Россия и мусульманский мир № 7 / 2017 - Страница 7
Таким образом, анализируя источники по данной проблеме, можно прийти к следующим выводам.
1. Степень изученности проблемы межгосударственных конфликтов в Центральной Азии пока невелика. Из-за этого и возникает недопонимание между государствами региона и недооценка событий.
2. Конфликт из-за водно-энергетических ресурсов в Центральной Азии усугубился. Водные ресурсы в этом регионе всё быстрее и быстрее истощаются, но политические элиты в Центральной Азии не могут принять согласованные действия по решению этой проблемы.
3. Хотя конфликт в Ферганской долине имеет много причин, но его основная причина – межэтнические распри – отходит на данный момент на второй план. Главным фактором развития конфликтной ситуации становится желание руководства стран этого региона получить экономическую выгоду от различных проектов на приграничных территориях. Политическая элита независимых республик не склонна к сотрудничеству и урегулированию конфликта.
1. Бояркина О.А. «Торговля водой – решение водного дефицита?» – Проблемы региональной экологии. – М., 2012. – № 1. – С. 211–216.
2. Бояркина О.А. Межгосударственные конфликты на трансграничных реках в Центрально-Азиатском регионе. – М., 2012. – С. 20–22
3. Жильцов С.С. Центральная Азия делит водные ресурсы. – М.: Независимая газета, 2013.– № 2. – С. 5–6.
4. Бояркина О.А. Проблемы и перспективы урегулирования международных конфликтов в сфере водопользования в Центрально-Азиатском регионе. – М., 2011. – С. 25–27. – http://www.dipacademy.ru/upload/iblock/ba5/Boyarcina_ dissert2.pdf
5. Доклад ООН о водных конфликтах в мире, 2013 г. – С. 34. – http://www.un.org/ ru/index.html
6. Шустов А. Этнотерриториальные конфликты в Средней Азии. – М., 2012. – С. 15–17. Лаборатория общественно-политического развития стран ближнего зарубежья. – http://ia-centr.ru/publications/691/
7. Саруханян Ю. Может ли Вышеградская модель стать основой сотрудничества в регионе? – СПб., 2015. – С. 10–11. Форум молодых экспертов Центральной Азии. – http://caa-network.org/cassions/wcontent/uploads/2015/06/June-paper.pdf
8. Водные конфликты в Центральной Азии (Центр стратегических оценок и прогнозов). – М., 2010. – С. 14. – http://csef.ru/ru/politica-igeopolitica/326/vodnye-konflikty-v-czentralnoj-azii-5167…
9. В Центральной Азии возможны конфликты из-за водных ресурсов. – М., 2010. – С. 6. – https://regnum.ru/news/polit/2132817.html
10. Межэтнические конфликты в Центральной Азии. – М., 2012. – С. 4. – http://www.warandpeace.ru/ru/analysis/view/19870/
11. Файззулин Р. Пограничные конфликты в Центральной Азии. – К., 2014. – С. 10–11. – https://www.ritmeurasia.org/news–2016-09-20–pogranichnye-kon-flikty-v-centralnoj-azii-poka-uvy-delo-obychnoe-25790
12. Куртов А. Водные конфликты в Центральной Азии. – М., 2015. – С. 20. – https://www.obozrevatel.com/
13. Кирсанов И. Битва за воду в Центральной Азии. – М., 2013. – № 12. – С. 8–9. – http://www.fundeh.org/publications/articles/48/
14. Грозин А.В. Страны СНГ. – М., 2009. – № 5. – C. 17. – http://www.materik. ru/country/detail.php?DATE_ACTIVE_FROM=20.06.2014&ID=5387
Диссеминация опыта институциональной организации исламского образования во внешнеполитическом контексте взаимодействия России, Турции и стран Центральной Азии31
Аннотация. Одной из характерных черт современного общества, подверженного все более прогрессирующей секуляризации, становится процесс социальной интеграции двух важнейших институтов – религии, служащей удовлетворению потребности людей в решении их духовных проблем, и образования, призванного удовлетворять человеческую потребность в получении знаний и компетенций. В статье рассматривается имеющийся опыт организации исламского образования (на примере России, Турции, Казахстана, Кыргызстана и других стран Центральной Азии) во взаимодействии мусульманских религиозных организаций с различными институтами светского государства. Делается вывод о том, что усилия в направлении диссеминации опыта организации исламского образования в странах со значительным мусульманским населением могут служить целям светского государства, укрепляющего в сотрудничестве с социально значимыми созидательными религиозными организациями духовный суверенитет страны, ее национальную безопасность, так и нести деструктивный элемент, способный создать угрозы – через образовательную систему – духовному и политическому единству многоконфессионального общества.
Ключевые слова: государственная образовательная политика, духовное единство, институты, ислам, исламское образование, Казахстан, Кыргызстан, мусульманские религиозные организации, Россия, Турция.
В современных секуляризованных обществах интегративная тенденция, затрагивающая процесс сближения в деятельности двух важных для всего человечества социальных институтов – религии и образования, наиболее выражена в точке непосредственного схождения, а именно: в религиозном образовании. Рефлексия на этот феномен со стороны некоторых европейских наблюдателей, которая последовала на страницах одного из журналов, патронируемого ЮНЕСКО, выявила наличие дискуссии об интеграции религиозного компонента и пересмотре объема его присутствия в учебном плане даже в тех образовательных системах, где ранее религия игнорировалась.
В последние годы политические деятели, обратившие свое внимание на те модели, объединяющие институциональные структуры (дошкольные и средние образовательные учреждения, образовательные организации высшего образования), где преобладает религиозная составляющая, эволюционировали в сторону культурного плюрализма в образовании. В коммуникации представителей светского и религиозного дискурса вопрос допустимости религиозных методов образования постепенно стал окрашиваться в более позитивные тона, перерастая в уверенность, что «это уместно и “терпимо” в более взаимосвязанном мире разнообразных народов и культур» [35, p. 130].
Особую динамику отмеченному процессу взаимопроникновения религии и образования в странах постсоветского пространства, избравших за основу конституционного строя светский характер государства32, придает так называемое религиозное возрождение. Возрастание влияние религии на жизнь социума и мировоззренческие ориентиры самых широких слоев населения стало фактом реальности как для России, в которой многомиллионная мусульманская умма (сообщество) проживает в качестве меньшинства в немусульманской стране, так и для получивших независимость государств Центрально-Азиатского региона, где этнические мусульмане занимают доминирующее положение по численности граждан.
Вместе с тем оживленный интерес к тюркоязычным мусульманским странам и таким регионам России, как Поволжье, Северный Кавказ и Крым, наблюдается со стороны Турции – государства, которое с распадом Советского Союза предложило свою «ролевую модель для подражания со стороны вновь созданных на постсоветском пространстве тюркских республик Кавказа и Центральной Азии» [38, p. 111]. И чем ближе к празднованию 100-летия Турецкой Республики (2023), тем чаще турецкие политики подчеркивают свои глубокие исторические и культурные корни на Балканах, Ближнем Востоке, Кавказе и в Центральной Азии.
Как некоторые полагают, в отдельных регионах Турция смогла значительно продвинуться в продвижении своей «неоосманской» доктрины, особенно на Ближнем Востоке [42]. Решение Турцией многомерной повестки дня в своих отношениях с критическими регионами, опирающимися на глобальную политику, а также заявленный курс на создание вокруг нее «стратегического пояса стабильности, процветания и безопасности» [41], очевидно, служит планам «растущей средней державы» [39] занять достойное место в Сети глобального управления, а лучше бы – на подиуме ответственных международных политических акторов!