свою миссию в поддержании в России и Европе монархических, легалистских и легитимных основ, в противоборстве безбожной революции. Мы ведь сегодня тоже готовы помочь европейским борцам с однополыми браками и бездуховными релятивистами. И потому протягиваем руку (в том числе и руку помощи) Марин Лё Пен и др.

Конечно, нынешняя Россия не похожа на Московское царство середины XVII в. Но некоторые ситуации чуть ли не совпадают. Послушаем С.Ф. Платонова: «Из-за Малороссии Россия… втянулась в войну с Польшей. …Недостаток средств у правительства и плохое экономическое положение народа скоро дали себя знать. Правительству приходилось прибегать к экстренным сборам.., но и их не хватало, и правительство пробовало сокращать свои расходы. Однако, видя, что все такие попытки далеко не удовлетворяют желаемой цели, оно попробовало извернуться из затруднительного положения, произвольно увеличивая ценность ходившей монеты. В то время своих золотых у нас еще не было, а в обращении были голландские и немецкие червонцы, причем голландский червонец имел ценность одного рубля, а серебряный ефимок (талер) ходил от 42 до 50 коп., и, перечеканивая его в русскую серебряную монету, правительство из ефимка чеканило 21 алтын и 2 деньги, т.е. около 64 коп., и таким образом на каждом ефимке выгадывало 15–20 коп. …»1.

Ну, что ж и «мы» из-за Малороссии (Украины) начали войну с Западом. Ведь в середине XVII в. Польша была единственным доступным Западом. Это не важно, что нынешняя война носит информационный, экономический, политический характер. Всё война. И сокращение правительственных расходов и взваливание бремени трудностей на население. Да и в монетарных делах власть действует де-факто тем же методом. Кстати, и сегодня в нашем обращении тон задает не русская валюта. На смену голландским и немецким деньгам пришли евро и доллар. И так же начальники пытаются выиграть на установлении искусственных курсов. Тогда в сторону завышения стоимости рубля, сегодня – понижения. Но суть одна – заработать на монетарных манипуляциях. А не на увеличении производства и проведении адекватной социальной политики.

Если и дальше самоопределяться в русской исторической темпоральности, то, несомненно, мы вступим во «время Карамзина».

Так двадцать пять лет назад я назвал статью – предисловие к публиковавшейся мною в издательстве «Наука» «Записке о древней и новой России». Пытался объяснить, почему нам так важен и актуален Николай Михайлович. – Но теперь я понимаю: время Карамзина пришло сегодня. Тогда его начали печатать в особо крупных размерах, в том числе и то, что советскому человеку было совершенно недоступно. Ныне же двести пятьдесят лет со дня рождения великого человека и двести – с момента выхода в свет первого тома «Истории государства Российского». Серьезные даты, значительные! Но не это самое важное. На дворе эпоха, созвучная его идеям. Акмэ консерватизма: «требуем более мудрости хранительной, нежели творческой»2; «всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости»; «для твердости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу»3. Торжество трезвого реализма в международных отношениях: в 1815 г. он писал Александру I: «Вы думаете восстановить Польшу в ее целостности, действуя, как христианин, благодаря врагам. Государь! Вера христианская есть тайный союз человеческого сердца с Богом… Она выше земли и мира… Солнце течет и ныне по тем же законам, по коим текло до явления Христа-Спасителя; так и гражданские общества не переменили своих коренных уставов: все осталось как было на земле и как иначе быть не может»4. Смысл этого обращения заключался в следующем. Политика, и международная прежде всего, не подпадают под действие высшего нравственного закона. Здесь нет места для христианской морали и господствуют принципы Realpolitik. – И самое главное: мы являемся свидетелями уверенного возвращения в нашу жизнь самодержавной власти, т.е. ничем не ограниченной власти одного. Карамзин полагал это важнейшим (из необходимых) условием успешного бытования России в истории. Самодержавие есть «палладиум России», утверждал он. Да, его время.